Кому на МФ жить хорошо

Не совладав с собой, он начал отчитывать капитана на глазах у нас, его подчинённых.

– Это что такое было с Вашей стороны? Это Вы называете приказом? Я привёз Вам взрослых людей, почти инженеров, будущих офицеров Советской Армии, чтобы они научились командовать людьми, а Вы кроме матов не знаете ни одного рус -ского слова?! Я запрещаю Вам пользоваться ненормативным языком при общении со студентами, потому что они дети мои!

– Повторить команду! И если Вы снова будете материться, то я Вас накажу!

На капитана было больно смотреть!

Нет, не потому, что его отругал полковник у всех на глазах и не потому, что пригрозил наказанием, армия есть армия…

Больно было смотреть, как капитан из огромного словаря русского языка пытался выудить и подобрать необходимые ему три десятка слов, чтобы связанно и без нецензурщины отдать команду на посадку по машинам и отправку этих машин.

Приказ свой Мухамадиев формулировал около пятнадцати минут.

Шкумат дал нему вторую попытку.

Вторая попытка была не на много успешнее.

После третьей полковник сжалился, скорее всего над нами, и разрешил выполнение отданного приказа.

Десять дней жизни, проведённых с нами в полевых условиях для капитана, были самыми молчаливыми в жизни, я так думаю. Он старался отдалиться от контакта с нами, чтобы не ввязываться в разговор или чтобы не отвечать на наши вопросы.

На самом же деле десять дней полевых занятий были самыми интересными в нашей военной практике.

Мы отрабатывали норматив по развёртыванию потока сборки и снаряжения ракет.

Надо было разгрузить с машин всё имущество этой технологической цепочки, установить палатку, в которой в послед -ствии и ведётся весь этот технологический цикл. При этом необхо -димо этот поток обеспечить электроэнергией, теплом, сжатым воздухом, стало быть нужно развернуть, подключить и запустить в работу приданное соответствующее оборудование.

Собрать и запустить будущую конвейерную линию сборки и подготовки к запуску ракет, а потом организовать приёмку с раке -товозов контейнеры с ракетами, извлечь оттуда изделия и, распо – ложив на конвейере, произвести все необходимые процедуры по подготовке ракеты к запуску. После доведения до готовности к пуску двух изделий, норматив считался выполненным. По окончанию работ всё приводилось в исходное транспортное состояние.

По этому моменту засчитывалось время.

Первый раз мы обучались всю рабочую смену, но на третий день уже вложились в норматив времени, и, с каждым разом улучшали его показатели, пока наш наблюдатель, очень довольный нашей работой, не объявил нам, что мы вкладываемся в норматив «Классности» и нам полагаются соответствующие знаки, которые называются знак «Офицерской классности», и тот, кто попадёт на службу в Армию, может его носить наравне с «Поплавком» – знач -ком окончания института, причём значок «офицерской классности» носится на кители даже выше гражданского «Поплавка».

Десять полевых дней пролетели незаметно. Мы многому научились, даже несли постовую службу в костюме химзащиты.

В самом деле, здесь же мы откормились, а когда вернулись в расположение части, то до окончания наших сборов остались считанные дни.

Нам очень хотелось, чтобы нам вручили значки, которые мы заработали своим трудом, но нам заявили, что значков в наличие нет, поэтому ничего вручать не будут.

На этом бы всё и закончилось, если бы среди нас не присут -ствовал всё знающий и пронырливый Грицаев Юрий. Он разузнал, что в механических мастерских полка стоит давно токарный станок, который очень нужен части, но запустить его в работу никто не может. Разговор его состоялся с главным инженером полка.

– Ни будь мы будущие инженеры – механики, если мы не сумеем заставить работать токарный станок! Только одно условие: мы запускаем станок в работу, а Вы обеспечиваете нас знаками классности.

– Договорились, но запускать станок будет три человека, а остальные за что получат?

