Узоры на стекле

Вот и получилось, что остался Одноглазый один, хоть и в окружении гостей, правда, спящих.

Но бездельничал он недолго. Выпив еще вина, Одноглазый сходил в пещеру, принес здоровенную дубину, ему под стать, и размозжил спящим гостям головы.

После этого, безделью не нашлось места совсем. Одноглазый перетаскал несчастных в лес и сложил их тела на звериной тропе. Ходить пришлось несколько раз, потому что больше, чем двоих, нести было неудобно. Но Одноглазого это нисколько не смутило и не расстроило, он не умел лениться.

Как говорится, пока то да се, наступил вечер, стало смеркаться. Определив на ночлег коз и овец, Одноглазый отправился на берег море, к тому месту, где несчастные купцы оставили лодку.

На ней, говорю же, Одноглазый не умел удивляться, а то бы удивился, он доплыл до стоящего на якоре корабля и незаметно поднялся на борт.

На палубе было тихо и почти темно. Скорее всего, оставшиеся, а их было двое, Одноглазый услышал об этом из разговора гостей, или были заняты какими-то неотложными делами, или, по примеру своих товарищей, тоже выпили вина и уснули.

Сгущавшаяся темнота Одноглазого нисколько не смущала. В отличии от людей, вот вам еще одно отличие, в темноте он видел точно также, как и самым светлым днем, поэтому найти вахтенных для него не составило большого труда.

Они действительно спали, тут же, на палубе. Дубину Одноглазый с собой не взял, поэтому просто свернул спящим шеи.

Выбросив тела за борт, он отправился исследовать корабль. Что он хотел найти, Одноглазый не знал и не задумывался над этим. Он вообще никогда не задумывался, он делал.

Корабль оказался небольшим, так что долго лазить по нему и искать неизвестно что, не пришлось. Очень скоро, Одноглазый нашел несколько бочек вина, которые аккуратно спустил в лодку.

Как нашел? По запаху! Ему не надо было вскрывать бочку, чтобы посмотреть ее содержимое. Достаточно было подойти к ней и все, запах, исходящий от бочки, сам расскажет, что в ней – вот вам еще одно отличие.

Не смотря на то, что корабль был маленьким, вещей, непонятных Одноглазому, на нем было много. Да что говорить, почти все они были для него непонятными, а значит интересными и нужными, правда, неизвестно зачем.

Одноглазый спустился в лодку и через несколько минут оказался у берега. Выгрузив бочки, он опять вернулся на корабль, где принялся собирать и складывать в лодку все, что ему приглянулось.

Наполнив лодку, чуть-ли не с верхом, Одноглазый подплыл к якорному канату, и перерезал его, после чего направился к берегу.

* * *

Наверное, это была первая трудность, с которой столкнулся Одноглазый в своей жизни – ему предстояло решить, куда положить все то, что он привез с корабля? Пещера, в которой он жил, была небольшой и если все сложить в ней, места почти совсем не останется. Пришлось думать и соображать, что для Одноглазого было столь же непривычным, как желтые кругляшки, так красиво блестящие на солнце.

Неожиданно для Одноглазого оказалось, что думать полезно. Он вспомнил, что не очень далеко от его пещеры, есть еще одна и размерами побольше, и совсем пустая.

Не долго думая, Одноглазый перенес все привезенное туда и свалил в угол. Правда, одну бочку оставил у входа.

Покончив с делами, Одноглазый отыскал среди сваленных в кучу вещей, топор и нечто, напоминающее то, куда он сдаивал молоко. Топор он видел сегодня, у гостей, и уже знал, что это такое и для чего нужен. А то самое «нечто» очень напоминало посудину, служившую ему и тарелкой и кружкой. Отличались они лишь тем, что первая была сделана из чего-то похожего на желтые кругляшки, а вторая была вылеплена из глины.

Одноглазый открыл бочку, зачерпнул вина и выпил. Немного постояв и посмотрев в темноту, зачерпнул еще и присел рядом с бочкой.

Над островом царила ночь, но она царила не только над островом, она царила везде, потому что сейчас было ее царство. В лесу царили звери, рычанье, визг и звериная перебранка которых была хорошо слышна – не иначе нашли тела недавних гостей и теперь никак не могли поделить их.

А рядом с пещерой, царили Одноглазый и бочка с вином. Время от времени, Одноглазый вставал с земли, зачерпывал вина, выпивал его, опять садился на землю и принимался смотреть на звезды. Бочка стояла и не шевелилась. Куда смотрела она и смотрела-ли вообще – так и осталось неизвестным.

Уснул Одноглазый там же, у бочки, а проснувшись, долго не мог понять, где он и что здесь делает. Вспомнить произошедшее вчера ему помогла бочка, вернее то, что в ней находилось…

Выпив вина, Одноглазый направился в пещеру, где принялся изучать то, что привез с корабля. Привезенное, его не особенно заинтересовало, говорю же, он не знал, что это такое и для чего нужно. Его заинтересовало нечто, похожее на камень и такое же тяжелое, но, из дерева.

