Чужая война

– И давно вы тут?

– С момента, как вы заиграли какую-то странную мелодию, милорд.

– Володь, а ты мне раньше эти песни не пел. И знаешь, я почти все-все поняла. Давай продолжим учить твой язык! Мне он нравится. И кто такая Дульсинея, которую ты восславлял? – В голосе девочки послышались ревнивые нотки. – Она была твоя невеста на родине, да?

Мальчик расхохотался.

– Потише, стрекоза, я не могу на все сразу ответить. А насчет Дульсинеи можешь не переживать, эта почтенная дама – невеста одного благородного рыцаря, который отправился в путь, чтобы восславить ее имя, побеждая врагов.

– Ух ты! – Глазенки Аливии радостно засверкали. Тут она покосилась на брата: – А ты бы вот так смог отправиться в путь, чтобы прославить свою невесту?

Руперт отчаянно покраснел, потом пробормотал, что типа все это ерунда и что он не благородный, чтобы заниматься разной дурью. Тут он глянул на Володю и совсем смутился.

– Простите, ваше сиятельство, я совсем не имел в виду вас…

Володя перескочил через перила беседки, оставив гитару там, сорвал несколько невзрачных цветков, подошел к Аливии и опустился перед ней на колени, протянув букетик.

– Все ради вас, прекрасная леди.

Аливия вдруг смутилась, покраснела и замерла, не зная, что сказать. Володя улыбнулся, связал стебельки и приладил букетик девочке в волосы. Потом протянул руку и слегка ущипнул ее за нос.

– Ай! – Аливия обиженно пискнула и уставилась на Володю.

– Рот закрой, а то птичка залетит, – серьезно посоветовал мальчик.

Рядом невоспитанно хрюкнул Руперт и отчаянно попытался не расхохотаться.

Володя сыграл еще несколько мелодий, а Аливия попросила записать слова про «нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы» – решила попробовать перевести. Мальчик поднялся.

– Вот что, Кнопка, пошли-ка в дом, там и займемся. Я тебе помогу. Заодно продолжим язык изучать.

– А тебе не надо по делам? – тревожно и с отчаянной надеждой спросила девочка.

– Нет, – усмехнулся мальчик. – Сегодня я до вечера совершенно свободен.

– Ура-а-а-а!!! – Аливия вскочила и заскакала вокруг Володи, но тут же скривилась от боли.

– Говорил же, не скачи пока! Еще недельку спокойно посиди, а потом хоть на голове стой.

– Я попробую, – серьезно пообещала Аливия и тут же схлопотала подзатыльник, отбежала и с безопасного расстояния показала язык.

Руперт что-то сердито крикнул ей, а Володя рассмеялся. Грусть исчезла. Умеет же эта пигалица поднять настроение. Но чему удивляться? Каким-то образом она сумела вытащить его из бездны отчаяния, сумела растопить его холодность. Сейчас Володя еще не мог понять, радоваться ли тому, что он снова умеет искренне смеяться, грустить, сердиться. Что его чувства больше не имитация, а от души. Единственно только плакать так и не научился… Однажды ночью он проснулся с криком – снова приснилось крыльцо дома… вот мама спускается по лестнице, держа за руку Ленку. Рядом идет отец, а впереди скачет он… Вот отец толкает его в сторону, выстрелы… И тут Володя проснулся… В душе горечь и боль, но глаза сухи… Как ему в этот момент хотелось разреветься, сбросить этот груз с души, отпустить прошлое, чтобы оно отпустило его. Но цепь еще прочна…

Вопреки опасениям Володи, следующий день оказался для него самым свободным за все время осады. Это первоначально сильно удивило его. Не было необходимости куда-то мчаться, что-то решать, спорить с купцами или магистратом. Не сразу он сообразил, что просто запущенный механизм подготовки к сражению набрал полные обороты и больше не нуждался в подталкивании или контроле. Даже захоти он сейчас что-либо изменить – сделать это было уже практически невозможно. Филипп командовал в форте, размещал запасы воды и продовольствия, рабочие насыпали и трамбовали площадку под метательные машины, собирали требуше и устанавливали на стенах «скорпионы». На холме наблюдатели следили за родезцами и регулярно посылали гонцов с известиями. Враг несколько раз пытался провести разведку с этой стороны бухты, но его встречали засады арбалетчиков, и родезцы, потеряв несколько человек, прекратили попытки проникнуть на заросшие склоны, только усилили наблюдение. Еще произошло несколько стычек с патрулями на дороге, когда родезцы попытались приблизиться к городу, но и здесь они скорее демонстрировали намерение, чем реально пытались прорваться. Судя по всему, командир этого отряда решил не рисковать и дождаться основных сил, а пока возводил укрепленный лагерь, свозил с кораблей продовольствие и машины, которые старательно укрывали в дальней части лагеря.

Заметив это, Володя досадливо поморщился – туда не доставали даже требуше. Точнее, доставали на максимальной дальности, но стрелять, не видя цели и не имея возможности корректировать стрельбу, бесполезное занятие. Шанс во что-то попасть, конечно, есть, но не настолько большой, чтобы пытаться. Впрочем, глупо огорчаться, нельзя же всерьез полагать, что противник подставится во всем.

