Манипуляция сознанием – 2

Эффективным средством противодействия является понимание сути данной манипуляции: через негативизацию частности добиваться негативизации целого.

В одной из телепередач на канале ОРТ, посвященных «ужасам социализма», ведущий рассказывает о воздушных боях в период Вьетнамской войны. Описывая столкновения советских и американских самолетов, он говорит следующее:

«Когда начались воздушные бои, наши военные советники, помогавшие ВВС Северного Вьетнама, были неприятно поражены высочайшей точностью американских ракет «Сайдуиндер». С помощью этих ракет американцы эффективно сбивали вьетнамские истребители. Чтобы понять, как, за счет чего эта ракета обладает такой точностью, нашим специалистам нужно было заполучить образец [ракеты]. Ну, организовали, с помощью вьетнамских партизан, нападение ночью на американский военный аэродром, захватили несколько ракет – вьетнамцы не скупились на жертвы и старались выполнить требование своих советских «друзей».

Когда ракеты привезли в Союз, их осмотрели и изучили советские специалисты.

Первое, что выяснилось: ракета была проста, как лопата. Очень проста, даже груба.

Но, самое главное: уровень вакуума в лампах этой ракеты был такой, что в СССР его обеспечить в принципе не смогли в то время. Он был на порядки выше, чем тогда могла добиться промышленность Советского Союза. Наши заводы не позволяли достичь такого уровня чистоты вакуума. Чтобы этого достичь, проще было разрушить, сровнять с землей имеющиеся заводы, а на их месте построить новые».

В данном случае манипуляцией является указание на «принципиальное отставание технологий» Советского Союза от технологий «развитого демократического мира». Цель манипулятора – заложить в сознание реципиента установку, что СССР и социалистическая модель развития принципиально не способны были обеспечить высокотехнологичные разработки. По логике ставящего превыше всего прочего ценности «прогресса» (прогресс – американская религия, наравне с демократией, «правами человека» и возможностью судиться по поводу и без оного) либерала, это является недопустимым и непростительным «грехом» политической системы. И, следовательно, система, настолько отстающая технологически, не имеет права на существование и должна быть либо уничтожена, либо подвергнута «реформированию» – что также означает ее физическое уничтожение.

На самом же деле ситуация обстояла принципиально иначе. Действительно, ранние модификации советских ракет К-13, являвшихся аналогами ракет «Сайдуиндер» (AIM-9A «Sidewinder»), на начальном этапе войны во Вьетнаме уступали последним по ТТХ, так как американцы на тот момент использовали более современные модификации AIM-9B. Однако отставание не носило принципиального характера; технологически обе ракеты были примерно аналогичны. Модернизация К-13 позволила им более-менее на равных конкурировать с американскими «одноклассницами».

Проблема заключалась не в соотношении ТТХ К-13 и «Сайдуиндеров», а в наличии у американцев мощных ракет дальнего действия «Спэрроу». Вот они действительно доставили немало проблем вьетнамским летчикам. На тот момент аналогов этих ракет в СССР не существовало. Кроме того, бортовые РЛС-станции американцев превосходили их советские аналоги по мощности, что, в совокупности, позволяло американцам открывать огонь до того, как они были обнаружены вьетнамцами.

Правда, к технологии, а уж тем более – к «технологическому отставанию социализма» это не имело ни малейшего отношения. Дело была в разнице между военными доктринами СССР и США. Советское оружие воздушного боя традиционно рассчитывалось на оборонительную войну НАД СВОЕЙ ТЕРРИТОРИЕЙ. Наводить советские истребители на цель предполагалось с помощью наземных РЛС. При защите своей территории глубоко эшелонированная система ПВО с мощными позициями радиолокационных станций позволяла достичь максимального эффекта. Однако над чужой территорией, при отсутствии наземной системы ПВО, эти преимущества терялись.

С другой стороны, американцы изначально ориентировались на агрессивные, захватнические войны над территорией, где они не имели возможности размещать мощную наземную сеть РЛС. В соответствии с этой доктриной, они использовали самолеты раннего обнаружения («Трэккер» и «Хокай»), а также устанавливали на свои истребители более мощные, чем у нас, бортовые РЛС. В воздушной войне над чужой территорией это оказалось более эффективно. Безусловно, в доктринальном отношении американцы оказались дальновиднее советских военных стратегов. Но нужно понимать, что это является следствием агрессивной, захватнической сути «цивилизованного мира», изначально ориентированного не на защиту, а на агрессию (в противоположность сугубо оборонительной военной доктрине СССР).

В данном примере мы видим, как манипулятор использует прямую ложь (18.2) для демонстрации «огромного технологического отставания» СССР (и всей советской системы) от США (и всей системы западной цивилизации). Никакого принципиального «отставания» не было; за него выдается разница военных доктрин (логический подлог, 17).

