Пашкины истории. Буква Ы

– Дурак, что ли? Разве нам на тренировках дадут такие шайбы? Нам обычные выдают резиновые, они не то, что эта, во-о-он, смотри, как полетела быстро? Точно золотая!

– Да-а-а…

Настала пауза, Пашка убедился, что эта стремительно движущаяся черная точка и впрямь из золота, раз так быстро скользит. Вот только, как бы её достать.

– Алёшка, – задумчиво спросил Пашка, – а раз ты тренируешься хоккею, может, сможешь как-нибудь достать такую шайбу?

– Слушай, я что-нибудь придумаю, – уже громче сказал Алёшка, – я иногда бываю на тренировках наших, и там они играют своими этими шайбами, нам дают тоже по ним бить и они тяжелее. Ну, я попробую.

Прошло всего три дня. Пашка каждый день вдали от всех тихо спрашивал Алёшку, достал ли тот золотую шайбу, но друг говорил, что пока не получилось. И вот на четвёртый день Алёшка на переменке подзывает к себе Пашку и заговорщицки отходит с ним в укромный уголок.

– Во, Пашка, я достал, – с этими словами Алёшка вынул из кармана брюк шайбу и дал её Пашке, – на, бери, еле достал.

В руке у мальчишки оказалась чёрная большая кругляха со слегка поцарапанными сторонами и насечками на ребре, как у монеты. Он пальцем поковырял шайбу и убедился, что она резиновая.

– Ну, чувствуешь, какая тяжёлая? – спросил тихо Алёшка. – Понимаешь теперь, что она с золотом внутри?

– Да-а-а, – вымолвил восторженно Пашка, впервые в жизни держа в руках шайбу.

– Но, только ты сам её ковыряй, а лучше распили, – советовал друг, – ножовка-то есть?

– Была, кажись.

– Только нужна эта, как её… по металлу, во. Обычной не возьмёшь.

Пашка сразу вспомнил, что дома после дедушки остался большой чемодан инструментов. Папа ничего дома не чинил, а если требовалось, то приезжал дядя Миша и всё делал.

– А ты, – вдруг встрепенулся Пашка, – это твоя же шайба.

– Да, ладно, я как другу, мне не надо, у меня и ножовки-то нет.

– Не-е, так совсем нечестно, – возразил Пашка, – я сегодня же распилю и пополам поделюсь с тобой, по-честному. Хорошо?

– Ладно!

– Спасибо, Алёшка, ты настоящий друг!

Пашка сунул шайбу в карман и побежал в класс, чтобы больше на переменках не носится и случайно не потерять драгоценную шайбу. Он даже не заметил, что за всей их беседой с Алёшкой наблюдал почти весь класс. Все видели, как Пашка взял шайбу, и даже услышали его слова «я сегодня же распилю». Алёшка успел незаметно для Пашки приложить палец к губам, показывая ребятам, чтобы никто даже не думал смеяться.

Все уроки Пашка сидел, как на иголках. Он чувствовал шайбу ногой, ведь она здорово топорщила карман, норовя порвать брюки. У мальчонки созрел в голове план, как дальше действовать. С последним звонком он покидал все свои вещи, как попало в ранец, и полетел домой, едва нацепив на себя шапку, пальто и сунув ноги в ботинки, не завязывая шнурков. Пашка нёсся к дому быта, находящемуся на полпути от школы до дома. Там, на втором этаже есть ювелирная мастерская.

– Дядя, – выпалил в окошко паренёк, запыхавшись от бега, – а вы кольца золотые делать умеете?

– Какие кольца? – пожилой ювелир оторвался от своей работы и сдвинул сильные очки на кончик носа, вообще ничего не понимая.

– Ну, как какие? Золотые, – начал объяснять Пашка, – я кусок золота принесу, а вы маме кольцо сделаете?

– Так, какой кусок золота, парень? – ювелир начал злиться, увидев мальчишку, отвлекающего его от важной работы. – Иди-ка ты отсюда, пока уши не оборвал! Босо?та!

– Эх, дядя…, – бросил Пашка, махнув рукой, и побежал домой.

«Вот я посмотрю на тебя, дядя, когда принесу тебе кусок золота и попрошу сделать для мамы самое-самое красивое кольцо», – думал мальчишка, на всех порах мчась домой.

Влетев в квартиру, Пашка скинул с себя одежду прямо на пол в коридоре, оставшись только в школьных брюках и белой рубашке с галстучком на резинке. Схватил в кладовке тяжеленный чемодан и приволок его на кухню. Вынув ножовку по металлу, он осторожно достал из кармана драгоценную шайбу. В принципе, Пашка знал, как использовать инструмент, ведь он всякий раз внимательно следил, как работал дядя Миша. Порой, пока папа не видел, пробовал сам что-то попилить или постучать молотком. И это ему очень нравилось, но он постоянно помнил предостережение отца о возможных травмах рук.

