Копейка

До Семёна Вениаминовича мне пришлось дозваниваться, он ответил только на четвёртый звонок. Выслушав меня, Семён Вениаминович прочитал недлинную лекцию о конденсаторах. Из его рассказа я узнал, что конденсаторы семейства, к которому принадлежал искомый экземпляр, весьма дорогие. Объяснялось это наличием в них палладия – металла, который сейчас стоит в два раза дороже платины. Он заявил, что конденсаторы КМ65М500В4Р7С у него есть, но продавать их по одной штуке ему крайне невыгодно. Во-первых, по массе у него уже скомплектована на продажу партия этих конденсаторов, и если хотя бы один уйдёт на сторону, то не будет партии. А если не будет партии, то не будет и специальных закупочных условий от компании-партнёра. Во-вторых, он вообще не работает с незнакомыми людьми.

Потом Семён Вениаминович взял классическую паузу, а я стал его уговаривать. Ломался он недолго, но в чём остался непреклонен, так это в цене. Четыре тысячи рублей и ни копейкой меньше! За одну маленькую деталь! Этот профессиональный «потрошитель» старых телевизоров правильно определил, что на другом конце провода висит страждущий лох, на котором можно неплохо заработать. Я это тоже понимал, но контраргументов у меня не было. Мне очень нужен был этот конденсатор, и боялся я лишь того, что Семён Вениаминович подсунет мне некондицию.

Мы договорились с ним встретиться вечером пятницы у центрального парка. Я подъехал на место к нужному времени. Семён Вениаминович оказался неприметным мужичком среднего роста. Он вообще производил впечатление какого-то потерянного человека: мелко суетился во время нашего короткого разговора, а когда настал момент передачи денег за товар, то заметно напрягся.

Меня пронзила догадка – а ведь он раньше из этих деталей собирал бытовые или промышленные электроприборы, создавал то, что нужно было людям. Мне стало жаль его, ведь похоже, что это уже наше время «свобод и надежд» сделало его одним из звеньев длинной цепочки «падальщиков». Я отдал деньги вперёд, получив взамен маленький пластиковый пакетик. Коричневая подушечка конденсатора лежала внутри него и выглядела почти новой. На её лицевом боку чётко читалась заводская маркировка «КМ65М500В4Р7С», напечатанная в три ряда.

Не могу сказать, что четыре тысячи рублей пробили бюджет, но на протяжении всего пути домой меня одолевали чёрные мысли. А вдруг конденсатор нерабочий или бракованный? А вдруг он не подойдёт? Или он всё же встанет в гнездо, но «копейка» вновь не заведётся? И последнее предположение меня угнетало особенно.

В мрачных раздумьях я уже подходил к своему дому, но заметил скопление машин и людей у подъезда Евгения Петровича. Несколько зевак по сложной кривой окружали карету скорой помощи и полицейский уазик, стоявший с ней рядом. Я инстинктивно бросил взгляд на «копейку», та была на своём месте, и подошёл ближе, примкнув к группке любопытствующих сограждан.

12

«Дочка у неё студентка. В другом городе учится. На втором курсе. Она-то и забила тревогу. Шутка ли, неделю до матери дозвониться не могла», – отрывисто и вполголоса говорила одна женщина другой. «Подняла, значит, родственников, — продолжала она – те дверь открыли, а она, Маша, на кухне за столом сидит. Говорят уже пахнуть начала!» Женщины в ужасе синхронно помотали головами.

Тем временем вся толпа оживилась. Из подъезда показался первый медработник, а за ним медленно выползли носилки и второй его коллега. На носилках лежало тело, которое было полностью закрыто простыней. Послышались всхлипы и причитания. Водитель скорой выскочил из кабины, открыл заднюю дверь и помог первому носильщику перехватиться, чтобы загрузить тело. В этот момент из-под простыни выбился край цветастого халата. Перед тем как захлопнулась дверь кареты, прошла всего-то пара секунд, но мне их хватило, чтобы узнать этот халат!

