История города Заволжье

Проходит секунда, две… В зале мёртвая тишина. Но ведь я-то звеньевой, я-то знаю, что, когда кончается речь, надо обязательно аплодировать! И я захлопал, гордый оттого, что я знаю, что надо делать. Стоящие рядом, глядя на меня, тоже постепенно начинают меня поддерживать. От нашего класса аплодисменты расходятся волнами и доходят до последних рядов. И вот уже аплодирует вся школа, выстроенная на траурной линейке!

Когда я рассказал эту историю сотрудниками Заволжского музея (на празднике 55-летия города), кто-то сбоку спросил:

– И что же с Вами было потом?

– Пред тем, как ответить, я вспомнил, что сейчас многие пользуются демократией, чтобы свести счёты с советской системой, которая им не дала где-то что-то украсть, кому-то нагадить, в чем-то обделила и, как говорится, «поливают» всё при первом удобном случае. Да, много было и горького, о чём я тоже рассказываю в этих заметках. «И спотыкались ноги, и косо била плеть: на правильной дороге направо не смотреть!» Это были, вероятно, издержки плаката 1919 года: «Железной рукой загоним человечество к счастью!»

Но ведь неизмеримо больше было светлого. Лечили, учили, например, не только бесплатно, но, можно сказать, принудительно.

А тогда, после траурной линейки моих родителей вызвали в школу. Но мама болела, а папа сильно уставал на работе и тоже не пошёл. На том всё и закончилось.

Хотя к этому случаю можно было бы «привинтить» любую выдумку…

Я тоже думал: почему эта история без последствий закончилась и для меня, и для моих родителей? Причин может быть несколько. Скорее всего, меня спас тот социально-политический хаос, который нарастал в стране. После амнистии и освобождения из тюрем уголовников страну захлёстывали случаи поножовщины и грабежей. После смерти Сталина в ЦК партии развернулась подковёрная борьба за власть. Арест и расстрел Берии. Политическая и идеологическая растерянность на местах. Мы с мальчишками бегали и без конца проговаривали где-то услышанную дразнилку: «Берия, Берия, потерял доверие, а товарищ Ворошилов начесал ему затылок, а товарищ Маленков надавал ему пинков».

Интересно отметить, что роль Г. М. Маленкова в истории России практически не освещалась, хотя воспоминания П. Маленёва о народном фольклоре говорят сами за себя. Моя мама, МИНУТИНА НИНА КОНСТАНТИНОВНА, тоже чаще добрым словом, вспоминая своё начало трудовой деятельности на новом месте, говорила о Г. М. Маленкове. Видимо, Г. М. Маленков в 50-е годы, был тем же, кем был ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ АНДРОПОВ в 80-е годы. А вот, Никиту Сергеевича Хрущёва, наоборот, вспоминали в лучшем случае, как персонажа анекдота. Я пытался разобраться почему? Так выходило, что постоянно путешествуя по заграницам он переносил на русскую почву все заморские знания без всякого разбора. Создавал альтернативные «министерства» и в промышленности и в сельском хозяйстве, сажал всех подряд под предлогом оттепели, сеял что надо и не надо, но почти всё время не в тех местах. Но самое страшное зло, которое он причинил народу, заключалось в том, что он ввёл налог на скотину, на фруктовые деревья и т. д. Народ одномоментно перерезал всю скотину и вырубил все фруктовые деревья. А с учётом того, что семьи в то время были многодетные, огромное количество ребятишек осталось без привычного занятия и пошли на улицу воровать. А чтобы им сподручнее было воровать, Хрущёв возобновил гонения на церковь, количество божьих храмов уменьшилось при нём раз этак в 6-7. Что касается знаменитых 60-ти десятников, которые «глотали» свежий воздух свободы в кабаках и ресторанах, и несли его в массы, то, воспоминания эти с родни «женскому климаксу». Просто по прошествии лет у мужчин наступает депрессия похуже женской. Очень хочется доказать хотя бы самому себе, что жил не зря. На этих же принципах сегодня в колонны «сбиваются» легионеры СС в Прибалтике, фашисты в Германии. Это проходящее, если, конечно, эти процессы целенаправленно не поддерживаются политиками. А вот разрушенные семьи в 60-е годы – это навсегда. Так что матричный ряд палачей: Троцкий, Ленин, Свердлов и компания, Хрущёв продолжал в лучших традициях разрушения.

