Почти непридуманные истории. Из записок хирурга

Доктор то ли кивнул, то ли развел руками: «Делай что хочешь»…

– Ну… Я не знаю. Вы должны быть в курсе… Сказали вас обязательно пройти надо. Вот смотрите! – Девушка подняла полу халата. Возник ослепительно нежный овал бедра. Изящно согнувшись, она стянула узкую ленту трусов и открыла доктору волнующий участок тела.

– Что это было? – спросил он каменным голосом, не выказав должного интереса к увиденному.

«Что, что! Ослеп, что ли?!» – мелькнуло у нее в голове, но озвучено не было.

Она посмотрела на врача, врач смотрел на нее. Девочка не спеша привела одежду в порядок. Доктор не подавал признаков жизни.

– Ну хорошо, – затараторила она снова, раздражаясь тупоумию врача, – вы только напишите, что у меня «ничего такого нет», и всё… Я пойду.

Доктор тупо уставился на амбулаторную карту. Ручка потянулась к графам профосмотра.

– Вот сюда: «дерматовенеролог»… Видите? – Она готова была уже дать затрещину неповоротливому доктору. Ситуацию объяснила, показать показала. Чего еще-то?

Посмотрев карту, врач выпрямился и удивленно уставился на девушку.

– Ну, что еще? – Девушка закатила глаза, ее уже трясло от выражения лица доктора. «Пиши, козел!» – пылал ее взгляд.

– Я травматолог, любезная… Артролог – специалист по костям и коленным суставам! А вот дерматовенеролог, к которому вы так стремитесь, будет принимать после обеда в этом же кабинете… – За стеклами очков снова мигнули припухшие веки. В отражении линз практикантка увидела изумленное выражение на пунцовом своем лице. «Вот это я дала! И посмотрела, и показала»… «Диспансеризация». Выкатилась она из кабинета, заливаясь громким смехом. Посетители у кабинета съежились на диване. «Что же это он там с ней делал?» Одна бабуля поднялась и поспешила на выход.

Поликлиника, кабинеты, таблички… Длинный коридор, банкетки, горстки посетителей. На двери табличка: «Колоноскопия». «Кто не любил, тот не поймет» – кто не испытывал, тому в девственном его сознании не понять полноту ощущений и глубину, в буквальном смысле слова, переживаний этого исследования. В кабинете интеллигентного вида доктор Кирков склонился над письмом. Исследование закончено. Доктор заполняет последние строки протокола. Высокий лоб, тонкий изгиб очков. Ручка закружила в витиеватых овалах подписи.

– Всё! У вас, уважаемая, ничего опасного нет: небольшое раздражение слизистой – это несерьезно…

Высокая дама приятных черт с длинными ногтями задумчиво смотрит на полутораметровую, длинную рабочую часть колоноскопа.

– Нет, доктор! Всё серьезней, чем вы думаете. Этого прибора мне будет очень недоставать!

Такая уж эта штука – жизнь! Здесь, случается, искусственные раздражители оказываются желаннее естественных.

Кирков внимательным зрачком «сфотографировал» пациентку. Как опытный диагност и блестящий манипулятор, ежедневно проводящий глубокие исследования, он знает, когда простая диагностическая процедура из рутины перерастает в глубокое личностное переживание. Здесь главное – сердце не затронуть!..

– Да вам, милочка, показан строгий контроль!.. Зайдите ко мне через недельку, посмотрим динамику процесса, эффективность лечения. Чем бы дитя ни тешилось…

Дальше по коридору направо прием уролога. Вот уж «кладезь» парадоксов и индивидуальностей в самом широком смысле этих понятий. Сюда на «алтарь» науки люди приносят самое дорогое – предмет гордости, источник наслаждений и светлой своей радости. Как можно не волноваться и не совершать глупостей. Старик Фрейд был прав, всё от него, гада! И понимаем с возрастом: не стоило лениться, упускать, отказываться. Больше надо было и по возможности чаще… Вот только где теперь-то взять? Чем восполнить, как вернуть? Думай, «док», твой талант – наша надежда, наш еще один шанс, продленный срок, еще одна вспышка сумасшедшей нашей бедовой радости. Предупреждали, правда, еще в школе, учили: «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»… Да только кто бы мог подумать, что они такие быстрые…

На приеме огромный восточного вида мужчина напряженно вникает в объяснения уролога. Проблемы навалились как-то вдруг: сколько ни старается, а жена недовольна, семейство перестало расти. Родственники косятся. Куда мужская сила утекает – не понятно… Доктор с большими грустными глазами объясняет возможные причины неудач. При слове либидо пациент покрывается испариной.

– Нужно сдать спермограмму. Анализ может прояснить ситуацию. Возьмите чашечку со столика и пройдите в санитарную комнату напротив. Как только соберете сперму, принесете сюда.

Урюк скрывается в кабинете. Проходит минут сорок. В кабинет врывается санитарка Людмила Васильевна.

– Да что же это такое, честное слово?! – кричит она в негодовании. – Уже и в туалете проходу нет, Дмитрий Семёнович! Это твой там прячется? Так и инфаркт схватить недолго!

– Я, значит, иду в комнату за тряпками, а он стоит – красавец! Штаны стянул, вывалил «привет» свой – «от бывшего братского народа» – до колен и тянет ручки, типа: «Иди сюда, детка»! Ага, щас! Размечтался! Хорошо у меня тряпки в руках были.