А «доказанное» с помощью прямой лжи «отставание», демонстрируется как «неприспособленность советской/плановой экономики к «реалиям современного мира».

Справедливости ради стоит отметить, что, с технологической точки зрения, проблемы у советской военной техники случались. Хотя это и не являлось системой, частные случаи нарушения технологической дисциплины на военных производствах были причинами периодически случавшихся неполадок. Однако это, в отличие от утверждаемого манипулятором, не носило характера системного отставания. При всех указанных проблемах, по совокупности качеств (технологичность, стоимость, простота эксплуатации, неприхотливость, ремонтопригодность и пр.) советская военная техника оставалась вне конкуренции.

Более тонким образцом косвенной негативизации может служить книга писателя-фантаста А. Лазарчука «Транквилиум». В романе приводится диалог «перебежчика» из «нашего мира», бывшего американского разведчика, в мир Транквилиума с главным героем книги, «русскоязычным» жителем этого мира, активно сражающимся с агрессией «красных» (социалистических тоталитаристов). В диалоге американец говорит: «в том, реальном, мире люди летают, как птицы» (в Транквилиуме техника не вышла на подобный уровень).

В ответ на изумление такими достижениями главного героя персонаж продолжает: но каждый полет в космос, например, стоит сотен тысяч жизней людей, которые умерли от голода, чтобы обеспечить этот полет ресурсами!

Данный манипуляционный прием необходимо рассматривать в контексте того времени, когда вышла книга, и массированной пропаганды начала 90-х годов прошлого века, объявлявшей советские государствообразующие отрасли затратными, убыточными и приносящими исключительно вред всей стране. Можно вспомнить активно использовавшиеся в тот период карикатуры, вроде взлетающей с Байконура огромной палки сырокопченой колбасы (подразумевалось: вместо космического корабля можно было бы сделать много вкусной колбасы для населения).

В данном случае наносится удар именно по советской-российской космонавтике. Акцентация в романе делается на СССР: действия происходят или в фантастическом мире Транквилиума, или в СССР начала 80-х годов. Американцы и США в этом романе если и показаны, то, преимущественно, либо нейтрально, либо со сдержанно-положительной точки зрения. Об этих чудовищных «злодеяниях» говорит американец, и обсуждение касается в основном СССР. Другой субъект цивилизационного спора – западная цивилизация – упоминается крайне редко, вскользь. Выстраивается сложный и эффективный механизм косвенной негативизации, как средства разрушения имиджа Советского Союза.

Разговор в романе, как уже отмечалось, идет практически всегда о СССР. Наносится удар по космонавтике – советской. Советская космонавтика была, да и остается поныне, одним из величайших символов могущества русской-советской цивилизации. Нанося удар по этому великому символу, обвиняя советскую космонавтику, что «она отнимает одним полетом жизни сотен тысяч человек», автор, таким образом, косвенно – но достаточно определенно – обвинял Советский Союз в расходовании жизней людей ради «каких-то там» космических полетов.

Вдобавок все это наложилось на агитацию в СМИ «советский космос у вас, дорогие сограждане, колбасу отнимает». Подсознание обывателя с удовольствием увязывало свои собственные ощущения (подсознательное стремление всегда найти кого-то, кто «виновен» во всех сегодняшних проблемах: «из-за никому не нужного космоса на прилавках колбасы нет!») с информацией о «жертвах советского космоса» («сотни тысяч умерших от голода людей»). Как следствие, обе эти информационные установки объединялись в итоге в одну: советский космос и то, что его породило (советский строй), преступны: из-за них у меня нет колбасы и американских джинсов, а еще и люди сотнями тысяч умирают от голода.

Такая манипуляция была бы малоэффективна без «сопровождения» массовой антисоветской информационной кампанией в СМИ. Однако вместе с ней она успешно воздействовала на сознание любителей фантастики (А. Лазарчук – автор явно талантливый, хотя и совершенно бессовестный).

Здесь также используется «ложь прямая» (18.2): какое отношение СССР имел к умирающим от голода людям в других странах?! Он что – отнимал еду у голодающих в Африке? Нет – этим занимались как раз международные организации, подконтрольные США. Именно колониальная политика США оставляла голодающими и умирающими от плохого питания, некачественной воды и отсутствия медикаментов сотни тысяч людей в то время, как выкачанные из их стран деньги усиливали потенциал «цивилизованного мира».

В этой же книге можно найти и другие примеры косвенной негативизации.

