Распни Его

– Ты мой единственный, любимый, мое бесценное сокровище. Неси твое бремя со стойким терпением и надеждой. Если сердце разрывается от большого горя, подними свои глаза к небу. Бог даст тебе силы нести твой крест. Богу известны твои слезы, и они Ему приятны…

Сколько убежденности, веры, твердости было в ее словах! Она сама была прекрасна, как ангел. Может быть, на земле не было прекраснее девушки, чем принцесса. Недаром ее называли звездочкой и солнечным лучом. Эти глаза, соболиные брови, розовые щеки с милыми ямочками, полные губы, светящиеся медью волосы, идеальная грудь, плечи и стройное тело – были шедевром природы.

Тоска, терзавшая сердце, как роса под солнцем, испарилась. Радостно было думать, что эта прелестная девушка есть его невеста.

– Милая Аликс, ты очень хорошая женщина. Ты будешь моя бесценная попутчица в жизни. Это огромное счастье иметь тебя как друга, как близкое, родное существо. Есть ветхозаветное предание от времен Соломона. Царица Савская, вернувшись из Палестины, привезла песенку, в которой были такие слова: «Солнце сушит воду; воду побеждают горы; горы извергают огонь; огонь несет горе; горе побеждает любовь; любовь приносит женщина. Женщину ничто не победит: женщина дает жизнь»… Я тебе признаюсь: ты моя жизнь, ты моя любимая и желанная…

* * *

Томление духа, которое Великий князь Николай Александрович начал испытывать давно, в последние дни возросло в огромной степени. Он ясно видел, как гасли физические силы отца, как на лице его уже проступала мертвенная бледность и синева. 18 октября, поздно вечером, он записал в свой дневник тревожные строчки. Они были коротки, но в них отразилась вся кроткая, мягкая и любящая душа его:

«Тяжелый, грустный день. Дорогой папа вовсе не спал и почувствовал себя худо утром, так что нас разбудили и позвали наверх. Что за испытание… Около одиннадцати часов у дяди Владимира было совещание докторов – ужасно…»

19 октября Император Александр III, Самодержец Всероссийский, встал с кровати в последний раз. Несколько часов он просидел в кресле. Это опять дало надежду, которую все так жадно хотели иметь. К вечеру он слег.

Последний роковой день Великий князь описал подробно. Кончина отца потрясла его. Он совершенно пал духом. Плакал горькими, неутешными слезами. Порою ему казалось, что это только страшный кошмарный сон, что вот он проснется и все увидит иным, увидит отца здоровым, увидит вокруг себя веселые лица и не будет на душе мучительной тоски, горя и тревоги.

* * *

«Боже мой, Боже мой, что за день. Господь отозвал к Себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого папа. Голова кругом идет, верить не хочется, – кажется до того неправдоподобной ужасная действительность. Все утро мы провели наверху, около него. Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород. Около половины третьего он причастился Святых Тайн. Вскоре начались легкие судороги… и конец быстро настал. Отец Иоанн больше часу стоял у изголовья и держал за голову. Это была смерть святого. Господи, помоги нам в эти тяжелые дни. Бедная, дорогая мама. Вечером, в девять с четвертью – была панихида, в той же спальне. Чувствовал себя как убитый».

Это еще не был монарх, умеющий скрывать свои слабости, душевные страдания и волнения. Он был юношески молод, деликатен, чувствителен. Он переживал свое горе точно так же, как переживал бы его всякий человек, простой и не сановный. В то же время он понял, а может быть, только смутно почувствовал, что на плечи его легла огромная тяжесть власти, а вместе с ней и ответственности за судьбы России. Обнимая своего шурина, мужа сестры Ксении, Великого князя Александра Михайловича, сверстника по летам, он воскликнул в слезах:

– Сандро, что я буду делать? Что будет с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем. Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро…

В первые дни после смерти отца молодой Государь жил в атмосфере горячки. Тысячи различных неотложных дел, забот и разговоров поглотили его внимание и время. Ему некогда было задуматься серьезно и глубоко над тем превращением, которое с ним произошло. Записи в дневнике пестрели короткими фразами: «Целый день отвечал на телеграммы и занимался делами с последним фельдъегерем»… «Только и делал, что отписывался от туч телеграмм»… «Писал телеграммы без конца»…

