Русские апостолы. роман

Но я это так, понятно, не оставлю. Строго поговорю с каждым на исповеди.

Между тем проходит совсем немного времени, и бедная тоже Пашенька совершенно забыта. Как и «святыньки» от нее, припрятанные по сундучкам и ларцам, – ради какого-то нового увлечения, нового идола.

Иногда я чувствую от этого такое отчаяние и уныние, что слезы наворачиваются на глаза. А иногда, даже во время службы, кажется, взял бы казацкую нагайку да вытянул их, баранов язычников твердолобых, вдоль и поперек. Ведь и Христос изгонял нечестивцев плетью из Дома Господнего.

Невольно закрадывается мысль, что если бросить всё да уехать в какое-нибудь другое место. Даже от отчаяния написал епископу, прося помощи против нечестивцев и совета. Слаб человек, ох, как слаб! Еще счастье, что епископ мне до сих пор так ничего и не ответил!

Что касается дурных правил, принятых в нашей общине, то люди продолжают тупо следовать им, без сердца и мысли, лишь бы ничего не менять. Как это в человеческой натуре! А ведь, между тем, я хорошо знаю, что большинство наших людей обычные русские люди – добрые и чувствительные. Причем не напоказ, не покрасоваться перед другими. Часто тайно, с не малой даже изобретательностью, творят благие дела, подают милостыньку, – как будто стесняются быть пойманными на своей доброте.

Вот в такие моменты мне начинает казаться, что мои усилия – все-таки не такие уж и тщетные, что невероятно медленно, помалу, но жизнь меняется к лучшему. И в такие моменты я счастлив, как никто в мире.

Стало быть, вот я и прижился. И первоначальные трудности остались позади.

Неужели это и называется жизнь вошла в колею? Винокурня, община, братские собрания – всё это как-то устоялось, густо, неподвижно, словно вода в канаве. Какая всё же странная штука – жизнь: то не движется, а то пролетает, глазом не успеваешь моргнуть. Время отваливается кусками – словно глина, в черную пустоту. Мгновенья слипаются в недели, месяцы, годы. Потом в вечность, которая, как говорил один из моих профессоров в университете, и есть наша вселенная. А задумаешься глубже – так и жаловаться не на что. Всё слава Богу.

В храме у меня всегда образцовая чистота и порядок. Прихожане так и говорят, гордясь: вот, дескать, наш батюшка – самый лучший! За что ни берется – всё у него любо-дорого, на загляденье. По правде сказать, это не совсем так. Или, вернее, совсем не так. Образцовый порядок у нас – это, опять-таки, заслуга Александра Павловича, дотошного, самолюбивого – особенно, что касается внешнего благолепия и порядка.