– Да ты что, Васильевна! С ума сошла? Какими тряпками?!

– А ты как хотел, Семёныч, чтобы он меня там того… чести лишил?

– Тебя лишишь! Ты на себя посмотри.

Васильевна обиделась.

– Это хорошо я зашла, а кабы кто из девчонок зеленых. Что тогда?

– Эти побыстрее тебя разберутся, да еще с выгодой. Хватит болтать, идем в комнату, где он?

Посреди кафельной комнаты стоял гость востока без штанов, пунцовый от негодования.

– Что за дела, доктор? Я пришел, приготовился… Жду, кто анализ делать будет? Приходит эта, – он сердито указал пальцем на Людмилу Васильевну. – Говорю: сделаешь анализ не спеша, нежно, я тебе денег дам, хорошо? А она что?! Тряпками драться!!! Что у вас тут за порядки такие? Жаловаться буду!

До Дмитрия Васильевича стал доходить смысл происходящего.

– Уважаемый, вы не так всё… Ах, боже ты мой! Я же сказал: идите в санкомнату и возьмите анализ. Сами возьмите, понятно?

Мужчина не понял.

– Это у вас там, на востоке «любой каприз за ваши деньги», а тут у нас, к сожалению, такого сервиса еще нет. Так что самообслуживание у нас. Или приходите со своим сборщиком анализов, я не против… Может, он тут и подработку найдет, кто знает?

Разошлись все друг другом недовольные.

– Ты, Васильевна, всех больных мне своими тряпками разгонишь! Мне что, рапорт на тебя писать?

– Пиши, пиши! – зло огрызнулась санитарка. – А я расскажу, какие вы тут безобразия творите. Это же надо – в общественной уборной онанизмом заниматься!

– А куда я, по-твоему, его дену? На балкон выставлю? Чтобы к нам тут пожарная тревога приехала?

Что поделаешь, издержки…

Выбрал профессию по душе – не принимай близко к сердцу простоту душевную объекта врачевания своего. Не теряй присутствия духа! Люби, лелей, нянчи его со всеми его комплексами, глупостями и слабостями! Ибо это и есть тот «диамант неграненый», тот «сырец», над которым ты должен работать – «художник».

Вот Максим Давидович – старший уролог отделения. Он уже давно постиг эту «культуру утонченного наслаждения», понял необходимость деликатного обхождения с жертвами, так сказать, к этой «культуре» прикоснувшимися. Он внимательно через очки осматривает мужчину, затем, пока тот застегивает штаны, весомо произносит:

– Учитывая симптомы заболевания… – делает паузу, задумчиво снимает очки, трет надбровные дуги, – мне необходимо осмотреть еще вашу жену… и детей тоже приводите… Вот так-то, голубчик!

Далее разыгрывается спектакль с драматичным и слезливым сценарием, типа: «За это можно всё отдать»! Но здесь уже важно не перегнуть палку. Можно и навстречу пойти – почему нет, на определенных условиях. Главное ведь – это здоровье пациента! Всех всё равно не перелечишь, правда ведь? Так-то!

И, конечно же, забываются все невзгоды и трудности, когда после упорного труда получаешь хороший до необычайности результат.

Ну хотя бы вот тот старик, Пётр Макарович, восемьдесят три года… Пришел на прием: «Не хочу сдаваться!» Как это на старости лет плоть не потешить да не покуражиться? Вон они, бабушки-подружки, что едрены яблочки – сами в рот просятся!.. Есть еще спрос, значит, надо, чтобы было что и предложить. Восемьдесят три года! Что, поезд ушел? Врешь, не возьмешь! Есть еще тот «порох в пороховнице»! Заплесневел, правда, немного, но ведь это поправимо! А научный мировой прогресс на что? На что надоть всё движение энтой самой науки, если пожилому человеку на старости лет «любовного» праздника не справить? Зачем жил, спрашивается? На что деньги всю жизнь копил? Нет, есть такая буква в медицине! «Фаллопротезирование» называется… Это вам не таблетки бесполезные глотать, одна изжога… Прорыв в медицине! Не хочешь – заставит, не можешь – сама в пляс идет! Только успевай… Поворачивайся!

Урологи отнеслись к дедушке душевно, с пониманием. Заказанный протез из-за границы ждали с нетерпением, волновались, ну как одна семья. Дедушка лег в клинику накануне и ожидал операции с философским спокойствием.

На конференциях объем операции обсуждался уже неделю. Всех веселила перспектива помочь необычному своему пациенту, и буквально каждый в центре считал своим долгом принять непосредственное участие в деле восстановления половозрелой активности всеобщего любимца. Что тут только не предлагалось от различных служб: и спинномозговая анестезия, и ультрафиолетовое облучение крови с возвращением очищенной плазмы в омоложенный организм, и кардиологическое пособие с применением, в случае срыва сердца контрпульсации, и допплерография необходимых сосудов в рабочем органе, и даже энцефалограмма на пике эмоционального возбуждения. Последнее, правда, многие считали излишним: «Читать мысли во время интимной близости всё равно что подглядывать в замочную скважину», нехорошо. Хотя какие там мысли… В общем, центр лихорадило, как невесту перед «первой брачной ночью».

Один вопрос только явно волновал специалистов: насколько адекватно выставлены показания к операции.