По сюжету, капиталистически настроенные гости из Транквилиума попадают в СССР первой половины 80-х годов. Все описания тогдашних реалий – типичная косвенная негативизация. Жизнь в СССР показана исключительно мрачной, неустроенной, тоскливой в отличие от яркой и насыщенной жизни тех, кто ненавидит социализм и все советское. Вот как выглядит жизнь в Советском Союзе глазами «цивилизованного человека»:

«На городские кварталы смотреть не хотелось, тошнило от вида домов и заборов, от несчастных витрин, от каких-то глупых бессмысленных слов на глупых крышах и бессмысленных фасадах, а то и просто на голой земле… от всей не то чтобы бедности, а неуюта, неустроенности… временности. Да, именно так: временности. Тщательно скрываемой. И потом, когда они слонялись у вокзала в поисках пристанища, и когда Алик уговаривал пожилую неопрятную даму поверить им в долг, потому что «деньги по почте перевели, нет чтобы телеграфом, но сегодня вечером уж наверняка, ну – утром завтра крайний срок, вот в залог, если хотите…» – и стянул с пальца кольцо, и у дамы заблестели глазки, и она согласилась, но назвала, видимо, непомерную цену, на что Алик тряхнул головой и сказал: ладно, сойдет, – все это время тоска росла, росла…

…Глеб просто тупо шел, куда вели, потом тупо сидел на скрипучем диванчике в почти пустой, оклеенной бумажными обоями комнатушке с низким потолком и не очень чистым окном за желтыми шторами. И только когда ушла сначала хозяйка, заперев свою комнату на два замка, а потом ушел Алик, прихватив несколько длинных серо-зеленых банкнот и надавав инструкций, как себя вести (все сводилось к одному: не открывать дверь), и Глеб остался один на один со своей тоской…

…Он побродил по оставшемуся в его распоряжении пространству: комнатке, коридору с вешалкой для одежды, кухоньке, где стоял покрытый непонятно чем стол и висело несколько шкафчиков и полочек с бедной посудой. Стены были везде оклеены бумагой, местами она отодралась, местами на ней проступили грязных пятна…

…Он набрал воды и погрузился в воду, и расслабился, и даже почти задремал. Но вода была неприятной, неуловимо нечистой…

… Вот так, значит, они живут… Живут… Дом напротив – рядом, очень близко – был грязно-розового цвета, пятиэтажный, безумно скучный: голые стены, голые окна, маленькие балкончики в монотонном порядке, заваленные бедным хламом…

…Что угнетало – так это деревни, города, станции. Не понять было, почему эти люди живут именно так. И – как они могут всю жизнь жить так…

…Первоначальный шок, вызванный вокзалом (поезд отправился на два часа позже, чем ему положено было по расписанию, и это само по себе могло произвести впечатление на неподготовленного человека, но Глеб был готов ко всему – так ему казалось… только казалось, потому что тела на полу, на узлах и чемоданах, орущие дети, вонь, а главное – равнодушная покорность, более всего цепляющая, – вызвали в памяти мощное брожение, однако вспомнилось лишь прочитанное: война, разруха, беженцы…) – этот шок довольно быстро прошел…

…В отличие от вокзального, вагонный туалет был чист, и Глеб испытал сильнейшее облегчение, потому что втайне боялся, что опять не выдержит – ведь там, выбравшись из смрада и почти ничего не соображая от брезгливости, он впервые едва не потерял контроль над собой, и Алик по-настоящему перепугался, увидев его таким… и Глеб, встретив и поняв его испуг, не то чтобы успокоился, а как бы заледенел и даже сумел сказать неожиданно для себя: «Вот теперь я тебя понимаю…»

[ «Алик» – бывший сотрудник КГБ СССР, изменник и предатель, по сюжету книги активно боровшийся против своей страны; писатель постоянно стремится его оправдать и показать, что измена советской системе есть достойный уважения поступок. В данном случае А. Лазарчук доказывает, что грязные туалеты – вполне достаточная причина для государственной измены.]

…Их вагон был первого класса. Здесь в каждом купе ехало по два человека, причем половина купе вообще пустовала. Но были вагоны, в которых купе были четырехместными – как тюремные каюты на судах. И были вагоны, где вообще не было купе: сплошное обитаемое пространство. В них набито было человек по восемьдесят. Опять вспомнилось, как на вокзале: война, разруха, беженцы…

Именно здесь… Глебу [главному герою, которого сопровождает лучший друг-предатель] пришло в голову это слово: «безжалостность». На много лет вперед оно опередило его восприятие Старого мира [речь идет исключительно о СССР]… Да, этот мир был прежде безжалостен. И люди были прежде всего безжалостны. В первую очередь – к себе [приведенный вывод, 9: безжалостная к своим людям власть заставляет их жить в таких чудовищных условиях]».

Итак, ВСЕ описания реалий обыденной жизни в СССР показаны вроде бы справедливо – но с исключительно отрицательной стороны, однобоко. Действительно, и чистота в туалетах, и красота домов оставляли желать много лучшего.

Но автор умышленно выбирает именно внешние, «дискомфортные» для человека с западной, сугубо животной психологией, аспекты, концентрируя на них все внимание читателя. Из описания следует, что вся жизнь в СССР состояла только и исключительно из неудобства и создания проблем для живущих в стране людей.

