Житие святых

Значит не только кони, еще и Марьюшка!? -спросил Прохор у одного из военных.

Девица, хлопчик, да така дворовая девка, что с ума свела всю знать в городе… Кто только не просил ее руки, а заодно не сулил вольную, а она к сынку этого атамана Гришке прикепела, что руководил строительными работами… Батько его от греха подальше забрал назад к себе, что здесь поставлен подступы к Екатеринодару охранять вместе с нами…

Девка та золотишка у Нечаева почистила, пока тот с женой отлучался и бежать… А куда ей бежать то, окромя, как не к Гришке. Вот и снарядил военных Нечаев, чтобы и Гришке и Марье бошки оторвали и привезли ему, чтоб он из этого добра пугал огородных наделал- ржа, как конь, поведал служивый- А вместе с Марьюшкой и золотишком у нас коники пропали… Думаю это все дело ее рук и сынка атаманского!

Я вот молод, але хотел бы дать совет божий… Прохор задумался и подойдя к атаману, пригласил подойти служивых, что закончили тушить сарай и помолившись, устремляя свой взгляд в усыпанноое звездами небо и вздохнул начал: Воровство- грех страшный! И вор и помощник его должны быть наказаны, а все ворованное и золото и коней нужно вернуть тем, чие оно, но вот любовь… А это она всему виной…

Не требуй ее или же вовсе не получишь! Вижу не по нраву атаману, шо гости коих он вовсе и не ждал стали ломиться в дверь, бесчинствовать во дворе. Ведь будь его воля- не отворил бы двери… Но да обманом его вытащили, сараюку подпалив…

Так и любовь… Не ломись в двери чужих сердец. Не отчиняться, пуще закроются. Марьяна- крепостная, себе не принадлежит, но она человек, коего яки и ее хозяев любит бог… А шо он творит… Оковы для тела, не оковы для сердца. Душа и сердце- девицы вольны. Они не товар! Тогда и выдать ее замуж супротив воли ее, да еще и куш за это взять- грех более тяжкий, чем воровство, ибо лишает человека души… А человек без души- мертвяк… Мертвяк, коий других за собой тянет… Вот и решайте! На вас мундиры! Совесть и честь не товар, также, как и любовь.

Складно! Складно малец молвишь! – неожиданно раздался голос из подьехавшего к дому экипажу. Атаман принялся отбивать поклоны, а военные вытянулись по стойке смирно!

Сам Нечаев! – шепнул ему атаман и велел кланяться, дураку. Прохор поклонился, а господин в дорогих одеждах заявил: Обмяк я! Нету злобы!!! Пусть золото и коней вернут все, а я Гришку в должность возверну, а Марье- вольную дам… Только за воровство, как малец сказал всыпь плетей, чтоб не повадно было… И совет им и любовь!

Благодарствую, батюшка родимый! Все исполню! Коней и золотишко немедля возвернем… – радостно изрек атаман и крикнул жене: Ганна! Выпускай голубкив з погребу то! Пусть цацки несут, а я со служивами до дида Петра… Коников возвернуть надо, щось вин в ночное повил!

И как только красавица Марья и усатый богатырь Гришка вышли из дому, то Нечаев их подозвал и велел садиться в повозку. Он велел кучеру гнать и выкрикнул солдатам: Мальца в каталажку!

*. *. *

Утром следующего дня Прохора вышвырнули за порог заведения, где он провел утро, весь день и ночь, а поджидавший его атаман встряхнул за шиворот и сказал: Уразумив, брат, за шо ты маялся у темнице? Прохор покачал головой в знак отрицания, а атаман рассмеялся и сказал; А за то, ще яица курицу не вучат! Разумив!

Чего же не понять то ответил Прохор и пошел своей дорогой.

Роскошь и нищета, великолепие и убожество, закон и беззаконие – все мешалось в глазах и только неизменной и божественно красивой оставалась украинская степь. Степь и солнце!

Солнце и золотые купола большого города. Это великолепие было уже близко, рукой подать… Прибавив шагу, хоть и усталость валила его с ног, он как можно быстрее хотел достигнуть заведомой цели. Войдя в городские ворота он увидел большой и прекрасный храм. Ноги сами понесли его туда. Но он был еще закрыт. Час был ранний и усевшись в тени под деревьями он стал ждать.

Мимо него промчался какой то экипаж и почтенный господин в шляпе, что то прокричаа ему кинул к его ногам монету. Только он хотел протянуть руку и поднять ее, как пожилая нищенка, что быстро выбежала из за угла церкви, ударила его клюкой по руке и схватив монету быстро убежала.

Прохор не стал возмущаться, а положив под себя суму, удобно расположился в тени каштанов и задремал… И очнулся спустя какое то время от громкого смеха, заразительного хохота… и звука убегающих по земле нескольких пар ног, пока был в раздумье открывать или нет глаза.

Открыв же он не обнаружил под собой сумы, вскочил и бросился догонять трех мальчишек- оборванцев, что были уже далеко и на ходу делили друг с другом свою добычу, но столкнулся, чуть не сбив с ног дьячка.