Следом из подъезда вышел врач – старший бригады скорой помощи, а с ним молоденький лейтенант полиции. Они обменялись между собой несколькими словами и разошлись по своим машинам.

Народ, прикоснувшись на миг к смерти, стал разбредаться по своим жизненным делам. Я ещё раз обернулся на «копейку» и побрёл домой тоже.

Пока поднимался, я зачем-то пересчитал в уме все ступеньки до своей площадки, словно их точное число содержало ответ на волновавший меня вопрос. Если смерть Евгения Петровича воспринималась как событие печальное, но ожидаемое, то ранняя смерть его соседки просто выбивала из колеи! Что же с ней случилось? Она не была похожа на тяжелобольную в день нашего короткого знакомства, наоборот, демонстрировала активность и предприимчивость. Правда, есть масса примеров того как проблемы с сердцем уносили из жизни людей и в более молодом возрасте. Может быть, это карма за присвоенный ковёр? Но даже если и исчезнувший телевизор, и опустошённый холодильник тоже на её совести, то всё равно расплата была несоизмерима с проступком.

Да, что-то разгулялась безносая с косой на отдельно взятой лестничной клетке! Ещё и дочь-студентка осиротела. Впрочем, женщины у подъезда упоминали каких-то родственников, значит, всё было не настолько плохо.

Настроение совсем испортилось. Я достал конденсатор и положил его на полку рядом с ключом. По будним вечерам на меня частенько нападал жор, но сегодня аппетита не было. Заниматься изучением автомобильного нутра тоже расхотелось. Я решил хорошенько выспаться перед следующей ночью, на которую запланировал выход к «копейке».

Уснул я быстро и видел только один сон. Как я стоял босой в сером непроницаемом тумане. Он был настолько плотным, что я не мог разглядеть своих ног. При этом по ним, по ногам, дул тёплый ветер. Но кроме низового движения воздуха, я щиколотками чувствовал лёгкие прикосновения чего-то ещё. Я захотел нагнуться, чтобы потрогать это рукой и тут же проснулся.

Выспался я великолепно. Даже отказался от традиционного утреннего кофе, заменив его стаканом апельсинового сока из упаковки. И самочувствие, и настроение были в тонусе. Я с удовольствием позавтракал и начал теоретическую подготовку с того, что мне было ближе и понятнее – с краткого экскурса в историю волжского автомобильного гиганта.

От просмотра чёрно-белых фотографий на экране монитора меня отвлёк звонок в дверь. Я никого не ждал. Заинтригованный, я подошёл к двери и посмотрел в глазок.

На площадке стоял вчерашний лейтенантик, тот самый, который садился в полицейский уазик у подъезда Евгения Петровича. Я открыл дверь, и он вошёл, здороваясь.

Лейтенант оказался нашим новым участковым по фамилии Трушин. Честно говоря, прежнего участкового я не видел ни разу, но обретение нового стража порядка мне почему-то импонировало. Я проводил гостя на кухню и предложил чаю. Трушин поспешно, но вежливо отказался. Он был молод и не очень-то уверен в себе. Похоже, его служба в полиции только начиналась, и огрубеть он ещё не успел, не успел покрыться коркой делового равнодушия. Из планшетки он достал авторучку, какие-то бумаги и выложил всё это на стол перед собой.

«С Кислициной Марией Семёновной Вы давно знакомы?» — спросил меня он.

13

Сорокаминутный опрос оставил у меня странное чувство. Полагаю, в том же состоянии ушёл и участковый. Трушин не стал соблюдать формальности протокола, а сразу перешёл к основному – обстоятельствам моего знакомства с покойной. Мои же персональные данные он записал в конце разговора.

Как и следовало ожидать, наше короткое рандеву с Марией Семёновной не осталось незамеченным бдительными соседями. Тем более что завязкой для него послужила смерть Евгения Петровича, а такие события всегда притягивают внимание двора. Участковый знал, что в тот день мы разговаривали с Марией Семёновной на лавочке у крыльца, а потом вместе заходили в подъезд. Я не стал ему давать повода для ненужных подозрений и рассказал как было дело. По понятной причине соврал я только в одном. Я сказал, что ковёр уже лежал свёрнутый в прихожей Евгения Петровича, а я просто перенёс его в квартиру соседки.