Но, к счастью, до 60-х годов, работы в наших российских краях было полным полно, поэтому гуляла в основном партийная верхушка со своим новым вождём. Чтобы верхушке не мешали разлагаться, Хрущёв снял с неё и догляд со стороны КГБ. Уже в то время эта «верхушка» начала нюхать «дурь», чтобы «затуманенным мозгом» созерцать разложение загнивающего капитализма из российский партийных притонов. Но, пока верхи сравнивали, кто красивее «загнивает», «низы» досрочно перевыполняли пятилетние планы. А пока «низы» работали, «верхи», с дури-то, воевали между собой.

В 1955 году смещают с поста Председателя Совета министров СССР Г. М. МАЛЕНКОВА и начинается замена ряда руководителей обкомов, в том числе и Д. Г. Смирнова. Его место занимает НИКОЛАЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ИГНАТОВ (26 октября 1955 – декабрь 1957). Игнатов происходил из Донских казаков из станицы Тишанской Захопёрского округа Области Войска Донского (ныне Нехаевский район Волгоградской области). При нём начинается строительство Заволжского моторного завода (1956). В 1957 году, на июньском пленуме ЦК КПСС он поддержал Н. С. Хрущёва против группы Молотова – Маленкова – Кагановича, и был избран членом президиума ЦК КПСС. Горьковчане вернули себе влияние на самом верху. В 1962 году Н. Г. Игнатов становится председателем Президиума Верховного Совета РСФСР.

Одним словом деньги в Городецком районе появились вновь. Чтобы уточнить некоторые зигзаги истории, конечно надо долго сидеть над проектными чертежами и сметными расчётами, скрупулёзно высчитывая, сколько планировалось, сколько дали и почему именно столько. Но, несомненно, что появлением (внедрением) своего человека в Верховную власть дела начинали идти веселее. Так, например, архитектура машинного зала гидроэлектростанции очень лаконична, единственным украшением являются карнизы и архивольты, а к красоте можно отнести то, что ритм циркульных окон повторяет ритм сливных проёмов плотины. Но, к приёму сооружений гидроузла Правительственной комиссией 7 мая 1962 года архитектура Горьковской ГЭС из лаконичной становится монументальной. Грандиозные арки автомобильного моста над шлюзовыми каналами (ныне утраченные при ремонте 1990-х годов) создавали впечатление циклопического сооружения. Монументальная архитектура башен шлюзов дополнена богатой пластикой рельефов и скульптурой.

Итак, горьковчанам, вновь удалось делегировать своего представителя (Игнатова Н. Г.) на самый верх. Жизнь вновь налаживалась. В это же время на сессии Заволжского поселкового Совета депутатов трудящихся председателем исполкома поселкового Совета избирают ЯМПОЛЬЦА КОНСТАНТИНА АБРАМОВИЧА (20.08.1956) проработавшего на этом посту до 17 марта 1959 года.

Посёлок рос. Для детей открывается ещё одна школа № 8 (15 августа 1958 года) и появляется первая своя многотиражная газета «Мотор» Заволжского моторного завода (1 сентября 1959 год)

История посёлка пополняется новыми событиями и будущими юбилейными датами.

1 октября 1956 года на базе ремонтного участка АТУ образуется авторемонтный завод.

17 апреля 1958 года Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР филиал ГАЗа по производству запчастей получает свою профильную специализацию на производство двигателей и новое название «Заволжский моторный завод», а 4 ноября 1959 года на Заволжском моторном заводе собирается первый заводской двигатель ЗМЗ – 21 к автомобилям «Волга-21».

