Первая Мировая. Война между Реальностями

Армия Германии заметно сильнее армий России и Франции по отдельности, но уступает их совокупным силам.

Армия Австро-Венгрии безусловно уступает русской.

Армия Италии не имеет значения. В лучшем случае она сможет отвлечь в Альпах какие-то минимальные французские силы, что не так уж важно.

Англия не имеет заслуживающих внимания сухопутных сил. Если она все же высадит на французскую территорию 4–5 стандартных дивизий, германская армия «будет только рада свести с ними счеты».

Турция может остаться нейтральной, может при определенных условиях вступить в войну на стороне Германии. В последнем случае полностью блокируется связь между Россией и ее союзниками, но сама Турция окажется под сильным ударом русских войск из Закавказья, английских из Индии и Египта и, главное, английского флота, который может атаковать Дарданеллы и Стамбул. В этом случае Турция будет нуждаться в помощи.

Великобритания, если она вступит в войну, блокирует германское побережье, что первоначально не будет иметь никакого значения, но впоследствии может стать очень неприятным.

Побережье Турции беззащитно не только против британского, но и против русского флота.

Италия и Австро-Венгрия смогут достаточно продолжительное время удерживать свои позиции на Средиземном море.

США, скорее всего, останутся нейтральными. В любом случае их участие в войне возможно, только если она затянется и Штаты успеют сформировать сухопутную армию и как-то доставить ее в Европу.

По начертанию сети железных дорог и уровню насыщенности коммуникациями Германия, Франция, Австро-Венгрия и Италия мобилизуются одновременно, мобилизация России значительно отстает, мобилизация Турции, вероятно, вообще не будет доведена до конца за разумное время.

Шлиффен понимает, что оперативная обстановка складывается для Германии грозно. Затяжную войну она проигрывает в любом случае, поэтому – только молниеносная война, «блицкриг». Противников нужно бить по частям: быстро уничтожить одного, повернуться против другого, убедить Великобританию в бесперспективности морской блокады всего европейского континента.

С кого начать?

Россия – более слабый противник, но ее мобилизация запаздывает, и, столкнувшись со всей германской мощью, русские могут начать бесконечное отступление в глубь своей страны по примеру кампании 1812 года. Втянувшись в русские просторы, где железных дорог мало и они имеют другую колею, германские войска теряют все преимущество маневра по внутренним линиям между театрами военных действий.

Следовательно, первый удар может быть нанесен только против Франции.

Эту войну нужно выиграть, и выиграть быстро. В 1870 году решающая победа (Седан) была достигнута на 44-й день мобилизации, но «добивание» Франции потребовало еще нескольких месяцев. С тех пор армии стали больше, возможности их сопротивления возросли, поэтому следовало ожидать более медленного развития событий. Шлиффена это никак не устраивало.

Атака восточных крепостей требовала столько же времени, что и сокрушение России, при этом войска оказывались оперативно связанными, и опять-таки терялось единственное преимущество Германии – маневр по внутренним линиям. Первоначально Шлиффен рассматривал возможности обхода крепостной «ограды» с севера и с юга и даже изучал возможность прорыва между Тулем и Эпиналем, но затем пришел к выводу, что эти операции не сулят ничего хорошего.

И тогда начальник Генерального штаба Германии граф Альфред фон Шлиффен обратил свое внимание на территорию Бельгии.

План Шлиффена

Исторически Бельгия и Голландия входили в состав Священной Римской империи германской нации. После Восьмидесятилетней войны Семь Соединенных (Северных) провинций Нидерландов получили независимость, в то время как Бельгия и Люксембург остались под управлением испанских Габсбургов.

Далее боевые действия на территории Бельгии почти не прекращались. Ее делили между собой Франция и Священная Римская империя – то в лице Испании (Испанские Нидерланды), то в лице Австрии (Австрийские Нидерланды), активно вмешивались в ее судьбу Англия и Голландия. С 1792 года территорией Бельгии владеет Французская республика, затем – империя Наполеона.

В 1805 году, перед Аустерлицем, Наполеон, желая создать у «трех императоров» преувеличенное представление о своей слабости, спросил адъютанта русского царя князя П. Долгорукого про условия мира:

«– Как, и Брюссель я тоже должен отдать? – тихо спросил Наполеон и так же тихо продолжил: – Но, милостивый государь, мы с вами беседуем в Моравии, а для того, чтобы требовать Брюссель, вам надо добраться до высот Монмартра».

