Кому на МФ жить хорошо

А зря обрадовались… Несколько спустившись вниз, мы попали в осеннее состояние при -роды: шел мелкий холодный дождь, температура было не выше десяти градусов. Места, где можно было бы присесть и отдохнуть не было, всё было промокшим насквозь.

Проведя в таких условиях весь день на тактических занятиях, мы отправились в обратный путь уже ближе к ужину. Перевалив на «свою» сторону сопки, мы вновь оказались в разгаре

лета!

Здесь была полнейшая сушь, жаркий сухой воздух по ощущениям аж плавился, трава, поникшая от засухи, громадные сосны и те смотрелись какими – то вялыми. Пока спускались вниз, наша форма успела просохнуть от дождя и промокнуть от пота! Те, кто весь день находился на территории части и изнемогал

от жары, нам не поверили, что мы весь день, в отличие от них, мокли и мёрзли.

Второй раз точно так же мы съездили на стрельбище.

Располагалось оно не далеко. Достаточно было оказаться по другую сторону сопки, только уже иной.

Зато картина была аналогичная.

Проведя весь день на стрельбище, мы промокли и промерзли до такой степени, что зуб на зуб не попадал.

Где уж там поразить мишень, если всего трясёт как в пляске Святого Витта.

Когда подошла моя очередь выполнять упражнение «№1» с пистолетом я с огневого рубежа произвёл три выстрела:

Стрельнул первый раз… Впечатление, что мишень дёрнулась, но пробоины не увидел.

Стрельнул второй раз… Впечатление такое же, но и такой же эффект.

Когда выстрелил третьим выстрелом, то моя мишень упала, оказавшись срезанной по реечке, на которую была установлена мишень.

При ближайшем рассмотрении мы увидели, что двумя первыми выстрелами я с двух сторон слегка задевал реечку, а третий выстрел угодил практически в её серединку и перебил нетолстую палочку, но ни один выстрел в саму мишень не угодил.

Инструктор по стрельбе оценил положительно мою «кучность» стрельбы и проставил зачёт. На сей раз нас возили на занятия на машинах, на них же возвраща – ли обратно в часть. Мы не успели просохнуть по дороге, но успели простудиться на кузове бортовой машины.

Вернулись промокшие и замёрзшие! Доказывать больше никому не пришлось, что «за углом» всех ожидает совершенно

другая погода!

От напряжённой программы сборов, не привычного режима жизни и, главное, рациона питания, мы все здорово сдали физически. И чему тут удивляться?

Такое происходит с каждым молодым военнослужащим. Но у бойцов, призванных на действительную службу было впереди. Ещё два года службы. А уж за два года организм привыкал к каше с брюквой и к окончанию двух лет мальчишка – призывник становил – ся крепким, возмужавшим, набравшим вес и физическую форму молодым мужчиной.

Нам такого объёма времени никто не предоставлял.

Всего за один календарный месяц мы должны были пройти курс от «молодого бойца» до готовности получения офицерского звания.

Поэтому, присев вечером с нами в курилке, привезший нас началь – ник цикла военной кафедры, полковник Шкумат нам доверительно поведал:

– На следующей неделе у нас по плану обучения работа в полевых условиях.

– Десять дней будем находиться в палаточном лагере. Там будем работать. Там будем жить, там будем сами готовить еду. Там отъедитесь!

– А какая разница, товарищ полковник, там или здесь? Всё равно из этих же продуктов будем готовить.

– Есть разница! Там никто тырить домой эти продукты не будет. Поэтому ни только на всех хватит, ещё выливать лишнее придётся!

– «Свежо придание, да верится с трудом!», подумали мы, но возражать не стали. Тем более, что ждать оставалось всего два дня.

В понедельник по утверждённому плану после утреннего развода и завтрака нам выдали индивидуальные шинели. Раньше в наряде пользовались только «дежурными» шинелями. Получили личное оружие и строем выдвинулись к месту дислокации машин – в автопарк полка.

Надо пояснить, что полковник с нашей военной кафедры был по статусу наблюдателем. А командовали нами офицеры местные.

Командир роты Мухамадиев, капитан, невысокого роста с громогласным голосом, разговаривал с нами и с остатками своих солдат, кто не выехал на учения, только матами. Эти маты звучали совершенно необычно. Они произносились с сильным нацио -нальным акцентом и кроме матов у него на было даже связующих слов. А к тому же он произносил свою речь с бешенной скоростью, под стать армейском пулемету!

Когда он утром приходил в казарму, где ночевали мы в одном кубрике, а его собственные штатные солдаты в другом, то картина ежедневно повторялась как в «Дне сурка».

Мы были уже на ногах, провели утреннюю зарядку и закончи -ли утренний моцион, состоящий из посещения туалета и умывания.

Его же бойцы находились в постелях.

Капитан Мухамадиев залетал в казарму, тут же начинался страшный крик, в котором иногда узнавались некоторые знакомые всем маты, а чаще, вообще, просто неразборчивый, не членораз -дельный крик. Но как ни странно, всем нам был понятен смысл его истерики: он пришёл пожелать доброго утра своим солдатам. При этом добром пожелании в солдат, лежащих в своих кроватях,

летели сапоги, табуретки, летели смачные пинки сапогом снизу по панцирной сетке, разбрасывалась форма солдат по кубрику. Бойцы вылетали из казармы на улицу в одних трусах, босые, и, убегая от своего командира, сразу совершая и зарядку, и пробежку, и, убежав и спрятавшись в туалете, справляли там свою утреннюю нужду, по пути перекуривая.

При этом обиженных на капитана не было. Некоторые, кто «пой -мал» на себя летящую табуретку или получил хорошего пинка снизу почёсывали ушибленные места. Они бурчали в адрес своего командира такие же «родные слова», что сами от него только что прослушали. А в основном стоял при этом дикий «ржач».

Такая картина длилась минут пять.

Мы получали от неё истинное наслаждение, потому что уже знали заранее ход событий, совершенно спокойно, как будто ниче -го с утра не было, в образе добродушного отца, любящего своих детей, проводил командир утренний осмотр: внимательно всех оглядывал, делал замечания по внешнему виду, выслушивал просьбы и так далее, но состав речи при этом у него не менялся, менялись только интонации.

Второй приставленный к нам офицер был старший лейтенант из «пиджаков», как называют в армии офицеров, добровольно, после окончания ВУЗа, решившего идти на кадровую службу в армию. Он был никакой… Ни выправки, ни голоса, ни знаний, ни умений. Единственное, чем он запомнился – он был выпускником нашего института, химико – технологического факультета.

Так вот в полевых работах они нами должны были командо -вать, но судьба распорядилась несколько иначе.

Полковник Шкумат дает указание капитану: – Командуйте погрузку в машины. Будем выдвигаться к месту полевого лагеря!

А сам отошел в сторону, он же наблюдатель.

Капитан Мухамадиев вышел перед строем и выдал короткую, стройную, зычную тираду, состоящую из нескольких сочных матов.

Каких – то обще обиходных слов он не применил, как – то обошел -ся без них, но всем стало ясно, что от нас требуется немедленная посадка в кузова машин, во время движения вставать, перемещать- ся по борту машины, а также выглядывать из – под тентов, запреще- но.

Последний произнесённый им звук все поняли однозначно, как команду выполнять изложенный им приказ, и бегом кинулись к машинам.

Вся процедура потребовала времени не более трех минут!

На подлёте к машинам нас остановила громкая команда полковника:

– Отставить выполнение! Капитан, ко мне!

Такого Шкумата мы ещё никогда не видели.