О начальном периоде работы и своём видении взаимоотношений между руководством завода вспоминает Ю. К. Тола-Талюк. «Итак, я вернулся в Заволжье. Для меня открывался новый период, в котором знакомство с многочисленными сторонами жизни страны – стройками, экспедициями, колхозами, совхозами и идеологией обслуживающей жизнь советского человека, существенно дополнилась работой на «самом передовом», с компонентами зарубежных технологий, Заволжском Моторном Заводе. В силу неисповедимых путей и неведомой логики советского типа производственных отношений, трудоустройство на завод на сей раз произошло гладко. В заместителях генерального директора ЗМЗ по кадрам, ходил БРОСАЛОВ. До назначения это был весьма колоритный секретарь Городецкого райкома партии смещенный по личному указанию Хрущева. А еще до этого, Бросалов происходил из секретарей Ковернинского райкома и никогда не забывал о корнях происхождения. Когда я обратился к нему с заявлением о трудоустройстве, он, посмотрев в трудовой книжке записи о работе директором Дома культуры и сотрудником районной газеты «Вперед к коммунизму», предложил должность старшего инженера по кадрам третьего корпуса ЗМЗ. Тогда я еще не размышлял о том, как жизнь может манить подачками с барского стола, и что к ним надо относиться с недоверием и осторожностью. Я предполагал, что ЗМЗ рациональное индустриальное хозяйство, надеясь на то, что главный инженер – ЦУКЕРМАН оставил в структуре производства неизгладимый след. Цукерман – тоже история. В тридцатые годы он был послан от ГАЗА учиться в США, работал у Форда, вырос там до начальника цеха, вернулся в ССР, и, конечно, был посажен как шпион иностранной разведки. Но после войны являясь большим специалистом, был реабилитирован и вот сейчас нес ответственность за техническое состояние одного из «передовых предприятий» страны. Увы, вскоре мне пришлось убедиться, что ученик Форда так же бессилен перед своеобразием социалистической экономики, как и председатели колхозов. Но первое время я надеялся (надо сказать не сильно, во мне все же преобладал скепсис). Первое время на работе я пытался выдвигать разнообразные инициативы, – по организации труда, производства, внедрения технологических новинок. Пытался пропагандировать лекции, популярного тогда, только что вернувшегося из Штатов по приглашению Хрущева, доктора ТЕРЕЩЕНКО, по научной организации труда. «У нас тут не Америка», – категорически отверг предложения начальник третьего корпуса РАБЕКО. Когда же я попытался убедить его в необходимости применения изотопов кобальта для повышения прочности режущего инструмента, он рассмеялся и сказал: «Юра, что же там произойдет? – Железо железом и останется. Ты слышал, Коля! – Обратился он к вошедшему начальнику цеха алюминиевых деталей Чертовскому, – Изотопы делают железо тверже!». «Да что-то читал, – неуверенно буркнул ЧЕРТОВСКОЙ, недавно окончивший политех и еще помнивший физику и сопромат. Я возразил, что даже при термообработке железо меняет свойства. «Так то ж – термообработка», – многозначительно протянул Рабеко…».

В январе 1959 года ремонтно-механический завод перестраивается в завод химического оборудования.

Большое количество специалистов моторостроителей переезжает из Горького в посёлок Заволжье. Многие переезжают с радостью. Причиной такой радости было решение «квартирного вопроса». Квартирный вопрос в то время «испортил» очень много советских граждан. А в посёлке к тому времени, уже, почти сразу давали комнату в коммунальной квартире, а в течение 2-3 – лет, в случае полной отдачи сил и здоровья гарантировано обещали… квартиру.

Кадровые вопросы в те времена регулировали первые секретари Горьковского обкома КПСС НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ СМЕЛЯКОВ (декабрь 1957 – август 1958) и ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ ЕФРЕМОВ (август 1958 – декабрь 1962). Почему мы упоминаем первых секретарей Горьковского обкома КПСС? Потому, что с началом строительства Горьковской ГЭС, самого посёлка Заволжья и ЗМЗ их работу оценивали и по темпам строительства этих объектов, и во всех биографиях, характеристиках секретарей ОБКОМА КПСС, именно наши стройки проходят красной нитью…

Подвёл итог первого этапа строительства нашего города, избранный 17 марта 1959 года на сессии Заволжского поселкового Совета председателем исполкома городского Совета, КАЛИНИН ЕВСТАФИЙ ИВАНОВИЧ проработавший на этой должности до 6 марта 1963 года.

В эти годы завершились работы на сооружении Горьковской ГЭС.

