Берия. Лучший менеджер XX века

Тройки и двойки (Г.П. Цветков почему-то употребляет множественное число, говоря о «двойках», хотя сам же сообщил, что «двойка» была в СССР одна, и входили в нее два высших должностных лица государства. – С.К.) наделялись правом применения высшей меры наказания. Соответствующим образом могли действовать тройки и двойки (опять «двойки» – двоечником, что ли, был этот Г.П. Цветков? – С.К.) краев и областей. Эти внесудебные органы были упразднены в ноябре 1938 года. С этого времени до сентября 1953 года в органах государственной безопасности действовал единственный внесудебный орган – Особое совещание (наделенное, напоминаю, лишь правом высылки и ссылки, а также заключением в исправительно-трудовые лагеря и временно «повысившее» свои права «до ВМН» лишь в начальный период войны в 1941–1942 годах. – С.К.)».

Вот как все просто и ясно: с ноября 1938 года в СССР не было «троек», то есть не было внесудебных органов, наделенных правом применения высшей меры наказания.

И большинство «расстрельных» россказней «демократических» «историков», а тем более – «публицистов», утверждающих, что «палача Берию сменил палач Ежов» (именно в таком порядке, я не ошибся!), не стоят выеденного яйца.

Вернемся к «Мартирологу Калининской области»… Во второй вводной статье декан исторического факультета Тверского государственного университета профессор Смирнов пишет:

«Оставшиеся в живых после политического террора 1937–1938 гг. неоднократно задавали сами себе и нам вопрос: зачем, во имя каких целей невинно пострадали миллионы советских граждан? Полного ответа не может дать никто и сейчас, но, безусловно, при помощи репрессий Сталин укреплял свои политические позиции как единоличный диктатор, а также решал все те политические, экономические и социальные проблемы, которые как горы накапливались в государстве…»

Для историка этот пассаж, вообще-то, позорен, поскольку показывает как его некомпетентность, так и, увы, – недобросовестность…

Ученый должен не только собирать факты, но и осмыслять их. И даже лишенный чувства историчности историк не может не знать, что Сталин диктатором не был… Что к концу 30-х годов многие проблемы, накопившиеся в России за предыдущие триста лет, как раз начинали находить свое разрешение.

Впрочем, профессор Смирнов – не Антонов-Овсеенко. Он все же ученый, и поэтому далее он сообщает факты, причем сообщает их так и в такой последовательности, что, по сути, сам дает ответ на тот вопрос, на который, по его мнению, «ответа не может дать никто».

И что же он сообщает?

А вот что:

«В 1936 г. наркомом внутренних дел вместо освобожденного от занимаемой должности, а затем расстрелянного Г.Г. Ягоды был назначен Н.И. Ежов… Окончательную санкцию на массовые аресты (это, увы, ложь, и ложь для историка непозволительная. – С.К.) дал февральско-мартовский пленум 1937 г., на котором И.В. Сталин призвал громить и корчевать беспощадно «врагов рабочего класса» и «изменников нашей Родины». Вскоре последовал и приказ народного комиссара внутренних дел СССР Н.И.Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», утвержденный Политбюро ЦК ВКП(б) 31 июля 1937 г.».

Здесь надо сразу сделать уточнение… Решение о проведении такой «операции» не было прямо связано с основной повесткой дня ни февральско-мартовского Пленума ЦК в 1937 году, ни даже июньского Пленума ЦК в том же году.

И позднее я на этом остановлюсь подробно.

Возможно, внимательный читатель и сам уже заметил некоторые странности в информации профессора Смирнова. Пленум закончился в начале марта и вроде бы уже «дал санкцию на аресты», а Ежов издает приказ лишь в конце июля (очевидно, имеется в виду оперативный приказ наркома № 00447 от 30 июля 1937 года, а возможно, и его же оперативный приказ № 00486 от 15 августа 1937 года). Почему такая задержка?

Да потому, что «задержки» не было. И приходится врать, чтобы скрыть от нас очень динамичные и по сей день хорошо не освещенные события той поры.

