Ингерманланд

Ингерманланд
Сергей Новичков

Самая простая жизнь может обернуться такой стороной, что и не знаешь – как реагировать. Живешь, ни о чем не печалишься. А потом от тебя жена уходит, или ты попросту проваливаешься в открытый люк. И все! Выход в другой стороне, как говорится. Поиски этого выхода могут привести в полную неизвестность. Может быть, на станцию метро. А может, вообще в параллельную реальность, где история всегда шла иначе. Книга содержит нецензурную брань.

Ингерманланд

Сергей Новичков

© Сергей Новичков, 2022

ISBN 978-5-0056-1271-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава первая. В которой читатель знакомится с двумя оборванцами, и их довольно странным чувством юмора

Жили-были два закадычных друга, одного звали Теша, а второго Сёпа. Сколько они друг друга знали и как познакомились, никто не ведает. Да вот только так повелось, что где один объявится, там поблизости и второго ищи. Были они неразлучны как в делах, так и в проказе, а уж последнего, в отличие от первого, за ними числилось во множестве. Порой случится чего необычного или просто безобразного, так все подземные жители в один голос и говорят, что мол опять Теша с Сёпой безобразят, а виновны в том они иль нет, кто ж то разбирать станет. Так их слава оболтусов год от года укреплялась и росла. И не то чтобы они к этому как-то стремились, а просто зачастую получалось так, что самая что ни на есть безобидная их проказа оборачивалась вдруг грандиозным скандалом или попросту чем-то совсем отвратительным и гадким.

Так, одно время повадились они со скуки, ища себе забавы, вылезать в темноте наружу и пугать прохожих. Прятали в темноте крышку от люка, а сами затаивались, один в колодце, другой – неподалеку, и сидят, значит, поджидают жертву. И вот ковыляет в сумерках какой-либо вполне приличный себе гражданин со службы. Думает о чем-нибудь опять-таки, вполне приличном. О том, к примеру, как завтра дураку Ваське на его глупые шутки, мол, Алексей Алексеевич свои сигареты на работе не курит, жене на пальто откладывает ответить. Главное, подлец, потом вдруг, как вспомнит, что жены то у Алексея Алексеевича никакой и в помине нет. А стало быть он попросту жлоб и попрошайка. И выходит все так, что это он сам тут зря людям голову морочит. И так мерзко-мерзко протянет сигаретку, мол, на мил человек, угощайся. И противно становится Алексею Алексеевичу аж на целый день, а то и на все выходные, если вдруг безобразная сцена эта на пятницу выпадает, и кажется, что все кругом смотрят на него как на убогого какого, и за спиной шикают и глумятся. Идет так и размышляет, что, мол, лучше Ваське завтра клеем стул намазать или в обеденный перерыв стереть все документы с компьютера, покуда он в курилке свои байки травит, да сигаретки беспечно покуривает. А бывает и с неприличными мыслями ходят все те же вполне приличные граждане. Идет бывало такой Алексей Алексеевич и думает, как склонить новенькую Зиночку к сожительству, и желательно на рабочем месте, и желательно, чтоб никто не узнал, но все догадывались. А подлецу Ваське все-таки стул клеем намазать. Замечтается так этот гражданин и сверзится, родимый, в колодец. Не успеет приземлиться, а крышка сверху – бах, и захлопнулась. Тут-то все веселье и начинается. Голубчик, пролетев три сажени в темноте плюхается в черную холодную вонючую жижу. Слышит металлический лязг закрывающейся крышки, ужасающий хохот сумасшедшего снаружи, затем легкое прикосновение и проникновенный леденящий душу, шепот «ну, что попался родненький».

А ну, как маньяк-насильник, думает тут беспечный гражданин, случаи ведь и не такие бывают. Вон и по телевизору давеча показывали, чуть не словили одного такого. Всё одиноких мужчин подкарауливал, и склонял их ко всяким безобразиям.