7 мая 1962 года постановлением Совмина РСФСР Горьковская ГЭС была принята в промышленную эксплуатацию. Приём в эксплуатацию проводился комплексно в составе жилого фонда посёлка и учреждений соцкультбыта. Последний факт для понимания, того текущего момента, особенно важен. Именно Советская власть привела многие города в порядок, навела в них красоту, соединила разрозненные рабочие посёлки в единые городские пространства. Это и Пермь, и Иваново, и Нижний Новгород, и Екатеринбург, и Чита и т. д.

Городку Заволжью в этом плане повезло. Он сразу был построен правильно: школы, больница, баня, клуб, парк, стадион, магазины, жилые дома.

Коммунисты показывали всему миру, что и рабочий класс и его авангард пролетариат, если ему создать условия может жить вполне мирно и счастливо. И они были правы, чтобы понять насколько, сегодня, например, можно посетить город Шую (это рядом), и ощутить, всю дореволюционную радость и надежду пролетариата зажатого между коптящим производством и ветхим бараком при этом же производстве, шуйской водкой и кладбищем, когда они получили весточку о смене власти. В этом «пейзаже», конечно, когда, до них дошла весточка, что где-то в далёком Санкт-Петербурге нашлись сильные люди захватившие мосты, почту, телефон и телеграф, они тоже развернулись «во всю».

Шуйский гегемон ценит юмор, но и заволжский пролетариат «современного разлива» ничуть не отстаёт от шуйцев. Чего стоит дорога на завод ЗМЗ и обратно. Всё по-людски: магазин ритуальных услуг, как предупреждение «о непосильном труде на благо капитализма», затем кабак, как напоминание о «цветущем рынке», проходная, как водораздел между рабочим и его работодателем-тираном и обратно: проходная, кабак, магазин ритуальных услуг.

Итак, в 1962 году гидростроители оставили после себя оазис социализма с перспективой того, что он вырастит в оазис коммунизма, и стали разъезжаться на другие комсомольские стройки. Это были особые люди, как космонавты. Ощутив раз подъём духа, они постоянно стремились к новому восхождению.

Павел Маленёв так описывает завершение строительства Горьковской ГЭС: «Для многих тысяч строителей праздник, каким считалось затопление котлована, сменился мучительным вопросом: а что делать дальше, если основной объём работ по строительству Горьковской ГЭС уже завершён? Тем, кто отработал на стройке по 5-6 лет и подошёл к солидному возрасту, кто обзавёлся детьми, было уже не с руки сниматься с обжитого места. И они стали устраиваться, где могли: в подразделениях остающегося стройтреста, на лесозаводе, на ремонтно-механическом и бетонном заводах, возникших в годы строительства ГЭС, или поблизости – в Городце, Правдинске, Балахне и Сормове. К тому же остающихся успокаивала новость: дескать в Заволжье скоро начнёт строиться огромный завод: то ли велосипедный, то ли по выпуску запасных частей, который потребует множества рабочих кадров.

Ну, а молодые поехали на строительство Братской ГЭС и Красноярской ГЭС. Так уехали со своими семьями и многие мои друзья детства, в том числе Шурка по прозвищу Мартышка.

Рыба, шедшая непривычным речным руслом, вдруг натыкалась на бетонную плотину и, скапливаясь как в мешке, буквально кишела на поверхности возле электростанции.

В тот год всё Заволжье питалось рыбой. Рыба на первое, рыба на второе, даже на третье. Третье – это самодельные консервы. Их наделали в неисчислимых количествах и не могли съесть. Дошло до того, что рыбой стали кормить поросят.

В основной массе рыбой были окуни. Попадались еще щуки и чехонь. Рыбу ловили особой снастью, называемой «парашютом»: квадратная ячеистая вязаная сетка, какие научились вязать все, и я в том числе, углы которой привязывались к концам двух перекрещенных стальных прутьев, которые верёвкой крепились в свою очередь к длинной жерди на подставке, наподобие колодезного журавля. Да и техника ловли рыбы в точности соответствовала черпанию воды в колодце. Когда рыбак медленно поднимал из воды жердью сетку – стальные прутья прогибались от тяжести рыбы.

Но в таких больших количествах уловы были только возле самой плотины, где рыба скапливалась, не находя выхода. А ниже по течению рыбы становилось меньше и меньше.