Смерть отца накладывала на него траур, печаль и скорбь. Но рядом с этим, умиряя его сыновние страдания, стояла светлая, огромная любовь к Аликс, скорое венчание и совместная жизнь. Идти одной дорогой, бок о бок, чувствовать биение ее сердца, дышать одним воздухом, молиться одному Богу – представлялось ему как самое дорогое, заветное и радостное счастье. Эта волна влекла его к широким синим горизонтам, к таинственным прекрасным берегам. Сила жизни – сильнее преград, сильнее смерти. Перед торжествующей любовью постепенно отступало горе. Уже 21 октября Государь записал в дневник:

«И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость. В 10 часов, в присутствии только семейства, моя милая, дорогая Аликс была миропомазана, и после обедни мы причастились вместе с нею, дорогой мама и Эллой. Аликс поразительно хороша и внятно прочла свои ответы и молитвы»…

А она – «дорогая душка Аликс», прекрасная, как распустившийся цветок, – ласкала белыми тонкими руками его волосы, ласково смотрела на него чудными голубыми глазами и говорила ему нежные слова:

– Родной мой, бесценный мой, не могу выразить тебе, как я люблю тебя. Быть твоею, отдать тебе всю мою душу и сердце, всю силу моей любви для меня есть величайшее счастье. Это счастье наполняет меня восторгом. Я лечу, как птица к небу. Есть ли что-нибудь выше и чище этой любви. Господи, за что Ты мне послал такую радость…

Трудно было думать и не мог думать в такие минуты молодой Император о том, что кончилась его беззаботная, счастливая молодость. Кончилась невозвратная и неповторимая пора жизни. Перед ним лежала неведомая, дальняя дорога. Он не знал, куда она приведет его, но верил в счастливую звезду, верил в то, что говорила ему умная, рассудительная, солнечно-радостная Аликс:

– Мой милый Ники. Ты Богом поставлен на царство. Твой долг теперь трудиться неустанно для блага подданных. Я хочу, чтобы твое царствование было самым блестящим, самым замечательным. Я хочу, чтобы русский народ тебя любил так сильно, как я тебя люблю; чтобы он благословлял твое имя и гордился тем, что ты его Император…

Трагедия царя

Прошло двадцать два года

Стремительно бегут годы человеческой жизни. Бегут неустанно к последней роковой черте, за которой перестает биться неугомонное, жаждущее жизни сердце. «Земля и в землю отыдеши»… Где-то, на каком-то кладбище, вырастет могильный бугорок, и все. Только одним человеком убавится… Знаем все, что это неизбежно, но не можем примириться с концом. «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть»…

Мы страстно любим жизнь. Она влечет нас, внушает сладкие мечты и обманывает. Нам постоянно кажется, что счастье наше впереди, что вот-вот мы его настигнем, схватим и цепко будем держать в своих руках. И мы бежим, бежим… Часто жалуемся, озлобляемся, негодуем и даже проклинаем. А придет конец, униженно просим: «Смертюшка, помоги нам донести вязанку дров». Мы жить хотим. Нас привлекает голубеющая в тумане земля и земное счастье. Нам безумно жаль путей пройденных, времени невозвратного. Мы готовы примириться с горем, болезнями и старостью, лишь ТОЛЬКО бы ЖИТЬ, лишь только бы пить из чаши бытия.

Быстры, как волны, дни нашей жизни,
Что час, то короче к могиле наш путь.
НАЛЕЙ, НАЛЕЙ, ТОВАРИЩ, ЗАЗДРАВНУЮ ЧАРУ…

Налей, чтобы упиться, чтобы в вине, в соблазнах и страстях человек, венец творения, мог урвать у жизни хотя бы суррогат счастья. Манит человека сладкими переживаниями греховный путь, путь забвения, самообмана, – мираж, ласкающий сердце.

Бог дал человеку трудную жизнь на земле. Соблазненного змием, Он выгнал его из рая. «Ты будешь в трудах и лишениях добывать хлеб насущный», – сказал Он Адаму. «Ты будешь в болезнях рождать чада», – назначил Он Еве. И начал голый человек бороться за тепло, за кусок хлеба и начал плодиться и размножаться. Нам нет никакого дела до того, было так или это только библейский миф. Но миф продолжает осуществляться в жизни. Неустанно человек борется за место под солнцем, за свое животное благополучие. Библия, египетские иероглифы, история позднейших народов, все немые скрижали красноречиво говорят о неустанной борьбе, о жестоких, кровавых делах человеческих. «И по милости Твоей истреби врагов моих и погуби всех, угнетающих душу мою, ибо я Твой раб», – взывал к Богу псалмопевец, царь Давид. «Убей, погуби, истреби» – вот крик человека, его страстный вопль к Богу или к дьяволу.

