Разумению не подлежит. Антология необъяснимого

У книги, которая непонятно как оказалась у Льва Алексеевича, названия не было. Во всяком случае, никакого титульного листа — просто текст, да ещё гравюры. А текст был весьма специфический. «Нельзя себе представить ничего более жуткого, чем кобольды, — читал Лев Алексеевич. —Это – гибриды покойников, страшных зверей и демонов, страшные существа, когда-то убитые, но ожившие благодаря колдунам».

Но чаще всего в книге фигурировал сам Сатана. «Если бы Дьявол не был огненным духом, как мог бы он выдержать пребывание в Аду? — вопрошал автор. —Он – существо настолько холодное, что не может себя нигде хорошо чувствовать, кроме как в огне. Когда же он оказывается на Земле, даже если стоит жаркий июльский день, бедного Дьявола бросает в такой озноб, что он может окоченеть».

Навсегда должник

Чем больше читал Лев Алексеевич сатанинскую книгу, тем больше менялся сам. И всё вокруг него тоже менялось.

Однажды Лев Алексеевич взял книгу на пляж. Будний день еще только начинался, народу было мало, а прораб только что ушёл в отпуск. Неожиданно его сморил сон. Он отложил книгу в телячьем переплете в сторону.

Но тут случилось невообразимое. Над пляжем Лев Алексеевич увидел нечто такое, что поразило его до глубины души: сама собой загорелась сухая прошлогодняя трава, но тут же потухла, а потом рядом с ним оказался… одноглазый торговец. Он был в плавках и ужасно волосатый. На ногах – тапочки и носки.

— Как вы меня нашли? — спросил Лев Алексеевич.

— Я всегда нахожу того, кого желаю увидеть, — очередной загадкой ответил рыжеволосый. — Я к вам с предложением. Очень, кстати, интересным.

— Что за предложение?

— Я спас вашу дочь. Теперь вы мой должник.

Лев Алексеевич крайне удивился и поинтересовался, когда и где это произошло. Почему-то его дочь ничего не сообщила родителям. Такого просто быть не могло.

— Она и не сообщит, — сказал торговец. — Она сейчас в больнице, ей делают операцию. Она упала в канализационный колодец. Крышка его была открыта.

Лев Алексеевич долго не мог понять: похоже ли это на правду? Позвонил дочери по мобильнику, а он у неё выключен. Но одноглазый сообщил такие детали, что прораб поверил. В больнице всё подтвердили. Только сказали, что не знают, кто её и доставил.

– Как же они вас не заметили? — поинтересовался Лев Алексеевич.

— Я умею быть невидимкой, — сказал незнакомец в носках. — Я могу принимать любой облик, стать огнём, травой или цветком, всем, кем и чем угодно.

И тогда прораб понял, кто рядом. А в носках и тапочках он потому, что когти на ногах выдали бы его с потрохами.

Незаключенный договор

— Что вы хотите получить за спасение моей дочери? – спросил Лев Алексеевич. — Деньги? Какую-то недвижимость?

– Деньги меня совершенно не интересуют, — ухмыльнулся собеседник. — Недвижимость тоже. Мне нужна ваша душа.

– Это невозможно, — отрезал Лев Алексеевич.

– Разве вы не хотите стать большим чиновником или депутатом?

— Не хочу. Меня удовлетворяет моя работа.

— Вы об этом не пожалеете?

И Одноглазый словно в воздухе растворился.

Сатанинские козни

Неприятности посыпались, как из рога изобилия. Сначала жена стала жаловаться на боль в ноге. Оказалось, что у нее тромбофлебит, вызванный сахарным диабетом. Стала хромать. Диабет быстро прогрессировал, врачи настаивали на ампутации конечности. Но операцию они сделать не успели.

У жены в это время разболелся зуб. Пришлось удалять. Но образовался тромб, медики спасти женщину не смогли.

Не все ладно было и у дочери. Запустила учебу в институте, её собирались отчислить за неуспеваемость. Только ценой громадных усилий удалось сдать экзамены. Но переутомление привело к неврастении.

У Льва Алексеевича тоже с работой не ладилось. Выявились крупные недоделки в доме, который строился под его руководством. Недоглядел. Сгоряча написал заявление на увольнение. И уволился в самый неподходящий момент: деньги имеют свойство когда-нибудь кончаться.

И стали Льва Алексеевича мучить кошмары. То ли во сне, то ли наяву появлялись кобольды, которых он видел в книге, который вручил ему Одноглазый.

Он обратился к докторам.

– У вас галлюцинации, – вынесли они приговор. — Надо лечиться.

Лев Алексеевич выбрал самый интенсивный курс. Он сжёг сатанинскую книгу. И уверен: теперь нечистая сила прекратит его преследовать.

ЗАМРИ-ГОРА

Предание рассказывает: в древности бродячие комедианты-скоморохи встречали купальскую ночь на Замри-горе. Вот только непонятно, где это было. Такие горы есть и неподалеку от села Уваровка под Москвой, и в Нижегородской области. Но находиться там в Иванов день опасно. Это может обернуться большой бедой.

Скоморохи

…Над Замри-горой снижалась холодная белая луна. По вершинам деревьев что-то прошелестело, и тишина рухнула. Глухие голоса и полустертые лица закружились гудящим мутным хороводом. Вот жальница — дух утопленницы с печалью во взоре, вот дивница — душа волшебной травы девясила, дарующей якобы девять жизней, вот бродницы — духи, охраняющие броды… Легкие, как дуновение лунного ветра, словно смутное эхо чьих-то чужих снов, влажные пятна света, сочившегося из темной глубины леса, они были одновременно и явью, и сном.