До высот Монмартра союзники сумели добраться в 1814 году, и по решению Венского конгресса Бельгия была включена в состав Нидерландов, где, однако, не прижилась: к этому времени Голландия была протестантской кальвинистской страной, а в Бельгии преобладали франкоговорящие католики.

В 1830 году в Бельгии происходит своя «славная революция», в результате которой британский виконт Генри Палмерстон, на тот момент министр иностранных дел в правительстве лорда Грея, сымпровизировал независимое и нейтральное бельгийское государство, не без оснований полагая, что нейтралитет фландрского побережья – в интересах Великобритании.

С этого момента Англия последовательно выступает в защиту нейтралитета Бельгии. Обмолвка Наполеона III, который был не прочь присоединить к империи эту территорию, экономически связанную с Францией и населенную по преимуществу франкоговорящим населением, привела к явно пропрусской позиции Великобритании в войне 1870–1871 гг.

Вечный нейтралитет Бельгии был гарантирован Россией, Великобританией, Францией, Австро-Венгрией, Германией. Были все основания полагать, что нарушение его со стороны Германии будет воспринято Англией как «казус белли».

Но, по мнению Шлиффена, во-первых, Великобритания при любом «раскладе» вела бы антигерманскую политику, а во-вторых, он просто не видел другого выхода.

А. фон Шлиффен проектировал войну короткую, яркую, победоносную и очень рискованную. Запредельный риск был естественным следствием стратегического положения Германии, которая в своих колебаниях между юнкерской и грюндерской позициями, оттолкнула старых союзников и не приобрела новых. Как сказано в одном романе-фэнтези: «– Ты хочешь поставить на кон свою жизнь? // – Она уже давно на кону».[30 - Садов С. Преодоление. М., Эксмо, 2012.]

Война на два фронта. Маневр по внутренним линиям. Сначала сосредоточиться против Франции. Ошеломляющий удар семью восьмыми всех наличных сил страны.

Одна армия остается против России. Плюс все силы Австро-Венгрии. Германская и австрийская армии разделены «польским балконом» и не могут организовать взаимодействие. Шлиффен понимает, что германские войска в Восточной Пруссии в этой ситуации будут разбиты и, скорее всего, двойным ударом с востока и юга в общем направлении на Кёнигсберг.

Но на это русским понадобится время.

Все операции на востоке ведутся только ради выигрыша времени. Контрольное решение Шлиффена – нанести короткий удар по внутреннему флангу одной из русских армий, повернуться против другой, сражаться, стараясь запутать противника, пока остаются силы. Потом отступать за Вислу, удерживая крепость Кёнигсберг. Русским понадобится время, чтобы выиграть сражение, занять провинцию, обложить Кёнигсберг. Лишь после этого они смогут форсировать Вислу. «Мне нужно, чтобы Восточный фронт удержался 6–8 недель, самое большое – 3 месяца».

За то время Австро-Венгрия, вероятно, будет разбита. По мнению Шлиффена, это не имело большого значения: «Судьба ее решится не на Буге, а на Сене». На направлении главного удара.

Итак, на востоке Шлиффен жертвует всем: провинцией, союзником, в конечном счете – армией. Все это – во имя решающей победы на западе, где, как уже говорилось, действует 7/8 наличных германских сил и куда направляются все резервные и эрзац-резервные части, которые только удастся сформировать по ходу войны.

Эти силы разделены на три группы: Левое крыло, Центр, ударное Правое крыло.

Левое крыло действует в Эльзасе и Лотарингии. А. Шлиффен сильно сомневался, что французы окажутся столь глупы, чтобы наступать там, но на это все-таки немножко надеялся, представляя себе уровень национальной паранойи. «Этим наступлением французы окажут нам любезную услугу», – говорил старый фельдмаршал.

Эльзас и Лотарингия сдавались им, как и Австрия, и Восточная Пруссия. Но французские войска, продвигаясь по этой территории, ничему, с точки зрения Шлиффена, не угрожали и только напрасно теряли время.

Центр является шарниром, «осью маневра». Его задача – стоять на месте, опираясь на великолепную крепость Мец. Здесь Шлиффен вполне солидаризируется со старшим Мольтке, который и Лотарингию-то требовал у Бисмарка только ради этого города-крепости.

А в правом крыле Шлиффен сосредотачивает 5/6 сил Западного фронта, то есть 73 % всех военных возможностей Германии. Это крыло наступает на Бельгию, на 20-й день мобилизации занимает Брюссель, к 22-му дню выходит к Шельде и уничтожает бельгийскую армию, а к 24-му дню пересекает франко-бельгийскую границу.