Уже в первом поколении появился братоубийца Каин. Зависть толкнула его на злодеяние. Потом, вскорости, объявился Хам – мужчина духовно выхолощенный, насмеявшийся над своим отцом, сделавший попытку привлечь к этому и своих братьев и готовый осквернить насмешкой все святое, Божественное и чистое. Напоследок пришел Иуда, предавший на смерть Богочеловека. Зловещие тени остались от этих имен в памяти человечества. Каин, Хам и Иуда – представители смертных грехов на земле, как мифический Вечный жид, продолжают жить среди народов, размножаясь и бессчетное количество раз повторяясь.

Евангелие повествует, как Бог посеял пшеницу, а ночью пришел дьявол и тайком разбросал на поле семена плевел. Выросла пшеница, и выросли плевелы. Все перемешалось. Сорные травы были крепче, упорнее, грубее, с цепкими корнями, и начали они заглушать пшеницу. Если бы они могли говорить, мы бы услышали: «Это поле для нас; только мы имеем право владеть им. Пшеница – неженка, аристократ, она требует за собой ухода, забот, мягкой постели, теплых дождей; право за нами – нас больше»… Эта символическая притча о пшенице и плевелах подразумевает духовно-нравственную борьбу в человеке за его душу и сердце, но она также символична и по отношению к борьбе общественной, государственной и классовой.

Борьба дьявола с Богом началась по Библии с соблазна Адама и Евы. Дьявол внушил им лукавые мысли: «Не верьте Богу. Он запретил вам вкушать плоды с древа познания добра и зла только потому, что, вкусив этих плодов, вы будете сами как боги; вы будете знать, что есть добро и что есть зло»… Как было легко соблазнить доверчивых, еще не знавших греха людей. Вкуси… и все будешь знать. Вкусили – и пали. Совершив грехопадение, устыдились наготы и прикрыли свой стыд фиговыми листьями. Спрятались, как напроказившие дети. А когда позвали к ответу, сваливали с себя вину и оговаривали других. «Жена, которую Ты мне дал, она сорвала яблоко, и я ел». «А меня соблазнил змей; я тоже не виновата», – оправдывалась Ева.

Дьявол был настойчив в своих домогательствах. С упорством и изобретательностью он умножал соблазны и одевал их в красивые одежды. Он разжигал греховные начала плоти и делал человека рабом страстей. Он шептал ему: «Не верь в небесное царство; никто там еще не был и оттуда не возвращался. Умрешь – и кончено. Лови каждый момент твоего бытия, потому что он безвозвратен и неповторим. Рай только здесь, на земле. Вкушай от сладкого древа жизни».

Так, от далеких времен, от Моисея с его скрижалями Завета («Не сотвори себе кумира, не укради, не убий, не прелюбодействуй, не пожелай жены ближнего твоего, ни раба его, ни осла его…»), от времен Христа и до наших дней идет неустанная борьба в человечестве между началом Божеским и дьявольским, между тесным путем к небу и широким – к соблазнам и порокам. Люди ожесточенно борются за блага земные, за власть и силу, за господство над другим человеком. Златой телец с библейских времен играл для многих роль кумира. Дьявольское было милее и сладостнее человеку, чем трудное, суровое воздержание и скудость во имя непостижимого, величественного неба. Между подвижниками и дельцами лежала пропасть. На одной стороне было смирение, целомудрие, терпение и любовь, на другой – гордое самомнение, жажда славы и земных утех. Только смерть неумолимо говорила: «Все тлен, химера и суета сует»…

Шли века. Возникали и исчезали царства, менялись режимы, умирали народы. Один строй управления сменял другой строй. Лилась потоками кровь во внешних завоевательных войнах и в политической и классовой борьбе. Царствовали жестокость, дикость, насилие. Вчерашние господа становились сегодня гонимыми, объектом истребления. Средние века считались самыми темными в истории Европы. Их сменила эпоха Возрождения. Зародились идеи гуманизма – попытка подменить христианские заповеди о любви к ближнему идеалами гражданскими. Пожелали устроить рай на земле без Бога.

В 1789 году вспыхнула во Франции Великая революция. Народ восстал против феодального строя. Вожаки провозгласили увлекательные лозунги: Libertе, Egalitе, Fraternitе. Эти слова украсили фронтоны всех общественных зданий. Во имя их рубили без счета головы. Родовая знать была разгромлена и сошла с политической и общественной арены. Остатки ее замкнулись в своей среде. К власти пришли новые люди, вышедшие из народных низов. Они начали строить новую жизнь.