Впрочем, подробности моего пребывания в квартире старика интересовали лейтенанта мало. Зато о том, что происходило в квартире соседки он расспрашивал с ощутимым пристрастием. Трушин даже несколько раз повторил один и тот же вопрос: «Не было ли в квартире чего-то необычного, бросающегося в глаза, например, сильного беспорядка»? Но ничего такого я не припоминал.

Потом он сфокусировал внимание уже на моей персоне и спросил про образование и опыт работы. Я ответил. Тогда Трушин стал задавать уточняющие вопросы. Особенно ему интересно было знать, что использую ли я на работе и в быту какие-либо химические реагенты. Это тоже было мимо.

И тут лейтенант, без переходов и предисловий быстро спросил: «Вы знаете что такое этилцеллозольв?» По тому как он вперился в меня взглядом я понял, что вопрос задавался на оценку реакции допрашиваемого. Но и здесь я его разочаровал, ведь это название я слышал впервые.

Трушин заметно погрустнел. Видимо, он рассчитывал на моих показаниях как-то продвинуться в этом деле, но существенной информации для доклада начальству не было. Молодой лейтенант был не лишён честолюбия. «Зелёный фургон» – ни дать, ни взять. А пока же на вверенном участке он имел смерть человека по непонятным мотивам и туманные перспективы выяснения этих самых мотивов.

По-человечески он вызывал сочувствие. Я решил как-то поддержать его, озвучив собственные версии случившегося, и мы на время отошли от заданных ролей, а стали просто разговаривать.

На моё предположение о том, что покойная могла сама иметь дело с химикатами Трушин лишь отмахнулся. Оказалось, Мария Семёновна всю жизнь проработала продавщицей в продуктовых магазинах, а в последнее время торговала в палатке «Фрукты-Овощи», принадлежавшей одному бизнесмену южных кровей.

Я, продолжив упражняться в дедукции, выдал банальный вариант про ограбление. И здесь лейтенанта прорвало, он даже покраснел от волнения. «В том-то и дело, что не взяты ни вещи, ни украшения, ни деньги, но там точно что-то искали – одежда и всё что было на полках и в ящиках – всё разбросано по квартире!» – проговорился он, но быстро осёкся. И после этой оплошности Трушин сразу замолк и сунул мне протокол на ознакомление и подпись.

Я закрыл за ним дверь и какое-то время стоял у неё, прислушиваясь. Лейтенант, конечно же, не вернулся. Я разбудил комп и стал вспоминать мудрёное слово. С пятой или шестой попытки мне это удалось.

«Этилцеллозольв – моноэтиловый эфир этиленгликоля (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D1%82%D0%B8%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B3%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D1%8C), бесцветная, прозрачная, горючая жидкость со спиртовым запахом. Хорошо растворим в воде и спиртах. Относится к третьему классу опасности. Обладает исключительной растворяющей способностью. Широко применяется в химической промышленности, печатном деле, а также в качестве антифриза для топлива… Средняя смертельная доза для человека составляет 100 мл. Обладает наркотическим действием, вызывает поражение центральной нервной системы. Смерть, как правило, наступает в результате острой почечной недостаточности…» — я прочитал эту онлайн-справку, чувствуя как комок тошноты подступает к моему горлу.

14

В эту ночь я смалодушничал и не пошёл к «копейке». Похоже, не зря она тогда мигала мне фарами, предупреждая об опасности.

Мне нужно было ещё раз проанализировать события двух последних дней. Ведь благодаря несдержанности участкового узнал я чуть больше, чем мне было положено.