Приметы даже, разбойника этого описывали. Мол телом он тучен, рыжеволос и рыжебород. А особая примета в нем, что носит с собой картинки разные на палочке, на манер хоругвей. И всё он громко иностранцев ругает, да геев. Да только, как такого мерзавца словить, никто и не ведает. Потому как, почитай каждый тех иноземцев и сам бранным словом попрекает. Милиция наша доблестная – совсем с ног сбилась. Выловила с пару десятков рыжих толстяков, да видать всё не тех. Не прекращаются безобразия.

В такой нервической ситуации мало кто проявляет выдержку, и как говорится, «сохраняет лицо». Да, что мало – никто пока не проявил и не сохранил. Жидковат стал мир на героев. С глазами, полными страха, с захлебывающимися жалобными причитаниями и поросячьим визгом пленник, спотыкаясь в щедрых городских сливах, устремляется в светящийся сумрачным светом боковой проход, где и находит соседний колодец с отпертой сверху крышкой и заботливо заранее приставленной Тешой и Сёпой лесенкой.

Молодой белкой взлетев вверх по лестнице, такой Алексей Алексеевич напрочь забывает о дураке Василии. Молчаливым и могучим вихрем не разбирая дороги высоко, по-бабьи выбрасывая колени проносится он по лужам одинокого сквера, спугивая со своей дороги осторожные стайки воробьев и гопников. И думается ему в такой момент, что чудом ушел он от расправы лютой, нечеловеческой.

И долго еще в ночных кошмарах будет слышаться шепот из подземелья и смех за закрытой крышкой люка этакой рыжей хари, тянущейся к нему своими слюнявыми губищами. Тогда он сам своим воплем будет пугать заснувшую рядом с ним на диванчике Зину и чутко бдящую пенсионерку со второго этажа. На службе он станет одновременно и сосредоточен и рассеян. Все время с серьезным выражением лица, внимательный ко всем поручениям начальства, аккуратно одетый, с зачесанными на пробор как-то рано подернутыми сединой волосами, даже переставший собачиться с дураком Васькой, всем хорош. Но вот разве, что-то во взгляде новое появилось у Алексея Алексеевича, или наоборот пропало. Какая-то пустота там образовалась. Подружки Зинаиды спрашивают ее, мол «Как ты можешь с таким? У него глаза-то рыбьи». Рыбьи, подтверждает Зинаида, зато человек хороший. Других подлецов понасмотрелась, одни глупости на уме, а этот с работы сразу домой. Задернет шторки и сидит на кухне молчит, курит. Обстоятельный мужчина.

Так развлекались закадычные друзья Теша и Сёпа, и в голову им даже не приходило, что ломают они так шутки ради судьбы, хоть и маленькие, но человеческие. Развлекались так они, пока не случилось с ними форменное безобразие. Ну, иначе это и не назовешь.

В старом парке, чудом избежавшем эпидемии точечных застроек, близ Ждановской набережной они, как всегда, устроили свою незамысловатую засаду. Смеркалось, но толи день был такой, толи что – не знаю. В общем никто как на зло в парке не появлялся, а если и появлялся, то обходил оба открытых, соединенных проходом люка. Сёпа, сидевший внутри совсем заскучал, а Теша так вообще замерз сидеть на ветру на лавочке подпирая ржавую крышку люка. И решили они в тот вечер побаловать себя неким божественным нектаром в виде настойки боярышника. Аптека-то рядом, пять минут ходу. А пользы и удовольствия – на мильён. Накупили значит фуфыриков, назад пошли. Вдруг смотрят какая-то фигура на их глазах в люк падает, а в соседний – другая. Не сговариваясь Теша и Сёпа рванулись к разным люкам и захлопнули их разом. Сёпа еще успел прокричать про «родименького», а Теша прохохотать свое сумасшествие.

Глава вторая. Поучительная. Повествующая о том, как один мальчик очень плохо учился, и что в результате этого с ним приключилось.