Но что изменилось в основном существе через сто пятьдесят лет? Что произросло на земле, обильно политой человеческой кровью? Вернулся ли и восстановился ли потерянный рай? Все ли стали богатыми, умными и просвещенными? Наступила ли благодетельная пора всеобщего довольства? Исчезла ли навсегда ненависть, зависть и злоба? Оправдала ли жизнь идею – добиться счастья и справедливости путем насилия?

Пойдите во Францию, в Париж – город-светоч, пойдите по всем городам Европы и посмотрите сами, чтобы ответить на эти вопросы и лично убедиться: стоила ли игра свеч и облегчила ли революция материальные тяготы людей? Каждое утро и вечер рабочий, отерханный, бедно одетый, тощий и злой, рулит на запыленном, грязном велосипеде на работу и с работы. За плечами у него висит замызганная сумчонка с бутылкой красного пинара. Он ненавидит труд и ненавидит богатых. Он прибит нуждой, и он страстно мечтает завладеть для себя буржуйским добром. Он дико озлоблен и путь грабежа, насилия и мести считает единственным средством изменить свое положение. Осталось все почти так, как было.

Кто же выиграл? Рабочий пролетариат слепо идет за коноводами. Эти «защитники рабочего класса», эти «идеалисты» с широкой глоткой и ловко привязанным языком, знают, что делают и во имя чего делают. Для них социальная борьба есть средство к жизни. Они ловко администрируют в синдикатах, заседают в бюро и из самых последних низов поднимаются до парламентских кресел. Им не нужны научные знания, житейский опыт и практические способности. Надо только уметь увлекать толпу, надо сулить ей блага земные и разжигать страсти. Эти честолюбивые божки из плебса умеют обрабатывать массы. За ее счет они живут богатой, привольной и жирной жизнью.

Революция, как большой пожар, разбросала искры по свету. Идеи ее сказались везде. XIX век был временем расцвета революционных движений. Почти во всех государствах происходили вспышки бунта. То, что происходило в Европе, не могло не отразиться в России. Европа не знала Россию и ненавидела ее. Она готова была идти крестовым походом для «освобождения народов России от царской деспотии». Европа любовно выращивала революционные бациллы и прививала их на Русской земле.

12 апреля 1848 года Ф. И. Тютчев в статье «Россия и революция» написал пророческие мысли:

«…Давно уже в Европе существуют только две действительные силы – революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой, и, быть может, завтра оне вступят в борьбу. Между ними никакие переговоры, никакие трактаты невозможны; существование одной из них равносильно смерти другой. От исхода борьбы, возникшей между ними, величайшей борьбы, какой когда-либо мир был свидетелем, зависит на многие века вся политическая и религиозная будущность человечества… Революция прежде всего – враг христианства. Антихристианские настроения есть душа революции»…

Россия жила своим укладом, непохожим на западные формы государственной жизни. У нее была своя душа, таинственная для иностранцев ?me slave. Другие духовные, моральные и политические ценности исповедовала она. Даже при крепостном праве человек-крестьянин был братом человека-помещика. Эксцессы, излишество и самодурство бар были печальными и прискорбными явлениями, но они не замутняли чистого и светлого образа Святой Руси.

Царство духа, Царство Божие должно быть внутри нас, проповедовал Лев Толстой. «Свет Христов просвещает всех». «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа», – шептал, крестясь на храмы, богатый и бедный, знатный и простолюдин, читая золотом сияющие надписи над церковными вратами. Святая Русь не была выдумкой. Она вышла из нашей истории и слилась с ней. Она в наших монастырях, лаврах, в чудотворных иконах, среди дремучих лесов, на просторах полей, на разливах многоводных рек, в нашем русском сердце.

Россия – Дом Пресвятой Богородицы. Страдающая, ласковая Заступница мира холодного, прибежище в несчастье и горе – Она была русскому народу родной и близкой. Церковь коленопреклоненно пела Ей в восторге, в тихом шепоте, в умилении: «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, Едина Чистая и Благословенная».

И так же умиленно, нежно и ласково писали о Богородице русские светские поэты и писатели. Духовным взором они видели Ее, Мать Пресветлую, на просторах нашей родины, ходящей по нашему православному христианскому царству.

Не туман белеет в темной роще, —
Ходит в темной роще Богоматерь,
По зеленым взгорьям, по долинам
Собирает к ночи Божьи травы.

Как туман бела Ее одежда,
Голубые очи – точно звезды.
Соберет Она цветы и травы
И снесет их к Божьему Престолу…