Потом Володя навестил порт, но и здесь Джером вполне справлялся без него. Конрон руководил тренировками кавалерии, Лигур занимался с пехотой и лучниками, Роухен проверял городские укрепления и организовывал патрули, Арвид пропадал в госпиталях и следил за подготовкой перевязочного материала.

Помотавшись до обеда по городу, Володя вдруг с досадой понял, что, собственно, он никому больше не нужен. Сейчас, когда все отлажено и каждый офицер четко представляет задачу, его вмешательство только повредило бы. А в случае разных мелких недоразумений и накладок за советом или приказом все предпочитали обращаться к Конрону или Роухену.

С одной стороны, обидно, а с другой – хорошо – значит, правильно подобрал людей, нашел к ним подход и заставил делать общее дело. Причем заставил не только тех, кого сам нашел и назначил, но и тех, кого убрать не мог. Учителя на Базе вполне могли бы гордиться им. С этими мыслями Володя отправился в дом Осторна. Чтобы как-то скоротать время и отрешиться от тревог, засел за занятия языком с Аливией, а с Рупертом и Осторном занялся математикой. Девочка переводила песню, а Володя подсказывал незнакомые слова, которые встречались в тексте, и тут же заставлял их заучивать, объясняя значение. Перевод выходил без рифмы, но получался неплохим.

Наблюдая, как девочка пыхтит над переводом, склонившись над бумагой, Володя пожалел, что сейчас тут нет Сторна – барда, с которым он познакомился по пути в Тортон. Неплохо было бы перевести еще несколько песен.

То и дело приезжал гонец с сообщениями от наблюдателей с холма, но они разнообразием не блистали: враг укрепляется, разгружает корабли, предпринимает несмелые попытки провести разведку, но, натыкаясь на сопротивление, в бой не вступает и отходит. Стала известна и примерная численность солдат в десанте: около трех тысяч. Понятно, почему родезцы не горят желанием лезть на рожон – их чуть больше, чем солдат в городе, а повторять «подвиг» барона Розентерна им явно не хочется.

Следующий день не отличался от предыдущего. Те же стычки, те же спешные приготовления и тренировки внутри города. Разве что прибавилось вражеских галер, которые стали постоянно маячить у выхода из бухты. Приближаться не решались, следили издали. Три корабля портовой охраны один раз вышли им навстречу, но родезские галеры боя не приняли и ушли обратно к лагерю. Зато ближе к вечеру наблюдатели обнаружили необычайное оживление в бухте. Один корабль вдруг сорвался с места и умчался на север.

– Завтра прибывают основные силы, – сообщил Володя на созванном совещании.

– Ты же говорил, что они прибудут через пять дней, – удивился Конрон.

– Я не колдун и не предсказатель. Я могу только предполагать на основе имеющихся у меня фактов. Пять дней – такой срок называли пленные. Возможно, они сами не знали сроков, возможно, ветер оказался попутным. Мало ли.

– Что ж… Тогда будем готовиться.

На этом совещание закончилось. Свои задачи знал каждый, и лишний раз напоминать о них смысла не было.

В эту ночь Володя спал плохо.

Глава 8

Утро перед предстоящим боем началось с суматохи, конец которой даже не просматривался. Всем казалось, что еще что-то не сделано, что-то упущено. Конрон метался между фортом и городом, наорал на Лигура, который, по его мнению, слишком слабо гонял солдат. Лигур воспринял все с философским спокойствием, заметив только, что утомлять людей перед битвой усиленной тренировкой – плохая идея. Совместно договорились, что тренировка будет до трех часов дня, а потом всех отправят отдыхать.

Сам Володя некоторое время носился вместе с Конроном, потом сам себе задал вопрос: какого фига он вообще тут делает? Не найдя ответа, плюнул и отправился разыскивать Джерома. Тот продемонстрировал выбранные корабли. Володя излазил один одномачтовый кораблик, похожий на рыбацкую шхуну. Выяснять, так ли это, не стал.

– Когда будете загружать?

Джером кивнул на один из сараев:

– Там сейчас в кувшины масло заливают.

– Мачту тоже маслом облейте, пусть быстрее все полыхнет. А вот бочки с нефтью лучше всего на нос поставить и перед поджогом открыть. Разлитая нефть будет гореть на поверхности воды и охватит большую площадь.

– Не уверен, милорд. Нефть ведь поплывет не по ветру, а куда волны понесут. Не факт, что на корабли.

Володя подумал и махнул рукой:

– Пусть будет, как будет. Сколько всего кораблей собираешься использовать?

– Мы еще палубу зальем смолой, ее как раз кипятят. До вечера остынет. А кораблей… восемь. Столько нашли подходящих. Остальные либо слишком маленькие, либо слишком большие. Да и чем больше кораблей, тем больше шансов, что их заметят. Мы тут с одним капитаном и так, и этак прикидывали… в общем, восемь в самый раз. Даже на плане набросали, с какой стороны и как лучше заходить, чтобы охватить максимальную площадь бухты.

– Экипажи?

– Как вы и велели, только добровольцы. Каждым кораблем командует офицер, еще два матроса в помощь, тоже добровольцы. Каждому в случае успеха обещано по три золотых. В случае гибели деньги идут тем людям, кого они назовут.

Наверное, с такой оплатой от добровольцев отбоя не было. Это же полугодовое жалованье капитана торгового судна.