Так рыбачили до тех пор, пока не пришёл запрет на подобный лов. Его с опозданием объявили браконьерским, а орудия лова стали отнимать сотрудники рыбнадзора. Но к тому времени даже самый ленивый уже наелся рыбных консервов досыта. А настоящие рыболовы не опечалились. В конце концов, настоящее наслаждение ценящий себя рыболов мог почувствовать только при ловле традиционными любительскими снастями – либо на Волге, либо на озёрах: Долгом, Круглом и на других. Там душа отдыхает! «И где-то у малиновой зари мой город будто служит на посылках, когда над Волгой медленно парит широкая пушистая косынка».

Закончился первый этап строительства и развития города (с 29 ноября 1947 по 7 мая 1962 год). Это был буквально город сад.

У города, кстати, был и свой летописец – АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВИЧ ГОРЯЧЕВ. Основной его задачей было ведение фотолетописи строительства Горьковской ГЭС. Наши отцы и деды к делу относились очень серьёзно, поэтому протоколировали и фотографировали все этапы строительства, зато и объекты стоят до сих пор, а не рушатся под слоем первого снега. Фотолетопись строительства ГЭС была служебной работой, а за работу для души и во славу нашего города А. К. Горячев получал бронзовые и серебряные медали на различных фотовыставках, а в 1964 году на международном салоне в Вене, за показ снимков о перекрытии Волги и пейзажей он получил золотую медаль. Но, имени Горячева нет не на стеле строителей ГЭС, не в списках почётных граждан города, ни Городца, где он родился, ни Заволжья. Хотя, вместе со своим сыном А. Я. Горячев подготовил, прекрасно проиллюстрировал и издал ряд книг по краеведению. А одной из них: «Древний Городец «Малый Китеж», изданная издательством «Былина», г. Москва в 1993 году была открыта серия книг «Малые города России». Эта книга небольшого формата на русском и английском языках до сих пор является лучшим произведением со всех точек зрения написанных о Городце.

О прославленных и забытых очень точно написал в своей книге «Семь Касьянов» Борис Споров, член Союза писателей России, чья трудовая юность тоже начиналась в г. Заволжье: «Помню, сколько было злословия и справедливого негодования в связи с наградами по окончанию строительства Горьковской ГЭС. В основном всё-таки награждали достойных, но вот незадача: и словом порой не отмечали и более достойных. А были и просто ловкачи среди награждённых.

Сколько, помню, было смеха и злых шуток над одним из крановщиков, который и на стройке отработал-то года три, но и эти три года сачковал – спал день за два: сколько раз из кабины его вытаскивали за ноги, а он тотчас куда-нибудь смывался, зная, что и без него управятся, – кран-то при таком крановщике все парни освоили. И не в том дело, что был он членом партии – в первую очередь был это язык и уши, уши и язык. Большую часть рабочего дня он отирался по кабинетам «начальства»… Узнав, что составляются и утверждаются списки награждённых, он буквально в слезах ходил из кабинета в кабинет, выпрашивал, выплакивал, так что, видать, от расстройства его однажды пронесло – вот это была «духовная» личность!.. И всё-таки крановщик, а это был Шпагин, выплакал себе медаль. А потом прикладывал эту медальку к спецовке и нахально злословил над теми, кто пахал от звонка до звонка, а кроме инвалидности, ничего не получил…

Одному из пахарей таких на моих глазах в бригаде вручили самодельную медаль, причём без смеха, на полном серьёзе. И даже бригадир сказал слово: «Береги. Она хоть и не правительственная, но, поверь, почётнее многих правительственных». И пахарь сквозь слёзы улыбался, да так с этой наградой на шее и ушёл домой. А ведь тому пахарю не мешало бы и орден на грудь.

И вообще, тогда же я заметил: чем больше заслуг у человека, тем он скромнее – так и стремится спрятаться в щель. И прятались, – вот свойство русского характера, я имею в виду характер неподпорченный, неподгнивший…».