Ведь и еще на одну несуразность в утверждениях профессора Смирнова надо сразу указать – между приказом Ежова и февральско-мартовским Пленумом был еще и июньский Пленум. Так не вернее ли связывать приказ Ежова с решениями этого Пленума? (Забегая вперед, скажу, что в определенной мере так оно и было!)

И я хочу предупредить читателя, что «демократические» историки то ли по недомыслию, то ли сознательно, но соединяют в одно ДВА достаточно разных процесса – массовые репрессии 1937–1938 годов и репрессии в советском военном и партийногосударственном руководстве в тех же 1937–1938 годах.

Я повторю и выделю жирно: в одно смешиваются два достаточно разных процесса: ликвидация возможной «пятой колонны» в низах общества и ликвидация конкретного антигосударственного (формально – антисталинского) заговора «верхов».

Эти две категории репрессий совпали по времени и были, безусловно, взаимосвязаны – хотя бы их общей направленностью против антисоциалистических элементов. Но тем не менее для того, чтобы их понять, их надо четко разграничивать!

И в каждом из этих процессов можно выделить, между прочим, по крайней мере еще по два… Скажем, заговор «верхов» был в каких-то своих проявлениях скорее «глухим», чем организационно оформленным. Но он был. Его просто не могло не быть – мы это увидим.

А пока вернемся к статье профессора Смирнова:

«В соответствии с ним (приказом Ежова. – С.К.) с 5 августа надо было начать операцию «по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников»… Так, по Калининской области к первой категории (наиболее враждебные из перечисленных выше элементов) подлежащих немедленному аресту и рассмотрению дел в тройках (что этих профессоров так тянет к множественному числу – ведь сами же сообщили, что в Калининской области была одна тройка! – С.К.) было отнесено 1000 человек. Все они должны были быть расстреляны. Ко второй категории относились остальные враждебные элементы – 3000 человек, которых те же тройки (опять! – С.К.) приговаривали на срок от 8 до 10 лет заключения в тюрьмы или лагеря. Утвержденные цифры назывались ориентировочными, хотя начальникам областных управлений запрещалось их самостоятельно превышать. «Операцию» предполагалось закончить в четырехмесячный срок, т. е. до 5 декабря 1937 г.».

Из сообщенного профессором Смирновым видно, что цели у этой общегосударственной акции были вполне внятными и конкретными: репрессирование бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников.

Понятно и то, почему эту акцию было решено предпринять (а точнее – резко и единовременно расширить) именно в 1937 году.

Мировая ситуация к тому времени имела ясную тенденцию к обострению – наднациональные силы мира готовили новую мировую войну с целями:

– обеспечения окончательного прихода в Европу капитала США и установления мировой гегемонии США;

– уничтожения или крайнего ослабления СССР;

– максимального ослабления главного экономического конкурента США – Германии.

И в преддверии грозных событий необходимо было нейтрализовать тем или иным образом (вплоть до, увы, физического уничтожения) потенциальную «пятую колонну». Между прочим, это понятие уже вошло тогда в словарь мировой политики, впервые возникнув осенью 1936 года, когда франкисты, наступая на Мадрид четырьмя колоннами, хвалились тем, что в самом Мадриде имеют еще и «пятую колонну» своих агентов и диверсантов (они ее там действительно имели!).

Благодаря «демократическим» средствам массовой информации все еще малоизвестно, что численность военных формирований «добровольных помощников» Германии из числа бывших советских граждан к середине июля 1944 года превышала 800 тысяч человек (в действительности таких предателей было еще больше – ведь кто-то, начиная с 1941 года, и погиб). Только в Ваффен-СС в период войны служило более 150 тысяч бывших граждан СССР. Да плюс – военнослужащие вермахта, полицейские, осведомители, активные сотрудники оккупационных учреждений, власовцы…

Однако не эти «невинные» «предтечи демократии и борцы со сталинским тоталитаризмом» определяли лицо эпохи. В том числе и потому, что большинство потенциальных волонтеров Ваффен-СС и служащих ортскомендатур было в СССР вовремя, то есть – до войны, репрессировано. Если бы этого не было в 1937–1938 годах сделано, то количество «помощников Германии» могло бы составить два-три миллиона. И за счет их помощи Германии наша Победа обошлась бы России в дополнительные сотни тысяч жизней советских солдат.

