Разумению не подлежит. Антология необъяснимого

Ещё один родник, подпитывающий Пузёнку, находился на территории бывшего Глуховского колхоза, на склоне оврага. Назывался он Ильинским. Согласно легенде нашли в нем икону Ильи Пророка, которая украшала церковь Пресвятой Богородицы в Глухове. По словам Анны Ивановны Ващенко, каждый год на Ильин день к нему устраивали многолюдный крестный ход.

За родником ухаживали, регулярно чистили, поставили деревянный сруб. Но время было неспокойное: большевики изымали церковные ценности, закрывали храмы. И как только крест-накрест забили церковь в Глухове, случилась беда. Произошёл оползень, родник засыпало многотонной толщей земли и песка. И хотя верующие пытались извлечь сруб из-под обвала, у них ничего не вышло: грунт стал проседать.

То же самое случилось и со Спиринским родником. Как говорит Александра Павловна Уланова, когда закрыли церковь в Пузе, иссяк и этот источник. А икона святого Спиридона исчезла бесследно. Но к месту этому сельчане все равно ходят молиться. Молятся, когда дождя нет долго. Как считают они, помогает…

До выводов далеко

Какие же можно сделать выводы из всех этих разрозненных и совершенно непохожих фактов?

— До выводов далеко, — говорит кандидат биологических наук Лидия Макарова. — Системы во всем том, что происходит в Суворове и его окрестностях, нет никакой. С одной стороны, творится какая-то чертовщина, а с другой, — чудесным образом находят иконы святых, неожиданно появляются родники и так же неожиданно исчезают. Тут нужны кропотливые научные исследования. Вероятно, что налицо аномальные явления разных видов и классов, но они все же связаны чем-то общим. Но чем? Пока на этот вопрос нет ответа.

УЖАС С КЕЛЬТСКИМ АКЦЕНТОМ

Хэллоуин по-российски — это опасно вдвойне, потому что мы мало что знаем о древних кельтских верованиях, традициях и обрядах. Неумелая попытка установить связь с загробным миром может закончиться весьма печально. Переход в другое измерение охраняют бдительные стражи…

Рождение культа

Сначала Вован стал растманом. Сшил полосатый берет под цвет эфиопского флага Несмотря на протесты родителей, заплёл волосы в мелкие косички. Заявлял всем, что Эфиопия является для него земным раем.

Растманство, или растафари, зародилось очень и очень давно. Примерно 1200 лет назад, когда Эфиопия принимала христианство. Вот только проникли эти идеи в Росиию совсем недавно. И, главным образом, не потому, что растманы считают Эфиопию прародиной человечества и ратуют за то, чтобы все эфиопы вернулись в родные края, а потому, что эта религия разрешает курить марихуану.

Но растманство скоро Вовану и его друзьям по колледжу – Микки-Маусу (Мише Воробьеву), Матрице (Маше Побегуц), Гарри Поттеру (Игорю Лебединскому) и Сове (Светлане Паниной) – порядком поднадоело. Сами они с наркотиками дела не имеют. Им бы пивка, «Балтику» -семерку, да сигарету хорошую высмолить. Да в компьютерную игру срезаться. А с растманами не по пути: уж больно путано формулируют они свои идеи, пустые, как барабан. Сами не знают, чего хотят.

Друзей тянуло к большой компании, связанной одной идеей. Люди вообще привыкли исповедовать идеи. Плохие ли они, хорошие — суть не в том. Хуже, когда их нет вообще.

Но куда пойти, к кому прибиться, куда податься? В реперы, которые помешаны на «чёрной музыке», придуманной африканцами, где слова начитывают на ритмичную мелодию? Носить широкие штаны и бейсболки козырьками назад? Да нет, несолидно это.

Панки и металлисты тоже не авторитеты. Жизнь без всяких правил – это на анархизм смахивает. Есть, правда, ещё толкиенисты. Их можно узнать по безумному блеску в глазах, когда речь заходит о фильме «Властелин колец». Но это – забава для малолеток. В общем, выбор довольно хилый. Чтобы стать мотоциклетным богом, байкером, нужен как минимум приличный «железный конь» вроде «Харлея», ну, а в кришнаиты или в сатанисты и калачом, не заманишь. Среди кришнаитов даже мухи от скуки мрут, среди сатанистов страшно, аж жуть. Того и гляди, зарежут во время какого-нибудь ритуала. И не почешутся даже.

– Я недавно в Интернете на один прикольный сайт наткнулся, – сказал как-то Микки. – Называется «Нижегородские готы и их сородичи». Они в основном на кладбищах свои сходняки устраивают. Выбривают виски, волосы красят в фиолетовый цвет. Фишка в том, что для них идеал – смерть и всё, что с ней связано. Может, в готы подадимся?

Но его предложение сразу же было отвергнуто. Тоже скучно. И слишком торжественно, парадно. Смерть — она шуток не любит.

А Вована тем временем неожиданно осенило.

– Слушайте, – обратился он к друзьям, – а почему бы нам самим не создать что-то свое?

Стать хотим мы кельтами — и ты, и я

Незанятую нишу искали долго. Остановились на кельтах. Скорее всего, потому, что появились группы, исполняющие музыку. «Мельница», «Тинтал», «Воинство Сидов» – число их всё растёт, число поклонников – тоже.

Но потребовалась историческая справка.

– Они были язычниками, – познакомила со своими научными изысканиями Матрица. — Считали, что зимой бог Солнца находится в плену у Самхэйна, по-нашему, дьявола. А зима начиналась у них в ночь с 31 октября на 1 ноября. В это время якобы открывались ворота в загробный мир. И души мертвяков чудесным образом возвращались на Землю. Но в эти ворота ещё валом валила всякая нечисть: ведьмы, оборотни, вампиры…

– Вот это по-нашему! — обрадовался Микки-Маус. — Вот это кайф! Давайте кельтами станем. Больно уж с вампирами пообщаться охота. Может, парочку отловим, зоопарк откроем. И за деньги будем показывать трудящемуся народу.

— Из тебя, как всегда, бредятина прёт, как из брандспойта, — осадила его Сова. – Лучше давайте отпразднуем по-кельтски ночь зимы — она совсем скоро, октябрь кончается.

— Я тут должна кое-что добавить, – снова взяла слово Матрица. – На этот кельтский праздник наслоился ещё и праздник католический – День всех святых. И ночь зимы стали называть Хэллоуин.

— Так это же вообще клёво! – перебил Машу Гарри Поттер. — Я фильм про это видел. Собираются компаниями, устраивают маскарад, наряжаются ведьмами, чертями, в пустые тыквы горящие свечи вставляют. В темноте это, как удар по темечку: упасть и не встать…

— Кельты так распугивали привидения, – пояснила Маша.

— Да это не важно, кого пугать, можно и друг друга, — подытожил Вован. — Значит, мы теперь – кельты?

– Заметано! — услышал он ответ.

Когда-то здесь буянили купцы

Свое сообщество ребята назвали «Клан кельтов». Даже устав его разработали. Но оставался только один нерешенный вопрос: где отмечать день зимы. Впрочем, вскоре выход был найден. Знакомая Совы, домработница местного бизнесмена, Люда, которую недавно торжественно приняли в кельты, сообщила, что её хозяева на неделю улетают на Канары. Если ребята пообещают соблюдать порядок, не мусорить и не бить посуду, то она может предоставить в их распоряжение целый особняк из 12 комнат. И сама к ним присоединится.

Дом этот в маленьком городке в Нижегородской области, где жили ребята, люди как-то стороной обходили. Обнесенная высоченным забором резиденция бизняров выглядела мрачно и неприветливо. Владелец её был, наверное, идеальным кандидатом на должность начальника какого-нибудь концлагеря. Однажды спустил своих собак, разучившихся лаять от сытости, на пацанов, которые полезли в его сад за яблоками. Родители искусанных мальчишек подали в суд, но воспитатель молчаливых псов отделался только лёгким испугом, если он вообще чего-нибудь в своей жизни боялся. Его оправдали. Злые языки утверждают: за большие деньги. И, кстати, очень похоже.

А у дома этого давняя, полуторовековая история. Построил его купец, который состоял в дальнем родстве со знаменитым миллионщиком Бугровым. Пил по-черному и чудил не меньше. Мало того, что влезал на деревья, как обезьяна. Однажды в припадке гнева взял и задушил свою беременную жену. И тоже откупился. Владельцам заводов, газет, пароходов тогда, как, впрочем, и сегодня, многое прощалось.

Но как-то так получалось, что все хозяева этого дома кончали свою жизнь трагически. То повесятся, то умрут с перепоя, то, опять-таки по пьянке, упадут с лошади и свернут себе шею. Даже в советское время, когда в купеческий дом вселился доблестный райвоенкомат, тоже не обошлось без казуса. Случился пожар, погибла уборщица, бросившаяся спасать социалистические ценности местного исторического музея. Увы, не спасла. И музей попросту закрыли, а дом этот восстанавливать не стали. Чуть ли не два десятка лет стоял он с пустыми глазницами окон, но мёртвая тишина так и не обволокла его: ветер юрко, как мышь, постоянно проникал во все его закоулки, по-волчьи завывая в дымоходах…

Но настали другие времена. Кандидат на должность начальника Освенцима выкупил развалины вместе с землёй и построил новое здание, сделав из руин конфетку.

Плохое предзнаменование

Они собрались у Людмилы ближе к ночи. Каждый держал в тайне, какие страшилки он приготовил. Но вначале выпили пива, позубоскалили.

— Давайте вызовем духов, – то ли в шутку, то ли всерьез предложила Матрица.

Но выяснилось, что она не шутит. В какой-то старинной книге Маша вычитала заклинание, с помощью которого кельты якобы открывали ворота в другое измерение.

Предложение было одобрено. И началось маленькое таинство. Маша повесила на стену дубовую ветку с уже засохшими листьями, разложила на полу перед большим зеркалом зелёные и красные яблоки и грецкие орехи – угощение для бога Солнца, зажгла свечу в подсвечнике, позаимствованном у хозяина дома. И стала читать что-то по бумажке.

Никто не понимал слов, что она произносила. Микки заглянул через её плечо, но нечаянно опрокинул подсвечник. Ребята не знали, что это – крайне плохое предзнаменование.

Лицо, прижатое к стеклу

Они разошлись по комнатам, благо их было много. Но искрометной весёлости не ощущалось. Ощущалось почему-то прямо противоположное: странная натянутость, напряженность, предчувствие какой-то угрозы и ожидание неизвестного. Словно что-то крадется по коридорам, безумное и страшное.

А за окном творилось невообразимое. Погода словно сошла с ума. Ветер с силой колошматил в оконные стекла. И это были звуки ужаса, беды и тревоги.

Потом дождь перешёл в снег. Резкие порывы ветра закручивали его в маленькие бешеные смерчи, которые с режущим уши воем проносились вдоль шеренги голых деревьев, неся с собой грязную ледяную мглу. И казалось, будто в полночь действительно наступит конец света, потому что за беспрерывно падающей белой стеной уже ничего нельзя было разобрать.

Микки поёжился. Натянув маску Годзиллы, он задыхался в ней. И тут он увидел лицо, прижатое к стеклу. Призрак, словно сотканный из невесомого лунного света, влезал в окошко вместе с влажной и липкой тьмой.

Всё это продолжалось лишь секунду – ту секунду, которая порой кажется длиннее жизни. Но Микки нашёл в себе силы вернуться из страны шока.

– Эй, Гарри Поттер, – сказал он, подойдя поближе к окну. – Как ты туда попал?

Призрак исчез, растворившись в белой слепящей мгле. Это был не Поттер. И это пугало больше всего. Значит, кроме них, кельтов, здесь есть ещё кто-то. Кто-то неведомый.