Экий ты нерасторопный, щось иы мени ногу то отдавил- сказал дьяк, вцепившись мальцу в ворот рубашки.

Украли! Все украли! – завопил Прошка, показывая рукой в ддаль и всхлипывая, как ребенок- Там… там письмо матушки Агафьи! Я в лавру иду…

А ну не реви! – грозно приказал дьяк и повел его до дверей храма. Долго упрявляясь с замком и тяжелым засовом, дьяк кряхтел, а когда справился со своей задачей, запустил парня во внутрь, подвел его к иконе Николая -Угодника и очень ласково произнес своим басом: Рассказывай усе… Рассказывай усе, хлопче, да молись!

И сбивчиво, но правдиво мальчонка рассказал, что матушка с детства считала его богоизбранным ребёнком и как он после всякого, что случилось с ним сам решил идти в монахи. И как он шел… И что видел по пути! С какими людьми встречался! Конечно же и про атамана и про Нечаева и про Ганну из Курска…

Он говорил сначала у иконы, затем в келье, у настоятеля этого храма отца Феофана, а затем в доме дьяка Федора и его супруги Оксаны… А после всех разговоров вдоволь наевшись галушек со сметаной, был вымыт и переодет в чистое белье, а вечером дьяк нанял экипаж и до захода солнца отвез его в Киево- Печерскую лавру.

Старцы приняли его настороженно из за юного возвраста, но покоренные его знаниями и рассуждениями о Создателе дали свое величайшее благословение и велели идти в Саров. Старица Досифея, что дала наставления лично проводила его в дальнюю дорогу, сказав, что только там в таком возрасте можно понять гармонию мира и не потдаться искушению И если дьявол не совратил по пути, то мир еще должен услышать о нем, как о учителе света и добра…

Из Киева Прохора проводили на конном экипаже, что несколько дней без смены лошадей, с остановками на отдых вез его до Екатеринодара, откуда собственно и начался его новый путь служению Богу…

В славном городе на Днепре Прохор был замечен во время богослужения Нечанввм. Тот очень обрадовался встречи с парнем, приглашая осенью на свадьбу казака Григория и уже не крепостной Марьи… И предоставил свою кибитку с лучшими лошадьми, что домчали его до Курска. Правда лошадей меняли по пути раза четыре.

С родного же Курска, где состоялась недолгая встреча с матушкой и братом Лексеем, что только что прибыл с востока, с различными товарами и деле до обители лежал в основном пеший путь. до Тамбовской губернии.

Ничего необычного в этом хождении Прохора вроде не было. Вечером с заходом солнца он отправлялся в путь, а утро и день проводил в молитвах и работе.

Теплое и ласковое лето было почти на исходе. Правда, честной народ еще только готовился отметить медовый спас, но вдруг внезапно, раньше своего времени явилась осень и зарядили холодные дожди…

До обители оставалось не более семи вёрст. Но дорога оказалось полностью размытой. Ноги Прохора увязали в жиже и как назло не одного села, не одной деревни поблизости.

Голод и холодный ливень загнал путника в лес. Из под куста, возле которого под сосной решил присесть. отрок, вспорхнул тетерев.

Кремни намокли и искра не как не высекалась. От досады Прохор начал молиться и просить Бога остановить это безумие, что льет без устали с небес. Начав ворочаться и искать такое положение под деревом, чтобы капли не попадали на него он вдруг слева от себя увидел заросли дикой малины. Обрадованный этому он совсем перестал думать о нудном дожде и побежал прыжками лакомиться ягодами. Их было так много! И все такие ароматные и вкусные… Увлекшись, он не сразу обратил внимание на сердитое ворчание зверя за его спиной. А когда обратил, то здоровенный медведь дышал ему в ухо…

Прохор замер от страха. Медведь принялся обнюхивать его, а потом неожиданно встал на дыбы и страшно зарычал.

Эй! – закричал Прохор- я знаю лес твой, а тебе что малость диких ягод жаль… Их много! И тебе хватит! Вот смотри… И Прохор быстро набрал горсть ягод в пригоршню и протянул стоявшему на задних лапах косолапому. Тот встал на все четыре и перестав рычать одним махом слизал ягоды с ладони. Прохор стал потихоньку отпрощать от него, приговаривая: Я человек маленький, иду своей дорогою а обитель, службу нашему Создателю служить. Это призвание мое… Тебе чтось лучше будэ яки ты мене сожрешь. У тебя что пищи мало..

Прохор понимал, что от зверя ему не убежать и совладать он с ним то же не сможет… Поэтому закрыв глаза он начал молиться и уже приготовился к худшему, когда мишка положил свою лапу на его плечо..Лесной хозяин облизал ему ухо, громко фыркнул, помотал головой и важно удалился. А Прохор все сидел без движения и молился.

Так прошла ночь, а утром, когда первые оучи солнца позолотили кроны деревьев он поднял голову вверх, чтобы насладиться пением птиц и увидел видение. Белое облачко вдруг стало ликом Пресвятой Богородицы, что улыбнулась ему, а потом в лучах восходящего солнца, стала видна ее одежда и ее рука указала ему на восток, туда откуда в этот час всходило солнце.