«На внешнем поясе участок Бельфор – Верден почти неприступен, участок же Мезьер – Мобеж – Лилль – Дюнкирхен укреплен только с промежутками и пока почти совсем не занят. Здесь мы должны сделать попытку прорваться в крепость, – пишет Шлиффен и продолжает: – Если это нам удастся, то обнаружится второй пояс, или, по крайней мере, часть его, а именно примыкающая к Вердену позиция за р. Эн, Реймс и Ла Фер. Эта часть пояса может быть обойдена с севера. Строитель крепостей имел в виду наступление южнее Маас-Самбра, но не считался с наступлением севернее этой линии рек».

Итак, к 24-му – 25-му дню мобилизации французы обнаруживают, что им угрожает не только фланговый охват у Вердена, но и глубокий обход. Они будут вынуждены импровизировать контрманевр в условиях критической нехватки времени. А Шлиффен с каждым днем усиливает свою операцию постоянным склонением обходящего крыла к западу: «Равнение направо, и пусть крайний правый коснется плечом пролива» (Ла-Манш). При этом ширина фронта охвата растет, следовательно, плотность войск падает, тем более что придется какую-то часть их оставлять для контроля коммуникаций и обложения того же Мобежа. Вот для чего Шлиффену нужны корпуса эрзац-резерва. Правое крыло не только изначально очень сильно, оно еще и непрерывно усиливается по мере нарастания операции.

К 35-му дню немецкие войска выходят на уровень Сены, их встречает сильная крепость Париж. Ее блокируют эрзац-корпуса, а первоочередные соединения форсируют почти не охраняемую Сену гораздо ниже Парижа.

Французская армия оказывается в критическом положении. Если она сражается за Париж, ей угрожает расчленение и окружение. Если она сдает Париж, политические и экономические последствия неисчислимы, но, главное, в руки немцев попадает важнейший железнодорожный узел Франции. С этого момента французы, по сути, утратят возможность быстрого маневра войсками.

А немецкое наступление продолжается. «Грабли», прочесавшие Бельгию и Северную Францию, поворачивают к востоку-юго-востоку, отбрасывая французскую армию, все части которой находятся в движении, к этому времени уже совсем беспорядочном, на их же восточную линию крепостей. Там скучившиеся остатки армии будут принуждены к бою с перевернутым фронтом, который, если все пойдет нормально, ибо «знать победу можно, сделать же ее нельзя», быстро превратится в бой в окружении.

Решающая битва на линии французских восточных крепостей будет продолжаться с 48 по 63-й день мобилизации. Затем можно будет начать переброску войск на восток.

Конечно, в действительности все обстояло не так просто – иначе план Шлиффена не был бы сверхрискованным. Во-первых, бельгийцы тоже строили крепости, причем Антверпен при необходимости мог спрятать внутри линии фортов всю бельгийскую армию, тем более что целиком блокировать его с суши было невозможно. Это означало, что придется выделять часть сил против Антверпена и устья Шельды, что ухудшало геометрию операции.

Еще более важной была Маасская линия крепостей – Льеж и Намюр. Эти скелетные крепости не могли продержаться долго, но весь план Шлиффена был рассчитан по дням, и даже кратковременное сопротивление фортов, контролирующих ключевые переправы через Маас, было недопустимо.

Форты надо было быстро брать, и Шлиффену пришлось пойти на создание временной армии из одних только частей мирного времени, которая начинает свои действия сразу же по объявлении войны, не дожидаясь завершения мобилизации. По всем расчетам, к началу наступления Правого крыла она должна была взять Льеж, но ценой больших потерь – притом в лучших кадровых войсках. Осадной армии требовались сверхтяжелые осадные орудия, и они должны быть готовы к действиям сразу же, то есть до мобилизации основных сил.

Кроме того, превратности истории сделали начертания германо-бельгийской границы очень неудобными для Шлиффена. Большую часть этой границы закрывал так называемый Маастрихтский аппендикс – вытянутый к югу вдоль течения Мааса длинный и узкий кусочек голландской территории.

Сама по себе Голландия никакой ценности для плана Шлиффена не представляла, но этот «аппендикс» стоил так дорого, что ради него можно было решиться нарушить еще и голландский нейтралитет. Дело в том, что иначе армии Правого крыла при развертывании мешали друг другу и после пересечения бельгийской границы должны были наматывать лишние десятки километров на марш к северу. Между тем им и так нужно было очень быстро пройти огромное расстояние. Нейтралитет Голландии стоил в плане Шлиффена нескольких дней развития маневра, и эти дни могли оказаться решающими.