Первая Мировая. Война между Реальностями

Прежде всего, все силы и средства вкладываются в создание линии крепостей по восточной границе республики. Франция строит классические для конца XIX века «скелетные крепости», создавая из них две укрепленные линии – Бельфор-Эпиналь и Туль-Верден.

Эти крепости, конечно, не были вполне неприступными, но они обеспечивали серьезное преимущество обороняющейся стороне. Когда «южные крепости» были в общих чертах готовы, оперативная ситуация в Европе заметно изменилась. С этого момента ключевое значение для будущей войны приобретает территория Бельгии, Люксембурга и Нидерландов.

Германская империя: юнкерство против грюндерства

Возможно, марксистский анализ и не вполне адекватен в качестве метода исторического исследования, но ничего другого все равно нет.

С марксистской точки зрения наиболее серьезной проблемой Германской империи конца XIX – начала XX века было экономическое и политическое двоевластие, что с неизбежностью приводило к раздвоению политических и военных усилий страны.

Империя была создана О. Бисмарком, Х. Мольтке (старшим) и императором Вильгельмом I как классическая континентальная военная держава.

В. Ленин справедливо указывал, что капитализм развивался в германском сельском хозяйстве медленно, «прусским путем». В результате в стране сложился своеобразный агропромышленный порядок с сохранением экономической основы существования класса мелких и средних землевладельцев – юнкерства.

Эти землевладельцы составляли большинство в рейхстаге, в министерствах, в офицерском корпусе и генералитете армии.

Юнкеры рассматривали Францию как неизменного противника (и настаивали на превентивной войне), Австрию как конкурента и временного союзника. Их устраивала дружба с Россией – с их точки зрения, страной «юнкерской», «классово близкой». Они признавали за Великобританией роли «мастерской мира», «владычицы морей» и «мирового арбитра». Это их не беспокоило, пока Англия не становилась прямым военным союзником Франции, что в Викторианскую эпоху «блестящей изоляции» выглядело малореальным.

Юнкерство делало ставку на сильную сухопутную армию и ставило задачу «колонизации Вислы». Это, как ни странно, роднило юнкеров с немецкими левыми, также озабоченными польскими проблемами.

При О. Бисмарке Германская империя носила сугубо юнкерский характер, то есть оставалась «увеличенной Пруссией». Известно, что, когда «железного канцлера» спросили, что он думает о разделе Африки, Бисмарк ответил: «У меня с одной стороны Франция, а с другой – Россия. Вот и вся моя карта Африки».

Но армия нуждалась в современном оружии. Это стимулировало рост промышленности, дополнительно ускоренный полученными от Франции контрибуциями. Промышленность зависела от источников сырья и все в большей степени требовала от правительства политически обеспечить доступ на рынки сбыта, прежде всего восточноевропейские и средиземноморские.

Германская промышленность, как и американская, была молодой и создавалась по последнему слову техники своего времени. Норма прибыли в законопослушном германском государстве была выше, чем в либеральной Англии, а состав инженерно-технических кадров – в целом лучше. Гумбольдтовская реформа, несмотря на политический «откат» 1850-х годов, принесла свои плоды. В результате Германия начала выигрывать у Англии в конкурентной борьбе, тем более что «мастерская мира» в то время практиковала «свободную торговлю», а Германия имела возможность защищать свой внутренний рынок протекционистскими тарифами.

Великобритания также введет тарифы, но это произойдет только после мировой войны, а пока Германия успешно создает высокоразвитую индустрию, и этой индустрии быстро становится тесно внутри страны.

Новый имущий класс – грюндеры – не связан с землей. Его представители часто не владеют сколько-нибудь серьезной недвижимостью. Их капитал носит финансово-промышленный, а не агропромышленный, как у юнкеров, характер. Это означает, что Германия теперь заинтересована не только в экспорте товаров, но и в экспорте капитала. А значит, нужны колонии.

Юнкеры видят Германию сильнейшей европейской сухопутной державой, грюндерам этого мало. Для них Германия – ведущая мировая держава, господствующая на морях и мировых рынках, опередившая Великобританию и занявшая ее место неоспоримого мирового лидера.

Юнкерам нужна сильная армия, флот для них «предмет роскоши», не говоря уже об убыточных колониях.