Он вынес «это» к бочке и, орудуя топором, догадался же, открыл крышку. Внутри оказались те самые, желтые кругляшки, только очень много.

Одноглазый зачерпнул ладонью кругляшки и подбросил их. Падая, кругляшки блестели, а упав, издавали тихий, но очень приятный звон. Ему это очень понравилось и, сев рядом, Одноглазый принялся раз за разом подбрасывать кругляшки, любуясь и слушая, как они блестят и звенят.

* * *

Не сказать, чтобы с тех пор жизнь Одноглазого сильно изменилась. Все осталось и происходило точно также, как и до того дня, когда он первый раз увидел людей. Нет, не так. Жизнь Одноглазого не изменилась, в ней появилось нечто новое.

Теперь утро Одноглазого начиналось с того, что он шел к пещере, пил вино и любовался желтыми кругляшками, подбрасывая их. Затем шел на утес, садился на камень и смотрел на океан. Посидев, он возвращался к пещере, опять пил вино и опять подбрасывал кругляшки, любуясь ими.

Неизвестно сколько так продолжалось. Но, в один из дней, Одноглазый заметил парус, к острову шел корабль. А дальше, все произошло точно также, как и в первый раз, ничего интересного.

Осмелимся предположить, что жизнь Одноглазого все-таки была скучна и однообразна. Только это объясняет то, с какой радостью он принялся встречать приплывавших на кораблях гостей, угощать их запеченным на костре мясом, пить вино, разговаривать с ними, а потом уносить их тела в лес и складывать на звериной тропе.

Да и в выборе того, что он находил на кораблях, Одноглазый стал гораздо разборчивее. Теперь он брал только сундуки с деньгами, кто-то из гостей сказал ему, как это называется и вино. Бывало, конечно, что брал еще что-то, но не всегда и понемногу. Так и жил, от одной встречи до другой, от одной поездки на корабль, до другой. А в перерывах, пил вино, подбрасывал деньги, смотрел, как они блестят на солнце и звенят, падая в сундук и смеялся при этом. Ну и конечно же каждый день приходил на утес, садился на камень и смотрел на океан.

Да, остров, вернее волки, жившие в лесу, не остались равнодушными к щедрости Одноглазого. Вернее будет сказать, не остались равнодушными к угощению, которое им приносил Одноглазый и отблагодарили по-своему, по-волчьи.

В одну из ночей те самые волки долго не давали уснуть не только Одноглазому, но и его козам и овцам. Почти всю ночь они протяжно и заунывно выли, а утром, придя на утес, Одноглазый увидел, как к острову подходит еще один корабль.

С тех пор так и повелось, если волки воют, значит, какой-то корабль спешит к острову, а люди, плывущие на нем, соответственно, к Одноглазому, в гости.

* * *

Вот и этой ночью волки выли почти всю ночь, более того, как показалось Одноглазому, выли еще более заунывно и протяжно.

Утром, придя на утес, Одноглазый увидел, что к острову подходит корабль, а он в этом уже не сомневался, волки никогда не ошибались. Вот только корабль был каким-то не таким, на нем не было парусов. Вместо них посередине корабля торчала большая труба, из которой валил густой и черный дым.

Такого корабля Одноглазый ни разу не видел, но, нисколько не удивился, ему было все равно. Уже зная, что скоро пожалуют гости, он поспешил к своему стаду, выбрал овцу и понес ее к пещере.

Дальше, все как обычно – гости не заставили себя долго ждать. Только вот они не стали набирать воду и не пошли охотиться в лес, а сразу принялись угощать Одноглазого вином. Сами тоже пили, но не так чтобы очень, впрочем, Одноглазый не обратил на это внимание.

Разговор, тоже, затеялся самый обыкновенный. Таких разговоров Одноглазым было переговорено уже много и он лишь ждал момента, чтобы приступить к своему основному делу, ради которого и встречал гостей.

Кто-то тронул его за плечо. Одноглазый обернулся и тут же, стоявший у него за спиной, плеснул в его единственный глаз, какой-то жидкостью.

Нет, это не было болью, это было гораздо страшнее. Наверное, даже прыгнув в огонь, боль была бы меньше, чем та, которую сейчас испытывал Одноглазый. Казалось, единственный глаз ежесекундно взрывался, распадаясь на мелкие части, потом сжимался до размеров песчинки и взрывался вновь.

Одноглазый повалился на бок. Кричать он не мог. Для того, чтобы кричать, нужны силы, а их у Одноглазого сейчас не было.

Трудно было сказать, сколько это продолжалось, тем более Одноглазому. Что-либо говорить и что-либо делать мешала страшная боль. Сквозь трепещущееся, но никак не покидавшее его сознание, одноглазый услышал:

– Морган! В пещере ничего нет, пусто.

– Ищите! Значит должна быть еще одна пещера. – сказал кто-то рядом. – Где деньги, урод!

Одноглазый попытался что-то сказать, но не смог. Сил хватило лишь на стон и невнятное мычание, все остальное забрали остатки сознания и нестерпимая боль.

– Где золото, обезьяна?! – голос приблизился.

– Ммм…