Прохор поднялся и пошел. Видение исчезло, взошедшее солнце уже проникло сквозь чашу леса и солнечные блики уже играли не только в верхушках, но и у самых корней деревьев- исполинов. Прохор де боялся потерять то, направление, что задала ему Богоматерь и не куда не сворачивая шел прямо, протираясь сквозь гушу и валежники. Где то к вечеру он опять увидел своего старого знакомого -мишку, что даже не повернул к нему голову, занятый поглощением добычи.

И уже с восходом солнца следующего дня он вышел к узкой реке, на другом берегу которой в лучах небесного светилы своим великолепием сияли купола обители и легкость душе придавал вид монастырских стен. Вдали же простирались немногочисленные дворы селения.. На том берегу он также увидел пару монахов, что были заняты рыбной ловлей.

Прохор стал кричать им, чтобы привлечь к себе внимание. Вскоре монахи прислали за ним лодку и после небольшого восхождения на Саровскую гору пред ним открылись врата обители.

Сначала был постриг, после которого вместо мирского имени Прохор ему было дали имя Серафим, потом был длинный рассказ о месте основана обитель и ее создателе, а после вечерней молитвы он был произведен в иеродьяки.

Первую ночь Прохор не спал, а все думал о строжайших порядках монастыря и листал летопись, в которой говорилось:

От первого монаха-отшельника Феодосия остался рассказ о чудесах на Саровской горе. Неоднократно он видел необыкновенный свет над горой и даже огненные лучи, освещавшие гору сверху. Иногда он слышал гул и звон, раздававшиеся из-под земли. Эти знаменательные явления Феодосий наблюдал не один раз и пришел к выводу, что месту этому предназначена великая будущность. Спустя 10 лет после Феодосия на Старом городище поселился монах Герасим из Краснослободского монастыря. Он тоже был свидетелем необыкновенных явлений. Слух о таинственных чудесах разносился по окрестным селам и деревням.

Герасим был свидетелем того, как крестьяне с лопатами и мотыгами рыли Саровскую гору, надеясь найти сокровища Сараклыча. Но вместо клада они нашли шесть каменных крестов и один медный, складной, с углублением для святых мощей. Этот медный крест впоследствии стал великой святыней Саровской пустыни и хранился на почетном месте в Саровских пещерах.

После Герасима на Старом городище жили два монаха из соседнего Санаксарского монастыря. Они хотели основать здесь обитель, но не выдержав испытаний отшельнической жизни, возвратились в Санаксар.

Рассказ о необыкновенном месте услышал молодой инок Арзамасского Введенского монастыря Исаакий, впоследствии в схиме Иоанн. Он решил поселиться на Старом городище и основать здесь монастырь. Высшей целью для себя Иоанн поставил создать пустынный монастырь, такой, который с давних времен признавался одной из самых совершенных форм монашеского общежития. Именно с этой целью молодой монах пришел на Старое городище.

Иоанн был дальновидным, обладавшим хорошими организаторскими и хозяйственными способностями человеком. Он был начитан, красноречив и владел даром убеждения. К 1700 году Иоанн сумел организовать совместное житие монахов, пожелавших остаться на Саровской горе. Первые монахи селились самостоятельно, и их поселение не имело какого-либо статуса. Жизнь монахов на Старом городище необходимо было официально оформить, урегулировав отношения и с государственным, и с церковным управлением.

Лучшим способом решить эту задачу было построить церковь на Саровской горе. К строительству церкви иеросхимонаха Иоанна побуждал вышедший царский указ – считать всех монахов, живших без церквей, раскольниками. Он всецело занялся устройством монастыря. Несколько лет он провел в Санкт-Петербурге, оформляя необходимые для строительства документы. Он был известен и почитаем в царской семье. Благодаря своей настойчивости и связям в столице в начале 1706 года отец Иоанн сумел получить Высочайшее разрешение Петра I и местоблюстителя Патриаршего престола Стефана Яворского на строительство церкви во имя Пресвятой Богородицы и Ее Живоносного Источника.

В феврале 1706 года начали валить лес, в мае на городище уже высился сруб, 16 июня 1706 года первый храм Саровской пустыни был освещен. Эта дата считается днем основания Саровского монастыря.

Деятельность отца Иоанна не ограничивается только внешним устройством пустыни. Вместе с первой церковью возникает монашеское общежительное братство. Иоанн с единодушного согласия приступает к написанию устава Саровской обители. Через месяц после освещения церкви Иоанн собрал всю братию, жившую на Саровской горе, и предложил им устав, написанный по строгим древним образцам. Впоследствии этот устав послужит образцом для многих монастырей России.

Насколько строги были правила Саровского монастыря, настолько же суров был и быт монахов. Все нужное для жизни добывалось собственным трудом. Одежда монахов была простой: летом балахоны из холста, зимой тулупы. Жили они в деревянных кельях. Территорию монастыря обнесли оградой. После постройки первой церкви поставили еще два храма, трапезную и кельи для гостей. К 1711 году был готов пещерный город с подземной церковью.