Смутное время. Документальный рассказ о службе в милиции в смутные, переходные времена

Оставляю подбежавшего ко мне Атапина блокировать арки 4 и 6-го домов, и запрыгнув в подкативший патрульный авто даю команду Семёнову срочно перекрыть арку дома на ул. Дзержинского (ныне Гороховой улице), откуда и должны выскочить преступники.

Пока машина неслась к сквозному выходу из дворов квартала, связываюсь по бортовой рации с дежурным ПЦН. Докладываю о проникновении на охраняемый объект, что моей группе оказано вооружённое сопротивление, запросил подкрепление.

Оставив водителя с машиной у выхода из проходных дворов на ул. Дзержинского, бегу по дворам, прочёсывая все их закоулки и заглядывая во все парадные.

О риске получить пулю из-за угла, в пылу азарта погони тогда даже не думал. Чувство самосохранения как-бы отключилось. Выше цены жизни у меня была в те минуты одна цель – найти и обезвредить!

Вижу в одном из окон на первом этаже свет и движуху. Заскакиваю в парадную, дверь в квартиру оказывается не запертой. Резко распахиваю её ногой и заскакиваю с пистолетом в вытянутой руке и криком:

– Всем на пол! Стреляю без предупреждения!

На довольно большой кухне, расположенной сразу же за входной дверью, за столом сидят два молодых мужика, распивая пиво из трёхлитровой стеклянной банки. Мужики с воплями валятся на пол, моля о пощаде.

Напротив входной двери огромное старинное зеркало, в котором я увидел себя и понял ужас мужичков. На меня из зеркала зыркнула озверелая рожа с кровавым потёком из рассечённой брови. Без фуражки, но форменной рубашке и в галстуке.

Убедившись, что это не бандиты, одного из которых я хорошо разглядел и запомнил, и коротко допросив, не видели ли они в ближайшие пять минут посторонних, побежал дальше.

Добежав до выхода на пр. Майорова и узнав у Атапина, что никто не выходил, побежал обратно дворами к патрульному авто.

Начали стягиваться наряды со всего района, Главк подтянул наряды из соседних районов, которые теперь уже плотно блокировали весь квартал.

Нам подвезли броники, каски и конечно «калаши». Наши две группы задержания с примкнувшим к нам участковым Дидиным натянув броники и с автоматами наперевес, начали тотальное прочесывание чердаков и подвалов, которое результатов не дало.

Тогда приступили к прочёсыванию глухого двора соседнего дома 6, его арка, как я говорил ранее, расположена вплотную к 4-му проходному, до которого, как потом выяснилось, бандиты просто не смогли добежать из-за плотности нашего с Семёновым огня и в итоге засели на его чердаке.

Как только наша группа забралась на чердак, грохнул пистолетный выстрел и навстречу с поднятыми руками вышел сдаваться один из бандитов, заявивший, что его подельник застрелился.

В ещё хрипевшем в агонии с пулевым ранением головы втором бандите я опознал стрелявшего в меня.

Выйдя из арки глухого двора колодца на простор Исаакиевской площади, сняв, наконец, со спускового крючка онемевший от напряжения указательный палец и щёлкнув переводчиком огня в крайнее верхнее положение предохранителя, я, облегчённо перекинув через плечо за спину автомат, удовлетворённо втянул в лёгкие свежий утренний Питерский воздух.

После казалось нескончаемого, многочасового взирания на мир сквозь узкую прорезь прицела, я вдруг резко расширившимся кругозором, как будто впервые увидел окружающую меня красоту моего города!

Находясь буквально в одной точке, я смог одномоментно восхититься великолепием Адмиралтейства, величием Исаакиевского собора и неожиданной грандиозностью, неоцененной мной ранее, конной статуи императора Николая 1-го…

Тут же в эту неземную красоту архитектурного ансамбля любимого города вторглась мрачная действительность, явив взору плотное милицейское оцепление, не дающее выехать на Исаакиевскую площадь «поливальным» машинам и первым троллейбусам. Увидел как под аркой «Англитера» и по щедро усыпанной стреляными гильзами Исаакиевской площади елозили на корточках криминалисты. «И всё же хорошо, что ни одного трупа на улице», – неожиданно промелькнуло в голове.

Да… Было достаточно позднее время, и, слава Богу, не было на улице прохожих! Да и у участвующих в перестрелке «Макаровых» прицельная эффективность до 50 метров, а дальность полёта пули не превышает уже на её излёте 350 метров, в отличие от столь популярного у бандитов и снятого уже с вооружения пистолета «ТТ», с дальностью поражения до полутора километров!

К тому же было так темно, и был настолько плотный огонь с обеих сторон, не дающий никому возможности толком прицелиться, что обошлось на удивление без жертв. Не считая конечно застрелившегося, но это был его выбор.

Ну и конечно спасибо моему «Ангелу хранителю», вещим сновидением даровавшему жизни родившейся через год с небольшим дочке Диане и появившемуся на свет уже в следующем веке её сыну, моему единственному внуку и продолжателю рода Гараниных – Герману…

Я, наконец, расслабился, и кратковременная эйфория резко сменилась головокружительной усталостью. Но впереди меня ещё ожидали допросы следователя прокуратуры, инспекции Штаба ГУВД, написание бесконечных рапортов о применении оружия и прочих бюрократических бумаг.