Отсутствие объективности выражается в том, что автор не указывает на реальный «баланс жизнеустройства» (соотношение дискомфортных и исключительно удобных, жизненно-необходимых и широко доступных элементов жизни советского общества) в Советском Союзе. Важнейшие достижения советского строя, малозаметные для тех, кто ими пользовался, но жизненно необходимые для населения (бесплатные и высококачественные системы образования и здравоохранения, высочайшая безопасность, отсутствие наркомании, вооруженных конфликтов, терроризма и многое иное) автор просто обходит стороной, не упоминает об их существовании (14.1). Причем то, что наблюдает и описывает «как бы русский», но не здешний, «интурист», да еще и из другого мира, создает дополнительное ощущение истинности этого утверждения (паразитирование на авторитете «непредвзятого наблюдателя» и «свежего взгляда», 7.2).

Постоянные замечания «почему эти люди [в СССР] ТАК живут?», «как они могут ТАК жить?» и пр., создают ощущение, что «эту мерзкую реальность» нужно изменить. Так, чтобы туалеты стали чище, вагоны – уютнее, дома – наряднее, квартиры – просторнее и современнее, а люди – менее «безжалостными». В сознание читателя вводится мысль о необходимости «реформ на западный манер». Общество готовится к принятию тезиса о том, что «так жить нельзя» и «надо всю систему менять». Эти базовые лозунги начального этапа «перестройки и реформ», оправдывавшие разрушение государственного устройства страны, стали основой для «реформ». К каким катастрофическим последствиям для общества, государства и каждого отдельного человека они привели, мы все прекрасно видим сегодня.

4.3 Негативизация как противоядие

Подробное описание

Данный прием эффективен, но, из-за специфичности и сложности исполнения, используется сравнительно редко.

Суть его в том, что манипулятор, стремясь сокрыть некую информационную установку (факт, явление, тенденцию и пр.), не может это сделать из-за излишней заметности этой установки или сообразительности реципиента.

В этом случае манипулятор упоминает информационную установку, создавая видимость своей «честности» и «объективности».

Однако вслед за этим она выставляется в отрицательном, неприглядном виде. Это может достигаться через демонстрацию отрицательных качеств сообщившего такую информацию, или через косвенное упоминание о ее «возможной необъективности» (в этом случае манипулятор, к тому же, еще и выступает как защитник «объективности»), либо с помощью иных приемов, косвенно дискредитирующих не саму данную информацию, а нечто, с ней неразрывно связанное.

Результатом является, по замыслу манипулятора, перенос реципиентом отрицательной оценки с того, что демонстрируется в отрицательном виде, на саму информационную установку. Приняв отрицательное значение, эта информационная установка предстает перед жертвой манипуляции в отрицательном (необъективном) виде. Данный прием использует эффект «ассоциативной цепочки» (6), так как отрицательное значение носителя информации ассоциативно увязывается с самой информацией. Разница исключительно в методике подачи – в данном случае она проведена более тонко и умело.

Настоящий прием зачастую используется вместе с приемом «присвоение новости» (17.1), так как манипулятор «сам», «первым» сообщает информационную установку, отрицательную для реципиента.

Эффективным способом противодействия такому приему является точное осознание реципиентом того, что является для него желательным, а что – нет. В этом случае никакие демонстрации «косвенно отрицательных» качеств того, что реципиенту на самом деле важно и нужно, не смогут его обмануть.

Как отмечалось выше, данный прием манипуляции требует от манипулятора немалого мастерства. 17 марта 2004 года в программе новостей на ОРТ показан сюжет, посвященный популярной ныне теме: так называемым «скинхедам – русским националистам». Один их «представитель», молодой, бритый, агрессивного и даже отчасти дегенеративного вида парень с вытянутым лицом, говорит вещи понятные и близкие многим нашим соотечественникам: что «черные насилуют наших женщин», «все скупили», «ведут себя, как у себя дома» и пр.

Говорит он, с точки зрения небогатого жителя типичного русского города все совершенно правильно; такие его слова, безусловно, находят отклик у многих наших соотечественников. Однако его внешность, некоторое косноязычие, говорящее о необразованности и некультурности, агрессивные интонации, резкая, «угрожающая» жестикуляция – все это действует на зрителя определенно отталкивающе, негативизируя и самого говорящего, и озвученную им позицию. Таким образом, в негативном свете выставляется серьезная проблема: практика выдавливания русского и русскоязычного населения с его исконных территорий, уменьшение его численности и создание вокруг него атмосферы ужаса и безысходности. Все, кто искренне переживает за свой народ и не принимает подобную преступную практику, ассоциируются, таким образом, с агрессивной, тупой (малообразованной) и малопривлекательной силой.