Кроме внешнеполитической, именно к середине 1937 года по ряду причин обострилась и внутриполитическая ситуация. Читатель это увидит сам.

И для всех, хорошо осведомленных как тогда – в реальном масштабе времени, так и осведомленных сейчас, вопрос о том, были ли репрессии обоснованы, не стоит.

Были!

Другое дело, что эти репрессии зацепили немало (но – не преимущественно!) невинных людей. Тут сказалось несколько факторов, и я некоторые из них назову.

1. Неизбежные ошибки…

Почему-то «демократы» не лишают права на «врачебную ошибку» тех «невинных врачей», которые угробили в 1946 году Калинина, в 1948 году Андрея Жданова (я об этом еще скажу), а вот НКВД в таком праве отказывают. А ведь в том, враг человек или нет, разобраться сложнее, чем по снятой кардиограмме диагностировать инфаркт (как это было в случае Жданова).

2. Прямая провокация скрытых антисоветчиков, троцкистов и «правых», находившихся в том числе и в органах НКВД, в партийно-государственном руководстве, и воспользовавшихся удобным случаем для дискредитации Советской власти и Сталина.

К слову, как раз их провокационная активность и помогла многих из них разоблачить и репрессировать, в свою очередь, еще в ходе «операции». Так, начальник УНКВД Калининской области капитан ГБ В.Р. Домбровский был арестован 5 сентября 1937 года.

3. Неизбежные попытки сведения негодяями личных бытовых счетов, а отсюда – ложные доносы, суть которых не всегда выявлялась, но порой и выявлялась (как это было с моим дедом Константином, освобожденным после полугодичного ареста).

4. Недостаточная квалификация как работников НКВД (расейская-то интеллигенция вместо того, чтобы страну поднимать, в парижские шоферы и стамбульские проститутки подалась), так и осведомителей НКВД.

Сам Ежов на встрече с мобилизованными на работу в НКВД молодыми комсомольцами и коммунистами 11 марта 1937 года предупреждал: «У нас осведомители не ахти какие квалифицированные люди. Если посмотреть на некоторые их сводки, то там иногда довольно трудно понять, что там написано».

5. Процентомания, так или иначе присутствующая при любом строе, а уж в России – особенно.

6. Все еще высокий процент инородцев (прежде всего – евреев) в НКВД времен Ежова. Этот фактор вряд ли был очень значащим, но в какой-то мере на раздувании масштаба репрессий сказался.

И я назвал еще не все факторы!

Так или иначе, исторически какие-то предохранительные репрессии были своевременными и необходимыми. В том числе и в Калининской области. И – не только в политическом отношении, между прочим! Сам профессор Смирнов пишет:

«Надо признать, что управление (НКВД. – С.К.) приняло решительные меры по «очистке» нашего региона от уголовно-преступных элементов, неоднократно преследовавшихся за бандитизм, вооруженные грабежи, кражи и другие преступления уголовного характера… Таких рецидивистов по первой категории было осуждено 525 и по второй – 588 человек. Всего 1113 социально опасных элементов».

Причем профессор Смирнов не очень-то возмущается расстрелом 525 бандитов и насильников и даже, как я понимаю, одобряет его. А ведь их расстреляли, уважаемый читатель, тоже без особой канители – по внесудебным приговорам «тройки»!

Но сколько же всего в ходе «операции» 1937–1938 годов было репрессировано живших в Калининской области? Напоминаю, что первоначальный «лимит» Центра составлял 1000 человек по первой категории и 3000 – по второй, при завершении действий к 5 декабря 1937 года.

А вот что сообщает профессор Смирнов: