Время поверить. Всё не такое, каким кажется на первый взгляд

– «А-а-а-а!»

– \-

Бармен положил на стойку холёную ладонь с запонкой на манжете. Медленно убрал руку. На стойке лежала пачка японских презервативов. Мишель, чуть кивнула, прикрыв лукавые глаза, взяла «резинки» и направилась к выходу из бара, на палубу к Сергею.

Двигаясь по залу, приподняв правую бровь, Мишель бросила через плечо короткий взгляд в сторону «ЦРУ-шника». Тот уже вставал со своего места, двигаясь ей навстречу. В своей манере, поймав в прицел своего внимания золочёную мишень, парень цепко держал её своим немигающим змеиным взглядом. Поравнявшись с Мишель, он вплотную подошёл к ней, уверенно взял её за локоть. Без улыбки, процедил сквозь щель своего рта на английском:

– Детка, на кой тебе этот слащавый пижон? Останься со мной, поверь, я сделаю тебя счастливой!

Мишель, глядя в упор на парня, молча улыбнулась, показав ряд своих жемчужных зубов всё той же своей фирменной улыбкой «светской дамы». Медленно освободила свою руку. Отвернулась от большого животного с золотыми часами. И не торопясь, давая хорошенько рассмотреть свой зад, пошла прочь от него.

Пока двигалась к двери, скосив глаза – сканировала тёмное пространство бара – снова этим своим вороватым, полным осторожности и напряжения взглядом. Переступив порог и закрыв за собой дверь, облегчённо выдохнула, прилепилась к стеклу обнажённой спиной. Мгновение, другое постояла – сделал шаг, другой. Посмотрела направо, глянула налево. Сергея на палубе не было.

Слегка нахмурилась, прошептала сама себе:

– Ну как же так? Он же только что стоял здесь?!

Она немного постояла.

Потом ещё немного. Подбоченилась, выставив роскошное округлое бедро. Недовольно сменила позу, колыхнув всеми своими прелестями.

Стояла, переминаясь с ноги на ногу. Зайчики от её туники бегали по синей палубе кругом золотых искорок. Обернулась через плечо в темноту, нахмурила бровки. Губки сложились в недовольную гримаску. Выходить самой из освещённого лампочкой круга почему-то не очень хотелось, она позвала его по имени, на французский манер:

– СерЖ-ж-ж!

Растягивая слова, она промямлила:

– Я не хо-очу в темноту-у! Тут у меня зайчики и тут красиво-о…

Снова ничего. Она в полной уверенности, что он там, стоит в темноте, издевается над ней. Уже по-настоящему обидевшись, серьёзно прокричала:

– Ну и шутки у вас… у русских! – прогневалась современная «Ева».

Капризно топнула ножкой, свободное тело встрепенулось в ответ.

Резко развернулась, коснулась дверной ручки – остановилась.

Не оборачиваясь, повела глазами чуть в сторону и вверх – подождала. Снова всё та же тишина. Красный рот искривился в капризной гримасе, брови сильно нахмурились, нервно толкнула от себя дверь, зашла в бар. С порога вскинула ладошку, приветствуя парня с пронзительным взглядом, махнула изящной линией руки. Сильно вихляя золотым задом, процокала шпильками к его столику. Подойдя к здоровяку, с ходу уселась к нему на колени, подставив свои бултыхающие груди прямо ему под нос.

Мишель, а может быть вовсе и не Мишель, сменила амплуа «Светской дамы с несуществующими престарелыми родителями в каюте», стала играть теперь свою следующую роль. На этот раз – роль «доступной подружки» из своего личного репертуара продажной женщины.

Глядя масляно в глаза «бультерьеру» в голове красотки звуком кассового аппарата дзынькнула мысль: «Чёрт с тобой – сегодня поработаю!»

– \-

Головы своей Сергей не чувствовал, её разметал на невидимые осколки ужас! Он превратился в одну огромную, пустую дыру. Его вмиг не стало. Сергей исчез, испарился, растворился!

Не было рук, не было ног, туловища, головы – он исчез, как существо. Всё, что теперь было – это один, стерильной белизны страх.

Сводящее всё нутро, тягостное ощущение полёта, с тошнотным привкусом состояние невесомости. При этом вязкое, стискивающее чувство центра себя.

Стало вдруг горячо-горячо! Неожиданно резко накал жара обратился в обжигающий мороз, лихорадочно затряс всё ощущение себя. То, что обжигало пеклом, теперь жгло жутким морозом. Снова огромная, скрывающая всё-всё целиком, белая, всепоглощающая вспышка. И всё тот же смертельный холод, от которого вмиг закоченело всё и вся.

И вдруг снова жара!