Вот только сейчас в запале Пашка позабыл все папины предупреждения и взялся за деревянную ручку ножовки. Сначала он пытался пилить резину на столе, но шайба елозила, а полотно ножовки, прыгая, так и норовило поранить пальцы левой руки. Мальчишка долго пытался приспособиться, пока не сообразил положить шайбу на табуретку с правого края и придавить левой ногой. Теперь дело пошло. На полу появились чёрные стружки, а ножовка с каждым движением врезалась глубже и глубже в шайбу. Пашка устал. Ножовка, то и дело брыкалась и выгибалась, грозя сломаться. С горем пополам, вспотевший пацан пропилил больше половины шайбы, придерживая уже левой рукой упрямо выскальзывающую из-под ноги резину, как в уставшей руке ножовка извернулась, полотно звонко лопнуло, и Пашка со всей силы вонзил её обломок себе в левую кисть между большим и указательным пальцем.

– Зараза!!! – закричал мальчишка, досадуя, что сломалась ножовка, и он не сможет допилить шайбу, не сможет достать золото, не сможет сделать маме подарок.

Сразу хлынула кровь, но Пашка не чувствовал боли. Он быстро взял в аптечке бинт и спешно замотал рану, как учила его мама-врач, и принялся рыться в чемодане с инструментами. Там оказалась ещё одна ржавая ножовка.

«Ерунда, – думал мальчишка, глядя на почти распиленную шайбу, – ещё немного осталось, потерплю».

Он принялся пилить дальше, но рука начала всё сильней и сильней щипать, а потом уже и болеть. Кровь просачивалась через бинт и капала на пол. Пашке пришлось отвлечься и забинтовать ещё больше, при этом он заляпал кровью белую рубашку и брюки. Однако с таким бинтом было неудобно придерживать шайбу, которая упорно не хотела распиливаться. На полу вместе с рассыпанными чёрными опилками теперь виднелись крупные капли крови, которые никак не замечал Пашка и которые размазывал по кухне ножками табуретки и тапками.

Послышалась открывающаяся входная дверь, и вошла мама. Она чуть раньше пришла со смены из больницы…

Через пару часов, когда мама, как опытный хирург, сама зашила сыну руку, не вникая в причины произошедшей травмы, а борясь с её последствиями, пришёл отец. Не допиленная шайба так и лежала в засохшей крови на табуретке. За всё время, пока мама делала анестезию и обрабатывала рану, пока штопала Пашку и делала противостолбнячную сыворотку, сын молчал, как партизан, ответив на резонный вопрос матери короткое:

«Мне было очень надо!»

Отец принялся распекать Пашку на повышенных тонах, в очередной раз говоря о важности беречь руки.

– И как ты теперь будешь музыкой заниматься?! – фактически кричал отец. – Ты вообще соображаешь?! Понимаешь, что изуродовал себе руку?! Зачем ты вообще принялся пилить эту чёртову шайбу?!

Пашка сидел, набрав в рот воды, и угрюмо молчал. К нему начинало подступать осознание чего-то не того. Его добрая душа упорно и наивно не впускала правду. Неужели это обман? Ведь, если бы внутри существовало золото, то стружки были бы блестящие, а они сыпались только чёрные. Его глаза начали сами собой наполняться слезами не от отцовского крика, не от усиливающейся жгучей боли в начавшей отходить от новокаина руке, а от того, что он не сможет сделать маме подарок, как очень хотел.

– Не смей орать на ребёнка! – цыкнула мама Пашки на своего мужа. – Лучше бы учил его с инструментом работать, а не только на пианино тренькать.

– На пианино тренькать?!..

Начались очередные пререкания жены и мужа по поводу разногласий в воспитании сына. В конечном итоге, отец вышел из кухни, хлопнув дверью.

Пашка сначала упорно молчал, но мама растопила лаской эту его стену, за которой спрятал паренёк своё прозрение. Мальчишка разревелся не в силах больше сдерживаться, уже понимая, что его обманул не кто-нибудь, а друг. Он сбивчиво рассказывал маме о шайбе.

– Почему же ты у меня такой доверчивый? – обнимая плачущего сына, спросила мама.

– Я хотел… хотел, – всхлипывая говорил Пашка, – тебе золотое кольцо сделать…, а там… там…

– Добрый ты мой мальчик, ещё успеешь с кольцом.

– Мама, а я играть-то на фортепиано теперь смогу?

– А ты хочешь?

– Хочу, мама, мне это нравится, а хоккей этот дурацкий больше не нравится.

– Хоккей тут совершенно не при чём, мой хороший.