Я взял листок бумаги и столбиком выписал всё, что мне было известно:

Марию Семёновну нашли мёртвой за кухонным столом;

по слухам, на кухне стоял неприятный запах;

Мария Семёновна умерла от отравления;

в её квартире что-то искали, был сильный беспорядок;

деньги, вещи и другие ценности Марии Семёновны не пропали.

Итак, Мария Семёновна пережила Евгения Петровича на каких-то полмесяца. Тело было обнаружено спустя несколько дней после смерти, начав уже разлагаться, о чём свидетельствовал запах на кухне. А дочь соседки неделю не могла дозвониться до матери. Отравилась соседка техническим ядом – прозрачной жидкостью со спиртовым запахом, которая хорошо растворяется в воде и спиртах. В таком случае алкоголь является лучшей средой для маскировки отравы. Вопрос в том: сама ли она отравилась или ей «помогли»?

Моя первая, бытовая, версия предполагала, что Мария Семёновна коротала одинокую женскую долю за бутылочкой горячительного напитка. Но увы, напиток оказался палёным. Технический яд поразил центральную нервную систему Марии Семёновны, и она в приступе наркотического возбуждения перевернула квартиру вверх дном. А потом, успокоившись, вернулась за кухонный столик и накачалась ядом до смертельной концентрации. Выглядела это версия неубедительной, потому что шум должен был привлечь внимание соседей. Следовательно, Марию Семёновну обнаружили бы раньше и, может быть, спасли.

Следом у меня родилась криминально-бытовая версия. А что если Мария Семёновна пила не одна, а с очередным кандидатом в сожители? Но почему тогда яд не подействовал на него? Можно предположить, что он был крепким мужчиной, но почему тогда он не вызвал скорую помощь, видя, что подружке стало плохо? Или он решил её обчистить? Но из квартиры соседки ничего не пропало. У грабителя вдруг проснулась совесть? Нет, этот вариант тоже не выдерживал никакой критики.

Мои умозаключения всё ближе подходили к выводу о том, что отравление соседки было спланировано. Если из квартиры Марии Семёновны ничего не пропало, а сама она умерла от действия яда, значит, где-то пропало что-то, к чему она имела непосредственное отношение и не хотела в этом признаваться. По-крупному воровать товар из овощной палатки своего нанимателя она бы побоялась. А вот умыкнуть ковёр у одинокого старика, к тому же покойника, можно было без последствий. У лейтенанта мои показания про ковёр интереса не вызвали. Значит, ковёр по-прежнему находился в её квартире. И он с головой выдавал саму Марию Семёновну. Если она присвоила ковер, то могла взять и что-то другое. Ключ от машины неплохо встраивался в эту логическую цепочку. И отравитель Марии Семёновны мог рассуждать таким же образом.

Конечно, к пропаже ключа от «копейки» Мария Семёновна никакого отношения не имела. Но в это вряд ли поверил бы человек, пришедший к ней именно за ним. Тогда ему пришлось бы нейтрализовать хозяйку квартиры, чтобы спокойно заняться поиском. И оставлять в живых Марию Семёновну ему было нельзя, ведь она могла сообщить о нём в полицию.

Выходит, что убийца должен быть из окружения Евгения Петровича. И убийце должно было быть известно про дубликат квартирного ключа. Но среди знакомых Евгения Петровича я видел людей только преклонного возраста. И то, что кто-то из этих «стариков-разбойников» мог расправиться с женщиной таким изуверским способом просто не укладывалось в моём сознании.

Но какие догадки я бы не строил, в голове с беспощадной очевидностью всё время звенело одно – это из-за меня погибла Кислицина Мария Семёновна!

15

Чувство вины и ощущение опасности перевесили мой интерес к «копейке». На этом фоне прошла ещё одна рабочая неделя. Я понимал, что полиция неизбежно обратит внимание и на квартиру, и на машину Евгения Петровича. Вопрос: как долго это внимание продлится и насколько оно будет пристальным? Но ещё больше меня волновало то, что неизвестный отравитель мог от Марии Семёновны узнать обо мне. И так как ключ от «копейки» им не найден, то следующим кандидатом на жертву становился я.