Выводы по главе

Итак, что мы имеем в «сухом остатке». А. А. Жданов прибывший в Нижний Новгород в 1922 году, и с 15 июля 1929 года являвшийся первым секретарём Нижегородского (затем – Горьковского) крайкома ВКП (б) стал запускающим звеном очень многих новых предприятий в Горьковском крае, в том числе: Нижегородской ГРЭС (1925), Балахнинской картонной фабрики и Балахнинского бумажного комбината (1928), Горьковского автомобильного завода (1932) и т. д., включая и объекты культуры: Театр кукол, театр юного зрителя. А. А. Жданов, был несомненно привязан с Горьковскому краю, прекрасно знал многих руководителей и помогал им. Кроме того, А. А. Жданов был близким другом И. В. Сталина (сын Жданова Юрий был женат на дочери Сталина Светлане).

Пройти мимо такой возможности укрепить свой край Городецкие патриоты просто не могли. Конечно, знаменитый лозунг «подальше от начальства» имеет место быть, вот только у тех, кто ближе и ставки, и дивиденды выше. По этой причине патриотам г. Чкаловска, несмотря на высокие берега, узкое русло и правильный изгиб реки Волги, ловить было абсолютно нечего.

Городецкие патриоты отодвинули строительство гидроэлектростанции на 15 километров вниз по реке, и попали в книги рекордов Гиннеса, самой большой в мире плотиной на равнинной реке.

А. А. Жданов, видимо, не очень поддерживал замыслы Городецких патриотов, но если рядом с ГЭС, в качестве искупления грехов коллективизации и доказательства своей правоты, построить ещё и агрогород, тогда другое дело.

Городецкие патриоты с такой трактовкой были согласны, но при двух условиях: 1). агрогород будет строиться рядом с г. Городцом, с тем, чтобы в дальнейшем новый агрогород слился со старым городом в один красивый город Городец. Вторым условием было то, что за колхозные земли отводимые под новый город, Правительство СССР должно дать компенсацию равную затратам на всё строительство этого самого города. А. А. Жданов со всеми этими условиями согласился. Но вот беда, гарант бюджетных средств умирает.

Городецкие патриоты теряют к этому проекту всякий интерес. Но машина уже запущена. И в правительстве, видимо не находится смелого человека, который бы пошёл к И. В. Сталину и напомнил ему о первоначальном проекте строительства ГЭС в районе п. Чкаловск. Ответ вождя был очевиден. Он бы сравнил всех энергетиков с барышнями лёгкого поведения, бегающими туда – сюда, а вот выводы, которые он мог сделать, могли бы быть и расстрельными. Поэтому, энергетики на самом верху, хоть и были недовольны новым местом строительства ГЭС в районе Городца, но решили экономить, а следовательно, ни о какой компенсации колхозу им. Тимирязева за земли под будущий агрогород речь даже не велась. Но и к И. В. Сталину от лица городчан ходить было больше некому. Как только Городецкие патриоты начинают понимать, что если город начнут строить на их территории, на левом берегу, то им, и их огородам, вообще «хана», так как под его строительство выгребут все местные ресурсы, они затевают новую интригу. К счастью, руководил колхозом им. Тимирязева Герой Социалистического труда И. А. Емельянов, который добился на базе своего колхоза выдающихся результатов в сельскохозяйственной деятельности. Он становится самым заинтересованным лицом в том, чтобы этот новый город строился где угодно, только не на его землях, и даже не рядом, а лучше вообще за рекой. Он, являясь депутатом Верховного Совета СССР, едет к академику Лысенко, большому знатоку сельского хозяйства и убеждает его в «ошибочности» решения А. А. Жданова. Лысенко был в хороших отношениях со Сталиным, и видимо Сталин не сильно вникал о чём идёт речь, так как вопрос ставился о месте строительства нового города. Вместе с вопросом давался и «правильный» ответ. Мол, «дорогой и любимый» вождь, если поставить новый городок на землях колхоза, то колхозу, лучшему колхозу в СССР конец, а если на новом месте, почти пустыре, рядом с лагерями для заключённых, то это ого-го какая польза. Конечно, вождь всех времён и народов выбрал «пустое место». Хотя место наше и не сосем пустое, более сотни стоянок, относящихся к неолиту (новокаменному веку), были открыты на территории Нижний Новгород – Балахна – Дзержинск. В этот треугольник входило и нынешнее Заволжье, просто когда «рыли» города ещё не было.

Так на «пустом месте», вдали от Городца и появился новый город.

«Спасибо предки, говорю за этот город.