На дачу в Солнечное я вернулся только поздно вечером, и будто вернувшись из длительной командировки, крепко обняв взволнованную моим долгим отсутствием жену и сына, буквально рухнул спать:

– Сон в руку…, – только и смог прошептать я Ире, проваливаясь в тяжёлое забытье без сновидений…

Уже после, я приватно выяснял у своих бойцов, где был Атапин во время того уличного боя, ведь у него в отличие от нас с Семёновым, не был израсходован ни один патрон. А также, почему Семёнов не выполнил моего приказа и остался в машине.

Версия Семёнова: он просто не успел выполнить приказ, он уже приоткрыл водительскую дверцу, чтобы выйти для осуществления блокирования с улицы окон квартиры, но замешкался буквально на пару секунд, отвечая по рации на дублирующий запрос дежурного о подтверждении прибытии экипажа к объекту. В этот-то момент и началась стрельба. Семёнов потянул справа из кобуры пистолет, облокотившись слева на дверцу, а та оказалась открыта им же за секунду до.

Не удержав равновесие, Семенов выпадает из машины, буквально под ноги бандитов. Как рассказал потом взятый нами «пленный», они посчитали, что я и Семёнов убиты, а преследовал их на улице как минимум взвод спецназа.

У страха глаза велики, особенно в кромешной темноте и под градом пуль.

В этом и кроется причина самострела, в те советские времена за убийство ментов давали 100% вышку (расстрел), да и в плен обычно в таких случаях старались не брать живыми. Тем более они оказались гастролёрами из Тбилиси – бывшими сотрудниками грузинской милиции и прекрасно это понимали.

Версия Атапина: выполняя мой приказ, он побежал блокировать окна с улицы. Услышав стрельбу, а затем, увидев выбегающих из-под арки стреляющих преступников, стал их преследовать, но не вёл огонь на поражение, т. к. бежал по нечётной стороне проспекта (преступники же уходили по чётной, долгие годы по этой стороне проспекта все водосточные трубы оставались в сквозных отверстиях от пуль, гуляя потом по городу, я показывал их жене и детям…) и боялся попасть в окна жилых квартир.

Я допускаю жизненность этой версии, но мне кажется, можно было бы всё же меня прикрыть более плотным огнем, как и Семёнов от машины, ну хотя бы стрельбой в небо, которая хотя бы психологически не давала бы преступникам вести прицельный огонь по мне…

Атапин мне на это ответил, что тогда бы он мог попасть в окна верхних этажей… Ну, что тут скажешь…

Более правдоподобной мне кажется версия, что во время перестрелки, Атапин просто забился за газетный киоск, стоящий под окнами той злополучной квартиры, а когда всё стихло, присоединился к нам.

Не могу это утверждать точно, уж больно было темно, но я, смеясь, обратил тогда внимание на разорванную, похоже об гвоздь, ширинку бойца, сказав Атапину:

– Смотри, у тебя пуля порвала штаны и тебе, похоже, чуть яйца не отстрелили…, – на что Атапин испуганно побледнел.

А может действительно это была пуля, а я напраслину на парня возвожу…

Вообще тема напарника в милиции, а тем более в группе задержания, тема особая.

За 30 лет службы, через меня прошёл не один десяток напарников, а тех, кому я мог бы доверить прикрыть спину не более пары человек наберётся.

Надёжный напарник – это как говорил классик «штучный товар». Кроме Семёнова, это, наверное, только Серёга Шерстобитов и Саня Яблонский.

Кстати Яблонский сошёл в итоге с ума, и мне пришлось его в 1993 году задерживать с применением табельного оружия (бегал по двору дома с ножом, бросался с ним на соседей и прохожих) и благодаря старшине Мише Кушниру, которого я взял специально на этот деликатный выезд и тот знал Саню лично, удалось его взять живым и отправить в «дурку».

Я тогда был и.о. начальника 1 отделения милиции и мне лично позвонила напуганная жена Яблонского.

При попытке мирно уговорить Саню, кидавшегося с ножом на прохожих на Псковской улице, тот в ответ бросился и на меня с ножом, и я был вынужден палить в воздух, отвлекая его этим фейерверком от мирных граждан и старшины Мишки, умудрившегося в этой суматохе буквально подкрасться и сбить Саню с ног.

Фамилии горе напарников уже и не смогу даже и вспомнить, видимо и не нужны их имена для Истории.

Не раз случалось, что они просто убегали при виде вооружённого преступника, а в одном эпизоде, произошедшем в Доме Композиторов, даже с визгом.

Частенько впадали в ступор от животного страха, а бывало и дерзко заявляли мне после, что они де не Рембо и преследовать вооружённого бандита не будут ни при каких обстоятельствах.

Вообще, экипажи регулярно тасовали, проводя так называемую ротацию кадров во избежание создания «преступных группировок».

Возможно благодаря ротации, а скорее думаю просто время ещё бандитское не пришло, но у нас такого безобразия не было, что не скажешь об экипажах 90-х, да и последующих годов…

Продолжая тему напарников, скажу, что бывали случаи просто тупого не профессионализма. Вот один из них.

Как то глубокой ночью приезжаем на тревогу в Дом Юного Техника на углу ул. Плеханова (ныне Казанская) и Фонарного переулка.