Властелин. Книга 1. Свобода, равенство и братство

Ротшильд покинул здание биржи. Перед входом он остановился, потянулся, изображая счастливое лицо. Приподнятое настроение портил мальчишка, продавец газет. Противным визгливым голосом он выкрикивал: «сенсация, скоро нас ждет кризис, не дайте застать себя врасплох!».

Газета у мальчишки расходилась влет. Майер едва успел купить экземпляр для себя. Статья о кризисе не впечатлила. Обычное рассуждение с доводами за и против. Получалось, кризис может возникнуть завтра, а может через пять лет. Перевернув газету на другую сторону, Майер увидел броский заголовок: «Что задумал граф Саарский?».

«Граф Саарский смелый человек, – начиналась статья, – он появился в Амстердаме, зная, что именно здесь его кредиторы пытаются избавиться от мусора, в который превратились векселя вышеупомянутого графа. Или он думает, что его никто не узнает? Напрасно он тешит себя такой надеждой. Мало кто способен забыть лицо своего должника. Сколько раз должники являются к нам во сне и вызывают желание обезобразить их лица, вымазать конскими испражнениями или даже отделить это лицо вместе с головой от туловища?

Если говорить серьезно, то только очень веские причины могли заставить графа появиться в Амстердаме. Давайте вместе, мои дорогие читатели, подумаем: какие это могут быть причины? Будем рассуждать логически. Раз он вышел в свет, он перестал бояться кредиторов. Почему? У него появилось нечто, что значительно подняло стоимость его владений! Может, там нашли большие запасы угля или ртути, или золота. Если это так, то он попытается через подставных лиц выкупить свои векселя по бросовой цене. Думаю, никого не надо уговаривать воздержаться от продажи векселей графа Саарского по цене ниже номинала.

Мы собираемся и дальше следить за странными действиями вышеупомянутого графа и оповещать своих читателей о самом интересном».

Майер дочитал статью и принялся ругать себя последними словами. Ну, почему бы ему ни подождать один день? Завтра он без всякой помощи мог продать вексель за семьдесят пять процентов от номинала. Именно с таким дисконтом сейчас продаются английские пятилетние бумаги. Майер кинулся назад на биржевую площадку. На доске продаж он нашел свой бывший лот. Только теперь он был выставлен за восемьдесят процентов от номинала, и кто-то уже прикреплял к нему табличку с номером тринадцать.

Майер прошелся вдоль колонн с анфиладами, надеясь разыскать Верховена, а тот и сам шел навстречу.

– Майер, а я вас ищу. Вот ваши бумаги: ровно на три тысячи фунтов со сроком погашения три года. Мы ведь об этом договаривались?

– Да. Благодарю вас.

– А хотите посмотреть, чем все закончится?

– Разве еще не все закончилось?

– Не рационально заканчивать операцию на самом высоком потенциале.

– Я не очень понимаю ваши термины, господин Верховен.

– Сегодня верхний предел цены векселя – десять процентов ниже номинала. Этот предел определяет вся имеющаяся на сегодня информация о ликвидности векселя и мои ребята на торгах. Через день эта информация обновится, и цена возрастет на сорок или даже пятьдесят процентов.

– Так статья в газете – это ваша импровизация?

– Ну, почему же импровизация? Это наша домашняя заготовка.

Вот это да! А ведь Майер поверил. Он подумал, что статья о графе Саарском – это подарок судьбы. Оказывается, на судьбу здесь никто не надеется. Судьбой здесь управляют. Получается, любой актив можно поднять, и так же любой актив можно опустить в цене, если вовремя подать нужную информацию. Даже интересно стало, что они еще придумают? Надо обязательно остаться и посмотреть.

Через день, ближе к обеду Майер подошел к зданию биржи одновременно с крикливым мальчишкой, разносчиком газет.

«Банки уже не выплывут, – кричал мальчик, – они утонут, если правительство их не спасет». Майер купил газету. Передовицу он даже не стал пробегать глазами. Он наизусть знал эту песню банков: выдают налево и направо необеспеченные кредиты, а когда оказывается, что им нечем платить по счетам, взывают к правительству: помоги. Гораздо интереснее, что было на другой стороне газеты. На этот раз статья называлась «Новая загадка графа Саарского».