Володя с детства рос ничем неприметным серым питерским мальчиком. Серым – не на манер города, мрачным и сопливым, хотя и не без этого. А попросту, был он – обычный троечник, с обычной же фамилией Сидоров. Своей юной крысиной мордочкой он больше напоминал маму, чем папу. Однако папа его любил больше, по крайней мере, Володе так казалось. Выражение «по крайней мере» он знал, однако считал его вычурным и буржуазным и чем-то даже оскорбительным. Слышал он его только в школе и только когда что-нибудь натворит. «По крайней мере голову не забыл», «по крайней мере двор подметать сможешь» и тому подобное. К слову сказать, слово «вычурный», он и не знал вовсе, даже по школе, оно просто безобразным безымянным образом появлялось в его крохотном мозгу. Школу Володя не любил. Учителя мучили его задачками, а когда он не справлялся – ругали его за тупость и лень. Одноклассники были и того хуже. Мальчики издевались над ним и даже порой поколачивали, не больно, так для смеха. Девочки просто смотрели на него как на природное недоразумение. Хотя девочки ему очень нравились, особенно дома, особенно ночью, особенно когда родители заснули и не слышат, как он мечтает о них.

Однажды к папе в гости пришел его друг, дядя Володя. Дядя Володя был толстый, шумный, веселый и даже папа как-то на его фоне терялся. Дядя Володя был мент.

– Ну, что тезка? – спросил дядя Володя

– Как гранит науки, разгрыз уже, отличник небось?

– Какое там.. – стыдливо пряча белесые глазки забормотал Вова

– А и правильно! Нахер они нужны! – обрадовался, как будто встретив единомышленника, воскликнул еще больше повеселевший дядя.

– Главное, чтоб человек был – с упором на слово «человек» начал разъяснять дядя

– Ты посмотри на меня! Что, я твои синусы с косинусами считать буду? Нет! Я Человек! – и тут дядя сделал такую сложную фигуру пальцем, что уже никаких сомнений у Володи не могло оставаться. Дядя- Человек.

Несмотря на произведенное на него дядей впечатление, вспомнил эту встречу Володя лишь через пару лет, когда шел со своего выпускного вечера. Он рано ушел оттуда, какой смысл сидеть и смотреть на чужой праздник? Попинав у парадной консервную банку и забросив в лужу бычок Володя зашел в парадное, и зайдя в квартиру сразу направился к своему отцу.

В тот вечер Володя принял свое первое самостоятельное решение. Были звонки дяде Володе, гости и звонки дяди Володи уже совсем неизвестным людям, затем опять гости, в общем закрутилось.

И уже совсем вскорости, молодой мент со знакомой уже нам крысиной мордочкой бодро вышагивал по Петроградской стороне, походу обирая гостей из средней Азии за отсутствие регистрации, да порой и просто так. Кавказцев он не трогал – боялся. Половина его сослуживцев были сами кавказцы, а искать себе проблемы на ровном месте Володя не собирался. Ему и таджиков с узбеками хватало, а эти пущай сами со своими дела решают, так он сам для себя решил.

В тот злополучный вечер Володя брел через парк вместе со своим наставником Тимуром Махмадбековичем Халиловым в сторону метро «Спортивная». Смена уже заканчивалась, и обоим хотелось домой.

Весь день они просидели на какой-то автомойке, где Тимур Махмадбекович встречался со своими друзьями и решал с ними какие-то спорные вопросы. Почему спорные? Да, потому что орали друг на друга постоянно, и отсылали Володю за пивом себе и им, понятно, чтоб не слушал. Володя ничего не имел против пива, однако на улице было уже не жарко, а внутрь его не пускали и он продрог под мелким Питерским дождиком.

Наконец и этот тяжелый рабочий день закончился, Тимур Махмадбекович ударил со своими земляками по рукам, и воспрявший Володя вприпрыжку побежал догонять своего наставника. Наставник шел не оборачиваясь, и хмуро сопел ругательства себе под нос. Строгий был начальник.