Путешественники — они называют себя скоморохами — поднялись на Замри-гору ближе к вечеру, когда вершину её уже заволок туман. Пока заготовили хворост для костра, пересыпали его припасёнными заранее сушеным шиповником и рябиной, крапивой да мятой, совсем стемнело.

Всё делалось так, как предписывали древние обряды. Самым сложным было, конечно же, добыть огонь трением. Этот навык давно утрачен. Долго искали сухую березу, вытесывали из неё плаху, высверливали в ней круглое отверстие, плотно пригоняли к нему такое же сухое, ошкуренное от коры полешко. Сашка-Домрач, прозванный так за то, что играл на домре, возился с ним с полчаса, не меньше. Помянул недобрым словом и неандертальцев, и кроманьонцев. «Божий посол», Царь-огонь, никак не хотел являться миру.

Но вот, наконец, задымило, на бересту упала искра, потом другая, третья, и весёлое пламя забилось, затрепетало. 12-летняя Олеся — такая же белокурая, как и её отец, Сашка-Домрач, с венком из полевых цветов — поднесла лучину к только что нарождённому оранжевому мотыльку. И чудо свершилось — лучина вспыхнула, освещая тьму. Прославляя этот дар живоносного бога Ярилы, скоморохи упали на колени…

Кто такие скоморохи?

Первый союз скоморохов возник в Аррасе в 1120 году. Где и когда они появились на Руси, никто не знает. Есть упоминание, что еще в Х веке княгиня Ольга взяла с собой в Царьград большую ватагу «глумцов». Там они лицедействовали при дворе византийского императора.

В «Писцовой книге» по Нижнему Новгороду, составленной в 1621—1622 годах, можно насчитать с десяток скоморохов, которых в то время называли по-разному: и бахари, и потешники, и смехотворцы, и шуты, и шпыни. И они были востребованы. Ни одно народное празднество не обходилось без них. Скоморохи составляли ватагу в 15—20, а то и в 50 человек и странствовали по городам и селам. Одни играли на гуслях, домрах, сурнах (трубах), гудках (ящиках с натянутыми струнами), били в накры (что-то вроде литавр) и барабаны, другие плясали, третьи показывали учёных медведей и собак. Смехотворцы-потешники веселили народ прибаутками, складными рассказами и красным словцом. Были и такие, кто носил на голове доску с движущимися куклами. Но больше всего забавлялся народ «позорами» — сценическими представлениями, которые, как правило, основывались на древней славянской мифологии.

Эти невинные народные забавы практически всегда были предметом яростного гонения со стороны властей и церкви. Бродячих комедиантов осуждал «Домострой». Митрополит Кирилл проклял «позоры бесовские, со свистанием, и кличем, и воплем» (Костомаров Н. И. Очерк домашний жизни и нравов великорусского народа в XVI – XVII веках, Москва, издательство «Республика,1992).

Стоглав 1551 года осудил любые уличные представления и народную музыку. Указ царя Михаила Фёдоровича от 1648 года предписывал «выимать, изломать и сжечь… домры, и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие бесовские сосуды» (История русской музыки. С древнейших времён до середины XIX века, Москва, издательство «Музыка», 1990). И таких музыкальных инструментов было сожжено пять возов, а сами скоморохи «биты батогами».

Настоятели Троице-Сергиевой лавры призывали паству не пускать к себе «ни скоморохов, ни волхвей, ни баб ворожей, ни татей, ни разбойников» (Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси, Москва, издательство «Аспект Пресс», 1996).

Одним словом, профессия эта была в то время опасной. Потешников порой зазывали в дома, а там без зазрения совести у них отбирали то, что они заработали, а нередко и убивали. Это вызывало ответные меры: скоморохи и сами были не прочь кого-нибудь ограбить. И в церквях не уставали повторять: под видом потешников маски и «хари» надевают на себя натуральные бесы.

Наследники «бахарей»

Спустя много лет у скоморохов появились последователи. В начале 90-х годов прошлого века этнограф Алексей Андронов основал при Ярославском училище русской народной культуры школу психоинтерактивной технологии «Тропа Троянова», основанную на славянских языческих традициях. Его последователи занимались физическими упражнениями, психотренингом, разучивали народные песни.

Но спустя какое-то время «Тропа Троянова» стала превращаться в замкнутую секту. Трояновцы зациклились на том, чтобы выработать в себе стойкость к боли и ярость, якобы свойственные каждому скомороху (для этого они подвергались чуть ли не ежедневной порке и пыткам). Самым «безобидным» испытанием считалась «обработка» свежей крапивой. Другие истязания куда страшнее. Скоморохи подвешивали своих бойцов на средневековой дыбе, привязывали к кресту, на кол разве что только не сажали. Все это, как считает доцент кафедры психологии Нижегородского университета имени Лобачевского Евгений Волков, разрушительно влияет на психику человека, порождает в нем неуничтожимый синдром страха, превращает в садиста или, наоборот, мазохиста, отрывает от жизни и реальных проблем. Короче говоря, из нового члена секты лепился зомби. А от него можно ждать чего угодно — была бы соответствующая команда.