«Мы собирались выяснить, – было написано в статье, – что же так подняло стоимость владений графа Саарского? На что отреагировали биржевые игроки, доведя цену векселей графа с пятидесяти до восьмидесяти процентов от номинала? Что заставляет игроков скупать эти векселя, хотя держатели векселей ринулись на биржу, сбивая цену повышенным предложением?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы решили разобраться на месте. Приехав в пределы графства, мы поинтересовались, какие у них новости. Оказалось, что на юго-западе графства происходит что-то странное. Туда завозят какую-то технику, там слышны взрывы и это место оцеплено солдатами.

Уголь так охранять, точно не будут. Значит, там зарыто что-то более ценное. Золото? Алмазы? Ртуть? Выяснить это нам так и не удалось. Солдаты охраняли этот участок и днем, и ночью. Зато теперь мы почти уверены, зачем скупаются по бешеным ценам, неликвидные еще вчера, векселя. Видимо, кто-то хочет стать владельцем маленького клочка земли, который сулит большие доходы».

Майер выдвинулся на торговую площадку. Цена векселя на доске продаж неуклонно росла. Сейчас она составляла десять процентов выше номинала. К закрытию торгов она достигла ста тридцати процентов. «Все, как предсказал Йохан Верховен, – думал Майер, – что же они придумают завтра?».

Вооружившись этим вопросом, Майер пошел искать Йохана, но его нигде не было видно. Слегка огорченный будущий финансист отправился в свою съемную каморку. Там его ждал сюрприз. На кровати, не сняв сапог, лежал Верховен.

– Ты как здесь оказался? Ой, простите, вы оказались?

– Давай на «ты». Мне так будет проще.

– Давай.

– Тебе говорят о чем-нибудь имена Йозеф Мозес и Симон Михель?

– Говорят. Это придворные евреи Гессенского дома. Откуда ты их знаешь?

– Я их не знаю. Они зарегистрировались на бирже следом за тобой. Я обратил внимание, что в графе: откуда прибыли, они поставили «Ганау». Ты ведь тоже из этих мест?

– Если это так, я пропал.

– Почему?

– Они продали вексель за сто тридцать процентов от номинала. Привезут Вильгельму деньги и – все, он меня на порог больше не пустит.

– А с чего ты взял, что они продали вексель? Вчера они его действительно продали за минус двадцать процентов, а сегодня купили обратно за плюс двадцать пять.

– Зачем?! Теперь у них векселей даже меньше, чем они привезли!

– Я думаю, они прочли статью в газете, и их обуяла жадность. Они, как и многие рассчитывают на рост цены до двух номиналов. Вчера по площадке уже ходили такие слухи.

– Но ведь цена больше не поднимется?

– Почему? Поднимется. Ненадолго. А потом выйдет экстренный выпуск газеты, и все рухнет.

– Я хочу на это посмотреть.

***

– Что-то мне не хорошо, Сима. У меня свербит в одном месте, а вдруг, завтра цена не вырастет? – делился своими сомнениями главный придворный еврей Гессенского дома.

– Что на тебя такое нашло, Изя? – пытался успокоить патрона его помощник, – разве ты уже забыл про свои расчеты? Хочешь, прямо с утра продадим векселя по цене покупки?

– Зачем ты меня так успокаиваешь, Сима? И что нам это даст? Ты видишь здесь какой-то гешефт?

– Зачем нам гешефт, Изя? Ты забыл, зачем мы здесь? Разве не затем, чтобы пристроить векселя не хуже, чем этот Ротшильд?

– Ты меня удивляешь, Сима! Если тебе не нужен гешефт, зачем ты пошел в придворные евреи? Шел бы в метельщики, там гешефт не дают.

– Ты хочешь сказать, прямо с утра не будем продавать векселя?

– А ты, нет?

***

Наутро цена векселей немного двинулась вверх и остановилась. Подождав два часа, Йозеф дал команду Симону продавать. Тот, не мешкая, выставил лот по цене сто тридцать процентов от номинала. Сразу же рядом с ним возникла запись о продаже аналогичного лота, но за сто двадцать пять процентов. Симон переписал цену на сто двадцать три, его конкурент снизил еще на три пункта.

Йозеф знаком остановил Симона и подозвал к себе.