Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть III

Вместо выражения бурной встречной радости «одариваемый» морщится и отворачивается, в лучшем случае – внимает страстным признаниям вежливо, но безучастно:

В.М.Инбер (1890–1972)

И все любви свои, что были разлиты
По звездам, по ветрам и безднам,
Я отдала теперь тебе. А ты …
Ты улыбаешься любезно.

Сытый голодного не разумеет, не любящий любящего – тем более. Объект любви видит лишь интерес к себе; это его радует. Однако он видит и неуклюжесть любящего, его «прибабахнутость» любовью; это забавляет:

Н.М.Карамзин 1792 (1766–1826)

Кто мог любить так страстно,
Как я любил тебя?
Но я вздыхал напрасно,
Томил, крушил себя!

Мучительно плениться,
Быть страстным одному!
Насильно полюбиться
Не можно никому. /…/

Я плакал – ты смеялась,
Шутила надо мной,
Моею забавлялась
Сердечною тоской!

Тут бы Человеку любящему сообразить, что настаивать – и глупо, и смешно, и унизительно, и, наконец, безнравственно:

Н.К.Доризо 1983–1984 (1923–2011)

О, как эгоистично
Без памяти любить
И несамокритично,
Любим ли ты, забыть.
Простаивать часами
Под окнами ее
Преследовать глазами
И говорить: «Мое!»
О, как эгоистично
Проходу не давать
И несамокритично
К другому ревновать. /…/
Грозить ей исступленно,
Собой не дорожа,
Что брошусь вниз с балкона
Восьмого этажа.
О, как эгоистично,
Безжалостно любя,
И тайно и публично
Навязывать себя.

Все это отлично видно со стороны. А изнутри – нет. Поэтому наш самовлюбленный эгоист продолжает гнуть свою линию. Спрашивается: как быть в этой ситуации Человеку любимому? Открыто и демонстративно отвергнуть предлагаемую любовь позволяют себе только высокомерные и уставшие от поклонения люди. Их можно понять. Не могут же они, в конце концов, индивидуально «нянчиться» с каждым из многочисленных воздыхателей. Очередной поклонник не вызывает у них ничего, кроме раздражения:

А.Н.Апухтин Начало 1860-х (1840–1893)

Как чужды мне твои пустые бредни!
И что же в том, что любишь ты меня?
Не первый ты, не будешь и последний
Гореть и тлеть от этого огня!
Ты говоришь, что в шумном вихре света
Меня ты ищешь, дышишь только мной…
И от других давно я слышу это,
Окружена влюбленною толпой.

Если же говорить про обычных людей – не злых и не избалованных чрезмерным вниманием, то здесь возможны два основных варианта, которые, пожалуй, встречаются одинаково часто. Первый – это когда Человек любимый вообще-то не прочь кого-то полюбить, но конкретно Человек любящий не вызывает у него встречного энтузиазма. Высказать это прямо в полные мольбы и восторга глаза Человека любящего решаются немногие. Поэтому «официальной версией» отказа является обычно второй вариант – полная неспособность к любви и отсутствие потребности в ней:

К.Ф.Рылеев 1824 (1795–1826)

Я не хочу любви твоей,
Я не могу ее присвоить;
Я отвечать не в силах ей,
Моя душа твоей не стоит.

И.П.Клюшников 1840 (1811–1895)

Я понимаю взор твой страстный,
Я знаю смысл твоих речей:
Я вижу все… Но друг прекрасный,
Я не прошу любви твоей!

Тоску души моей холодной
Она не в силах исцелить:
Я не могу любить свободно,
Я не могу, как ты, любить.

Эти свойства личности могут быть как врожденными, так и приобретенными. В случае «первичного» бесстрастия страсть пугает, как все непонятное:

Д.П.Ознобишин 1826 (1804–1877)

Но тщетны все твои терзанья:
Язык любви ей незнаком,
Ей непонятны ни страданья,
Ни бледность на лице твоем.

Когда в волненьи страсти буйной
Ты с жаром руку жмешь у ней,
Ее пугает взгляд безумный,