Грюндеры нуждаются в торговом и военном флоте. Чтобы оправдать затраты на флот, они должны вести активную колониальную политику, причем их агитация опирается на колониальные «сокровища» – африканские золото и алмазы. Такие аргументы понятны юнкерской партии, против них не может до конца устоять даже Бисмарк, и Германия начинает активно вкладываться как в Юго-Западную, так и в Юго-Восточную Африку.

Конечно, все люди, знакомые с четырьмя действиями арифметики, понимают, что золото и алмазы если когда-нибудь и окупят затраты на колониальную политику, то через десятилетия.[28 - К началу Первой мировой войны Намибия превратилась в процветающую колонию. В 1908–1914 гг. там было добыто алмазов на сумму в 152 миллиона рейхсмарок, а казна получила только от этого доход в размере 10 миллионов марок. Все это очень красиво выглядит на бумаге, но только на подавление восстания гереро в той же Намибии за три предшествующих года казна потратила 585 миллионов марок. Всего же за период 1884–1914 гг. общий «минус» колониальной политики составил 646 миллионов марок, не считая военных расходов в колониях в размере 825 миллионов марок.] Но это и не рассматривается как стратегическая цель. Достаточно того, что для их добычи в Африке будут построены немецкие железные дороги на деньги немецких банков. Экспорт капитала, обеспеченный потенциальными ресурсами колоний, дает немедленную прибыль.

Далее по официальной версии в колониях должно будет активно развиваться сельское хозяйство (прежде всего, посадки кофе), и туда хлынет поток переселенцев. Это уменьшит остроту социальных проблем в самой Германии, поскольку наиболее активный недовольный элемент станет осваивать Африку и нести туземцам германскую культуру.

В действительности немецкие пассионарии искали возможности продвижения у себя на родине – через военную службу, высшее образование или через участие в левом движении. Не преуспевшие в этом эмигрировали в основном в США и Канаду. Что же касается колониальной экспансии, то к 1914 году Германия владела почти 3 миллионами квадратных километров колоний, где проживало около 14 миллионов туземцев и 24 тысячи германских подданных,[29 - При населении Германии 64,9 миллиона человек.] из которых где-то около половины были чиновниками колониальной администрации. (Для сравнения: из Италии в Ливию эмигрировали 110 тысяч человек, в Тунис – 90 тысяч, в Сомали – 22 тысячи.)

Грюндеры рассчитывали, что в перспективе ситуация может измениться к лучшему, но в общем и целом их мало интересовало даже сельское хозяйство на родине, не говоря уже о Намибии и Танзании с их желтой лихорадкой, амебной дизентерией и мухой цеце. Колонии рассматривались ими, во-первых, как место вложения капитала, а во-вторых, как возможность включиться в океанскую мировую торговлю. Дар-эс-Салам представлял собой идеальный опорный пункт на Индийском океане, предполагалось строительство крупного порта в Намибии для получения доли прибылей от торговли в Южной Атлантике.

Иными словами, колонии были нужны не сами по себе, а как своеобразные «крепости», контролирующие не материки, а океаны.

Франция, уступающая Германии на суше, строила оборонительную линию крепостей вдоль восточной границы. Германия, уступающая Великобритании на море, создавала защищенную систему океанских портов в ключевых точках мировых торговых путей.

Это провоцировало Германию на превентивную сухопутную войну против Франции, а Англию – на превентивную морскую войну против Германии, что долго доказывал своему монарху британский адмирал Д. Фишер.

При Бисмарке, как уже говорилось, Германия остается юнкерской страной. Уже в самом конце своего канцлерства, в 1890 году, он, например, обменял англичанам Занзибар на маленький, но стратегически важный остров Гельголанд у германского побережья.

С уходом «железного канцлера» влияние грюндеров постоянно возрастает, в результате чего Германия в начале ХХ века делает одновременно две взаимоисключающие ставки: по-прежнему основой всего в стране остается армия, и одновременно развертывается амбициозная программа военно-морского строительства.

Ухудшаются отношения с Великобританией.

Франция приходит к «взаимопониманию» с Россией.

Юнкерская Германия попадает в стратегическое окружение.