Постепенно, очень медленно белый цвет превратился в зыбкую пелену белого света. Выжигающий жар огня стал постепенно тонким чувством тепла. Вот и пелена, мерцая, становясь то снова плотной белой, то едва заметной, сошла на нет. Тепло постепенно стало прохладой. Ещё через мгновение эта прохлада стала мокрой, противной, холодной солёной морской водой – сознание вернулось.

Захлёбываясь, отплёвываясь, Сергей хрипел, хрюкал, харкал.

Солёная до горечи морская вода раздирала всю носоглотку. Горло свело жутким спазмом.

Так бывает, когда получаешь резкий удар под дых. Невозможно не вздохнуть и не выдохнуть. Вот и Сергей, сейчас широко разевая рот, сипел и шипел, как старинный паровоз. Только вместо пара изо рта у него вылетал фонтан солёных брызг.

Прочистив горло от соли, он, что есть силы, закричал, заорал диким, страшным голосом, звал на помощь. Водяные водовороты то отталкивали тело Сергея от борта лайнера, то сильно прижимали его к нему, стараясь утянуть в глубину, под корабль. Сергей что есть силы грёб, то уплывал от корабля, то снова стремился к нему.

Безмолвный борт теплохода, оставляя ярко-жёлтые блики света на чёрной воде чередой иллюминаторов, проплывал мимо него в полном своём железном равнодушии. Внутри круглых окошек было так светло, тепло, сухо и так уютно, что красивое лицо Сергея перекосило в жуткой гримасе отчаяния от невозможности вернуться туда, в этот корабельный рай, обратно. Весь этот комфорт и «парадайз» молчаливый гигант увозил сейчас от беспомощно бултыхающегося в темноте Человека.

Как бы прощаясь с Сергеем, лайнер издал протяжный выворачивающий наизнанку душу, вой-гудок. Свет из последнего иллюминатора лизнул перекошенное от ужаса лицо, ставшим сейчас уродливой маской с вытаращенными белками глаз, оскаленным ртом и острыми чертами скул и носа. Жёлтый свет яркими «бликами-издёвками» заплескался на чёрной морской зыби, стал удаляться в темноте. Сергей что есть силы начал грести, дабы угнаться за этими крохотными кусочками жизни на чёрной воде.

Мощный водный поток, раскрученный винтами корабля, подхватил его и с силой потащил, увлекая за собой, прочь от океанского лайнера. Темнота вдруг показалась ему огромным ощерившимся монстром, который вот-вот проглотит его навсегда. А звук пароходной трубы воем этого ужаса – торжествующим, полным предвкушения знатной трапезы.

Как бы ни желал Сергей всем сердцем, чтобы всё происходящее как-нибудь благополучно закончилось, реальность оставалась реальностью – он один! Совершенно один, ночью – в открытом океане и без единого шанса спастись!

Упавший вместе с ним спасательный круг, словно став живым как потерявшаяся собачка, испугавшись темноты, никуда не уплыл от человека. Увлекаемый течением воды ткнулся ему в затылок, словно сам искал у него защиты от зева непроглядной тьмы.

Шелест и бульканье водного потока стали утихать.

В расползающейся вокруг тишине вдруг послышалось как переливается или растекается огромное количество воды, словно невидимый гигантский кашевар стремительно вынул свою огромную поварёшку из такого же здоровенного чана. Следом за звуками плещущейся тоннами воды, разнёсся глухой ухающий вой-гул вперемешку с шипением. Вызывая из глубин человеческого нутра тянущее, скручивающее, противное чувство тошноты в животе.

Неподалёку, в черноте ночи – вынырнул кашалот.

Это сейчас он так угрюмо прозвучал. Это его вой перешёл в звук детского рёва, визга и плача – и грустно затих, шелестя потоками воды по своей огромной чёрной спине. В непроглядной тьме Сергей не видел, откуда идёт этот раздирающий его душу звук. Всё его существо, затрепыхалось, завибрировало от ужаса заполнившего каждую клеточку его бренного тела.

Душа взметнулась ввысь, прочь…

Часть вторая

«Рождение»

Сумрак.

Если посмотреть вниз, тьма. Если посмотреть наверх, то сквозь всё тот же сумрак едва-едва пробиваются размазанные пятна слабого света.

Пространство вокруг – темно-серый, с зеленоватым отсветом вязкий, обволакивающий кисель, жижа или субстанция, больше похожая на околоплодные воды младенца.

Тишина.

Звенящая тишина давила тотальным отсутствием звуков. Тиша напряжением вакуума вызывает галлюцинации. Откуда-то издалека донеслось невнятное, чуть слышное гудение, оборвавшись тихим противным «чвак». Снова навалилась, тонко зазвенев ультразвуком, тишина. Опять это далёкое омерзительное чавканье, теперь оно перешло в какое-то утробно-булькающее звучание.