После взрыва

– Я пока сюда дошел, столько всего насмотрелся, что даже такие рассказы уже не удивляют, – задумчиво сказал он.

– Откуда шел? – поинтересовался Сергей.

– Из Франции. Француз я, – наконец, стало понятно, почему он говорил с акцентом.

– Далеко же тебя занесло…

– От войны убегал.

– Ты один пришел?

– Пришел один. Но изначально нас десять было: моя жена и дочь, и еще две семьи.

– А где они?

– Убили.

– Прости…

– Мы когда в Германию пришли, к нам еще группа немцев присоединилась. Они сразу после бомбежек бежать не стали, надеялись, что спасут их. Да только спасать уже некому было. Потом, когда поняли, что надеяться не на кого, решили двигать на запад. Мы как раз оттуда и шли. Объяснили им, что там ловить нечего. Они согласились с нами пойти. Вместе добрались до Польши. Там большие территории нетронутыми остались. Они решили там осесть, а мы двинулись дальше.

Во время одной из ночевок на нас напали, – Жак замолчал на некоторое время, видимо, собираясь с мыслями. – Всех наших убили во сне. Мне тоже разбили голову камнем. Наверное, подумали, что я труп и добивать не стали. Забрали все вещи, какие были. А я наутро в себя пришел, не помню, как доковылял до какого-то поселка. Там меня добрые люди и выходили. Недели две-три в себя приходил. Потом вернулся на то место, хотел своих по-человечески похоронить. Но тел уже не было. Наверное, животные растащили…

По щеке мужчины покатилась слеза. Сидевший рядом Николай по-дружески обнял его за плечо.

– Я продолжил путь. На все путешествие из Франции у меня ушло несколько лет. Потом я попал в это поселение, да так и остался. Уже лет десять в нем живу. Потихоньку язык выучил, обжился вроде, – Жак грустно посмотрел на Сергея. Командир понимающе кивнул.

– Еще иностранцы есть? – обратился он к Алексею.

– Двое бойцов с семьями из Германии. Они года через два после Жака пришли. И когда мы на прошлом месте жили, пересекались с другими поселениями. Там из Европы несколько человек было, даже негр один.

– Какая странная штука жизнь, – задумался Сергей. – Раньше русские старались всеми правдами и неправдами уехать в Европу, Америку. Все им в России было не то и не так. Искали лучшей жизни. А теперь от мечты под названием «Европа» ничего не осталось.

– Там еще много людей оставалось, – сказал Жак. – Не хотели уходить из родных мест. Но радиационный фон сильно высокий. Всю Европу ядерными боеголовками накрыли. Даже если какой-то поселок и не бомбили, радиационную пыль туда все равно принесло. Так что нормальной жизни там еще долго не будет.

– Ну а вы куда идете-то? – сменил тему Николай, обращаясь к разведчику.

– В Киргизию.

– Почему именно туда?

– Там есть несколько долин, окруженных высокими горами. Быть может, там почва плодородная. А на самих вершинах раньше ледники были, горных рек много. Надеемся, что хотя бы часть этого сохранилось.

– Ты, видать, оттуда родом?

– Родился и тридцать лет прожил.

– Если найдете чего, нам свистните?

– Конечно, свистнем. Если земля пригодна для сельского хозяйства, то много людей понадобиться, чтобы урожай выращивать. Да и большой группой все-таки легче жить. Всегда есть, кого попросить о помощи, от нападения, в конце концов, отбиться больше шансов.

– Так это вам потом придется за своими возвращаться, – прикинул Николай.

– Да и вот этот момент меня больше всего беспокоит. Все ли смогут вынести такую длинную дорогу.

– Захотят выжить – смогут, – уверенно заявил Жак. – Я потерял своих близких, да еще и с пробитой головой, но дошел. И расстояние было куда больше.

– Не спорю, твой пример показателен. Но в поселении помимо крепких мужчин есть женщины, дети и старики. Для них это тяжело будет.

– Ничего, смогут. Было бы желание.

– Когда выдвигаетесь? Завтра? – поинтересовался Николай.

– Нет, задержимся дня на три, – мужчины вопросительно уставились на Сергея.

– Отдохнуть решили?

– Вам помочь.

– В смысле?

– Если за эти три дня нападение случится, то вместе с вами будем биться.

– Вот это новость! – радостно воскликнул Алексей. – Спасибо! Четыре крепких бойца нам явно не помешают.

– Значит, есть еще хорошие люди в современном мире, – улыбнулся Жак.

– Знаешь, мой французский друг, надо во всем искать плюсы. Война, конечно, сильно жизнь исковеркала, но дала выжившим возможность пересмотреть прошлую жизнь и сделать выводы, – Сергей многозначительно поднял вверх указательный палец.

– О чем это ты?

– Раньше мы жили одним днем, старались выкачать ресурсов больше из недр планеты, воевали друг с другом, делили сферы влияния, создавали чудовищное оружие. Теперь у нас есть шанс начать с чистого листа.

– Согласен.

– Есть в этом и социальный плюс. В прошлом люди практически полностью уничтожили институт семьи. Повсеместный разврат, бесчисленная армия пидарасов и лесбиянок. У молодежи все мысли только о сексе и были. Культура упала, воспитание нулевое, традиционные браки были недолговечными. Потом дети росли без отцов. У людей напрочь пропала ответственность за свои поступки. Все относились к семьям легкомысленно: что-то не нравиться – тут же подал на развод. И плевать, как будут расти дети. Но ребенок, это же не домашнее животное.

Сейчас же каждый человек трепетно относится к своей семье. Потому что нас мало, нам нужно увеличивать свою популяцию. Пидаров уже не встретишь, ибо не жалуют таких в современном мире.

– Ну, на счет семьи тут не поспоришь. Но нетрадиционная ориентация – это личное дело каждого человека. Нельзя за это осуждать, – возразил француз.

– Жак, только давай без этой вашей толерантности, – скривился Сергей. – Вы уже дотолерантились в свое время, что у вас мусье мог жениться на мусье. Потом этим мусьям еще и детей разрешили усыновлять. Вот каким вырастет ребенок, если с самого детства он будет видеть, как два мужика целуются и пялят друг друга в зад? Разве он будет нормальным? Нет, он вырастет точно таким же пидарасом.

Это неестественно, понимаешь. Природой такое вообще не предусмотрено. Природа создала мужчину и женщину, чтобы они могли продолжить свой род. Это называется норма. Два мужика или две бабы не могут давать потомство. Потому что это отклонение от нормы.

– Да, согласен. Но все же осуждать за это не стоит…

– Я бы и не осуждал, если бы они тихо, мирно жили бы себе, пялили бы друг друга молча. Так нет же, стали требовать себе прав, гей-парады проводить и прочее. Надо было сразу их загасить, чтобы головы не поднимали. В Советском Союзе, например, за такую фигню уголовная статья была. Потом и в России запретили гей-пропаганду. А Европа, кстати, как и Америка, пошла на поводу у этих. И чем все закончилось? Институт семьи у вас просто развалился. Европа начала деградировать. Потом вы, опять же из-за своей толерантности, напустили в страну арабов. Но они-то ребята традиционные, стали плодиться как кролики. В результате половина Парижа говорила на арабском, а вы потеряли собственную страну. Так что не надо, друг, говорить мне о толерантности. Слишком дорого она вам обошлась.