Тогда Юра пошел искать дальше выход и нашёл в лице зам. командира по тылу. С ним договорился, что все остальные поднимут и укрепят завалившейся забор вокруг материального склада.

Договор есть договор.

Через два дня токарный станок работал, как ему полагалось по паспорту и забор стоял как новый! Обещанные значки мы получили и уезжали из части гордые тем, что никто до нас со сборов не привозил столь ценного трофея, но то, что мы его фактически получили за отремонтированные забор и станок, об этом никому мы не рассказывали. Зато, вернувшись в Томск, мы исполнили традиционный ритуал возвращения студентов из военных лагерей.

Зайдя в свою любимую комнату № 314, мы немало удивились, так как она оказалась полностью занятой перенесёнными в неё на время ремонта рабочей комнаты, кульманами. Это тяжеленые чугунные станины с укреплёнными на них чертёжными досками.

– Короче, распределяем обязанности так: я иду искать винище, а вы освобождаете комнату и заносите кровати.

Так решил Микола, ему никто не возразил. Тем более было ещё довольно раннее утро. И найти этот продукт в Томске в это время было не реальным.

Николай взял свой знаменитый на всю общагу портфель.

В сравнении с высоченным Миколой портфель смотрелся нормальным, но стоило его взять в руки, скажем мне, и тут же бросался в глаза его неимоверный размер. В его утробе легко пряталось двадцать четыре пол – литровых бутылки! А в пустые промежутки между бутылками Микола ещё умудрялся наталкивать всевозможной закуски.

Мы освобождаем комнату от кульманов, а в это время к нам на этаж поднимается декан факультета Водопьянов Анатолий Васильевич.

Виталик Юхин от неожиданности резко дёрнул в сторону кульман и углом чертёжной доски въехал мне под правый глаз.

Удар был не сильным. Но точным! В этом месте густятся мелкие кровеносные капилляры. Углом доски как раз их и повредили. Под глазом даже кровь не выступила, а синева стала постепенно разливаться.

Декан поговорил с нами о прошедших сборах, спросил, как мы устраиваемся в общаге, получили ли постельное бельё…, но явно хочет сказать что – то другое.

– А где у вас Калдыров? Почему его нет?

– Да он, Анатолий Васильевич, пошел в магазин. А то у нас нет ничего покушать.

– Вот, кстати, о магазине… Предупреждаю! Чтобы гулянки никакой не было! А то имеют манеру маршировать по улицам. Ясно?!

И ушел.

– Нет! Ну надо же так, возмутился Батя. А что это он подска -зывает? Я бы не додумался маршировать, а теперь… Ну разве можно традицию нарушать?

В это время вваливается ошалелый Калдыров.

Вообще – то мы первыми должны были ошалеть, поскольку у него в одной руке раздутый, до безобразных размеров, его знаменитый портфель, а во второй руке как дрова навалены бутылки с вином он их придерживает подбородком, чтобы не рассыпать. Ну, прямо эквилибрист на канате, какой – то!

Даже ещё не разгрузившись о говорит:

– Представляете! Вхожу в общагу и в дверях нос к носу с деканом сталкиваюсь! Он мне говорит:

– Калдыров! Да разве можно столько пить!

А я ему, и чего только не скажешь от неожиданности, говорю:

– Да это не на одного, мы вдвоём пить будем!

– Почему вдвоём, с кем вдвоём? Ума не приложу!

– Микола! Да ты что, в самом деле не понял, что сказал декану? – перебил Колькины рассуждения Батя.

– Тут же козе понятно, что ты Борисёнка подставил! Даже Водопьянов знает, что вы с Серёгой – не разлей вода. Всюду вместе и прокалываетесь вместе. – Да, Батя, пожалуй, ты прав! А что теперь делать? Ну не догонять же декана с объяснением, что не на двоих, а на всю комнату купил, хотя в его понятиях даже для комнаты это много!