Итак, они вошли в парк, и как-то Володе стало вдруг нехорошо. Возникло ощущение неотвратимо приближающейся беды, и он стал идти поближе к своему начальнику. Вдруг, в кустах справа началось непонятное шевеление, и Володя испугавшись, еще ближе, чуть ли не взяв под локоток Тимура Махмадбековича, прижался к нему. Из кустов вылезла огромных размеров ворона. Ворона была размеров со среднюю собаку, и в клюве у нее висела тушка дохлого голубя. Почему-то Володя для себя отметил, что у голубя нет головы. Ворона как-то нагло уставилась на служителей закона, те в свою очередь уставились на нее.

– Никогда таких жирных ворон не видел – почему-то шепотом сказал Тимур Махмадбекович.

Ворона – будто поняв его и обидевшись видимо на слово «жирная» неспешно положила голубя на землю, тяжело поднялась в воздух и обильно насрала на голову Тимура Махмадбековича. Затем, сев поодаль на ветку дерева стала разглядывать результат своего демарша. Тимур Махмадбекович, в свою очередь сильно обидевшись, зачем-то выхватил дубинку и изрыгая проклятия, перемешивая русский язык со своей родной речью, бросился к дереву, направляя свое оружие на птицу, будто карающий меч. Быстро поняв суетность и бесплодность своих намерений отомстить дерзкой твари, никак не доставая своей палкой до ветки, на которой сидела наглая птица, он остановился лишь у дерева на котором сидела ворона он погрозил ей, и со всей силы ударил по нему ногой. За этим последовала очередная порция вороньих экскрементов, на этот раз попавшая ему на плечо. Бить еще раз по дереву мудрый Тимур уже не рискнул, отскочил от дерева и зашарил глазами по земле в поисках камня. Камней в парке не было, сплошь песок и окурки, и он запустил в мерзавку дохлым голубем. Промахнулся.

Продолжив путь и пройдя с десяток шагов, они услышали себе в спину громкий, похожий на старушечий, смех. Это смеялась над его поражением ворона.

Володе перестало быть страшно, нашел чего бояться, вороны, наоборот стало очень весело, однако он воздержался от смеха и тем более шуток. Не по-товарищески это. Так и пошли они дальше молча. Худенький промокший мент Володя Сидоров, и грузный, ставший похожим на дембеля своим причудливым эполетом на плече и кокардой на кепке, Тимур Махмадбекович.

Володя шел, пряча улыбку и размышлял о том, как правильно пишется «кОкарда» или «кАкарда». Пожалуй, в данном случае, уместней будет второе. От этих мыслей ему стало совсем смешно, и чтобы хоть немного успокоиться и спрятать свою довольную физиономию он сказал наставнику

– Я сейчас, отлить надо…

Сказал, сделал три шага к краю дорожки и провалился в бездну. Над ним раздалось звяканье металлической крышки, стало темно как в гробу, и лишь какой-то страшный голос откуда-то издалека произнес:

– Ну, что, попался родненький?

Володя очнулся, когда что-то влажное коснулось щеки. Он открыл глаза. Черные усики, острая мордочка – крыса! Он отпрянул. Крыса не двинулась, лишь слегка потянула розовым носиком. Вдруг, она произнесла:

– Ну, здравствуй Володя. Я так давно жду этой встречи.

– Давно?

– Да, давно, с тех пор, как ты родился. Я очень старая крыса.

Володя, будто ничуть не удивился, только сел на корточки, прислонившись к влажной землистой стене прохода и, тут же ему за шиворот слетела горстка песка. Крыса недовольно поморщилась от его копошения, но продолжила:

– Я видела, как ты родился, ты же в 18-м роддоме родился?

– Не знаю, не помню.

– А я помню. Мамка твоя тогда на меня смотрела, и все орала «Крыса, мол крыса!», а акушерка ей так строго, мол «Успокойтесь гражданка, ничего я вам плохого не делаю». Потом ты рос, я часто тебя проведать забегала. Когда маленький заболел сильно, я уж себе места не находила, помню всю ночь у твоей кроватки просидела, пока жар не спал. И на работу я тебя устроила…