Германская империя: замысел Шлиффена

Итак, к началу ХХ века в Германской империи четко сложилась система двоевластия. Такая ситуация провоцирует абсолютизм: только священная особа монарха, неоспоримого сюзерена для всей правящей элиты, позволяет сохранять какое-никакое равновесие между классами и сформулировать общенациональные цели. Но даже в этом случае неизбежен «политический маятник» – страна будет постоянно колебаться то в одну, то в другую сторону от выбранной «генеральной линии».

Здесь многое, если не все, зависит от фигуры монарха. Гениальный политик уровня А. Ришелье воспользуется «маятником» в своих интересах, придав политике определенность и – одновременно – полную непредсказуемость. Хороший политик типа того же Вильгельма I, создателя империи, будет жестко поддерживать равновесие, по возможности стараясь ослабить неизбежные «колебательные процессы». Посредственный политик выберет себе первого министра, придерживающегося противоположной позиции, нежели сам монарх. Путь опасный, чреватый политической нестабильностью, но вполне возможный.

Вильгельм II был плохим политиком.

Прежде всего, он не смог определить свою собственную позицию. По своей принадлежности к королевскому роду Гогенцоллернов он, внук своего деда, был, разумеется, юнкером. Но Вильгельм очень не любил юнкера Бисмарка и старался, как мог, изменить все приоритеты политики «железного канцлера». Кроме того, император увлекался морем и был фанатиком военно-морского флота.

При этом флот он рассматривал, скорее, как любимую игрушку, чем как инструмент для достижения военных или политических целей. Не будет преувеличением сказать, что кайзер в общем-то не знал, зачем ему флот и что он собирается с ним делать.

Раздвоенность политики страны, характерная для эпохи двоевластия, в фигуре Вильгельма II претворилась в раздвоенность самой верховной власти.

А. фон Шлиффен стал начальником Генерального штаба в 1891 году. К этому моменту континентальное окружение Германии только начало вырисовываться, но Шлиффен очень хорошо чувствовал тенденцию изменения оперативной обстановки. Превентивный разгром Франции оставался желательным, но подобное политическое решение было, по мнению Шлиффена, маловероятным, если только Франция не даст слишком хорошего и своевременного повода.

Следовательно, приходилось исходить из того, что раньше или позже рухнет бисмарковская система договоров страховки и перестраховки, и тогда Франция обязательно договорится с Россией.

Основанием для этой договоренности станет Турция.

Грюндерские эксперименты в Восточной Африке были позиционно обоснованы германским проникновением в Оттоманскую империю. В 1899 году глава Дойче&Банк Сименс подписал предварительное соглашение по строительству магистральной железной дороги Берлин – Вена – Стамбул – Багдад – Басра – Кувейт с ответвлением на Алеппо – Бейрут – Дамаск. Со строительством этой дороги Германия де-факто контролировала Черноморские проливы и Персидский залив, и в этой ситуации наличие порта в Дар-эс-Саламе приобретало существенное значение.

Но прогерманская Турция не устраивала Россию, которая, во-первых, опасалась за свое Закавказье (Багдадская железная дорога значительно улучшала возможности развертывания турецких войск в Анатолии) и, во-вторых, сама претендовала на Босфор и Дарданеллы.

Схема системы германских колониальных морских портов, Багдадской и Кейптаунской железных дорог

Карта Багдадской железной дороги (южный участок)

С другой стороны, прогерманская Турция придавала смысл немецкой морской и колониальной политике в Индийском океане, чего не могла допустить уже Англия. Шлиффен, разумеется, не знал, что в Соединенном Королевстве на самом высоком уровне ведутся разговоры о необходимости «копенгагировать» германский флот, но нарастающую враждебность «владычицы морей» и мирового гегемона он чувствовал.

Шлиффен пришел к выводу, что в будущем Германии придется вести войну одновременно против Франции и России при негативной позиции Великобритании или даже при ее участии в войне на стороне Франции.

Это создавало на европейском театре военных действий следующую остановку:

Центральные державы – Германия, Австро-Венгрия, Италия – противостоят Франции и России.

Схема проектов железнодорожного строительства в колониях накануне Первой мировой войны (германские, английские, португальские, французские проекты)

Англия в лучшем для Германии случае сохраняет нейтралитет, дружественный Франции, в худшем – вступает в антигерманскую коалицию.