Бетховен

Сильван, -Иоганн ван Бетховен.

Базиль, -Христиан Брант.

Елена, жена Сильвана, -Анна-Мария Рис.

Паулина, -дочь Сильвана-Анна-Мария Саломон.

Люсет, дочь Сильвана, -Анна-Якобина Саломон».

– Да, не плохо, -только и сказала Магдалена. Она слабо разбиралась в музыке и в таких вопросах всецело полагалась на мужа и свекра.

3

Постепенно старик Людвиг стал ловить себя на мысли, что ему нравятся еженедельные посещения семьи сына. Чаще он наведывался, когда сын был на службе или на уроках. В теплые погожие деньки брал на руки полуторагодовалого внука, расхаживал с ним по двору, смешно и неуклюже приседал, мурлыча что-то на непонятном языке, Магдалена выглядывала из окна с шитьем в руках. Она тоже оттаивала сердцем во время этих визитов. Стан ее выпрямлялся, в глазах загорались давно позабытые искорки. Она красиво улыбалась, улыбка ей шла. В самые жаркие дни и очень редко капельмейстер брал внука с собой на прогулку по городу. Шел медленно и важно, не торопясь. На левой руке крепко держал двухлетнего внука. Останавливался возле каждой лавки, заводил разговор. Человеком он был известным и почти каждый встречный считал своим долгом поприветствовать уважаемого капельмейстера да еще и с внуком.

.Давний друг капельмейстера-органист ван Эден подолгу не отпускал друга. Вместе сидели в просторной прохладе церкви. Малыш был непоседой. В два года все так интересно. Капельмейстер уже с трудом удерживает его на коленях. Эден улыбается. Малыш ручкой

тычет в деревянное распятие, переводит взгляд на ангелочков под куполом. А

звуки! Это чудо какое-то! Откуда они? Маленький Людвиг испуганно прячет личико в

праздничном жабо деда. Проходит несколько минут и малыш начинает прислушиваться.

Несколько минут молчания и музыки.

– Как тебе? -спрашивает дед.

Маленький Людвиг показывает пальчиком вверх.

– Да, да, там музыка, -говорит дед.

С ван Эденом они пропускают по стаканчику винца. У малыша леденец на палочке. И для него это праздник. Только к вечеру они возвращаются к матери. Напоследок старик делает еще один круг по двору. Спешит, похвалится Фишеру- старшему:

– Он уже говорит.

– Ну… это вряд ли, -сомневается Фишер.

– Скажи: «деда», «де-да».

Маленький Людвиг старается лепетать что-то похожее..Все смеются. За время отсутствия

свекра и малыша Магдалена успевает сходить на реку постирать, приготовить еду, пошить и даже немного вздремнуть. С каждым визитом свекра она узнает его все лучше.

Сколько тепла и мудрости в этом угрюмом немногословном старике. В кого же Иоганн?

Может в мать? Страсть к вину не должна передаваться в наследство. На прощание старик ворчит:

– Пора вам переезжать от Фишеров.

– Куда? В такую же конуру, как эта?

Капельмейстер хмурит густые брови.

– Иоганн снова придет поздно?

– Я не знаю. Это не от меня зависит. После репетиции его сиятельство приглашает некоторых музыкантов к себе. Кого именно я выясню. Там у кого-то из господ день ангела и они изволили просить музыкантов на вечер.

– Нет, я не жалуюсь, но иногда как-то…

– Я понимаю, -говорит капельмейстер и снова, словно невзначай, Магдалена находит в

маленьком камзоле сына один золотой. Господин Людвиг, Господин Людвиг…

Первые воспоминания скупы и обрывисты. Вот руки деда, крепкие мускулистые, щетина его шок колется, но это весело и смешно. Ему, Людвигу, нравится, когда эти крепкие руки

подбрасывают его вверх, потом крепко кружат его. Смешно до колик. Вот они идут с дедом вдоль улицы, спускаются к берегу. Шумит вода и дед садит его на простой пенек над самой водой, снимает парик, расстегивает камзол и снимает чулки. Руками растирает голые ступни. Маленький Людвиг долго не может усидеть на месте. Сейчас он прячется от деда за деревом

и нужно только терпение чтобы» деда» не нашел его. А «деда»все сидит на берегу и лишь голые ступни в воде. Несколько кислых виноградин в бумажном кулечке. Какие же они кислые!«Деда»улыбается. Потом он совершает чудо. Большой обломок коры превращается в корабль, ветка и лист клена в парус и… Чудо, волна уносит настоящий пиратский корабль вниз по течению.«Деда»достает из сумки бутылку вина и хлеб с кусочками сыра и свиного окорока. Между хлебом и окороком толстый слой масла и запах этот сводит с ума. Капельмейстер попивает винцо, закусывает, и Людвигу перепадает несколько кусочков.

– Нет, нет! Это тебе еще рано.

Капельмейстер прячет бутылку за спиной.

– Смотри, -говорит «деда».

Маленькой палочкой он шевелит жука, переворачивает его на жесткую блестящую спинку.

Жук гудит, он, вероятно, обижен, ему не нравится. Смешно. Деда смеется. Его строгий костюм распахнут, грудь спокойно дышит и он, Людвиг-младший ложится прямо на грудь деда. Как хорошо. Потом они возвращаются в дом. Снова с его дедом раскланиваются,

снова негромкие разговоры и прихлопывания по щечкам и плечам. Ему это не нравится. Лучше, когда»деда» сажает его к себе на шею, тогда виден весь город и сама городская ратуша с часами, лента блестящего Рейна вдалеке, и гряда виноградников уже совсем вдали.

Память меняет картины. А вот это отец. Какой он смешной. Он танцует прямо в комнате, хлопает в ладоши и приглашает к этому танцу его. Шаг, еще шаг… Вот так! Так! Отец

бросается к инструменту и одной рукой стучит по клавише, другой машет и пытается

приседать. Это папе трудно и он падает на маленькую табуреточку. Табуреточка трещит,

ломается и папа падает прямо на пол. Смеется он, смеется мама. Мама так счастлива и он

обнимает ее за шею, виснет прямо на ней. Как же хорошо им втроем.

Есть еще запахи. Запах горячей, пахучей сдобы из окон Фишеров. Цецилия- плутовка сейчас стоит на пороге и протягивает Людвигу большой ароматный крендель.

– Шаг… еще… вот…

Сзади его поддерживают мамины (это он уже точно знает) ласковые руки. Как тяжело даются первые две ступеньки.

– Молодец! -звучит чей-то голос.