Песня последнего скальда

И.пошла у них речь о том, как разделить власть в славянских землях и как станет он, Хрёрек, те земли своей силой защищать.

Не знаю я до чего договорились там вожди, только опять вмешался Вадим и случилась у него ссора в Хрёреком. Крепко осерчал гость, когда стал молодой князь ему перечить и правду свою перед ним отстаивать. Многие тогда думали, что схватится конунг за меч да потребует поединка – расплаты за кровную обиду. Да вышло все по иному. Потому что Хрёрек сказал так:

– Браниться с тобой я не стану и драться не стану тоже. Не пристало мне, конунгу и вождю дружины, вступать в ссору с человеком, который оскорбляет гостя в своем доме.

И больше ничего не добавил.

Слышавшие это решили, что испугался заморский гость. Да узнать каков он на самом деле этот Хрёрек-конунг пришлось нам намного после. Только поздно открылась нам эта правда и что толку теперь о той сожалеть.

Дом Рагнара был велик и хорошо построен – не так,как обычно строят северяне. Он был больше похож на терем – высокий и со множеством всяких разных пристроек. А рядом – длинные сараи; и частокол вокруг – как крепостная стена.

Кроме хозяев жили в том доме еще десятка два рабов да военные слуги из дружины Рагнара. Сбыслава тоже жила в доме – две или три зимы назад купил ее Рагнар для своей дочери Ингрид на одном торгу где-то на Ильмень-озере. А еще теперь жили тут Хрёрековы люди. Сам морской конунг расположился по-походному, в шатрах на берегу реки, а часть своей дружины оставил у Рагнара. В их числе был и тот отрок Борислав, что нашел меня тогда на берегу. Был он человек важный – даром, что видел только семнадцать зим. Ходил он щитоносцем у самого Хрёрека-конунга, а прежде еще жил здесь, в Ладоге и служил Рагнару-хозяину. Нынче дел у него никаких не было, вот и ходил он за мной всюду, потому как любил слушать мои песни о далеких заморских странах и подвигах викингов.

Вот так и жили мы все в рагнаровом доме.

Я, никогда не имевший своего очага, завидовал всем, у кого он был. Но в этом доме скоро я стал чувствовать себя хуже, чем Гуннар в яме со змеями.

А началось все вот как.

Как-то пришла ко мне Ингрид. Она приходила каждый день, порой но два и но три раза, так что я к ней привык. Но что-то было все равно не так. Не знаю отчего, но будто холодная река протекла между нами. Прежде я радовался, увидав Ингрид, а после чуть ли не с нетерпением дожидался, когда же она наконец уйдет. Однако я не был слепцом и видел зачем дочь Рагнара вьется вокруг меня. Видел – и не хотел замечать.

О чем мы говорили в тот раз, ныне я уже и не вспомню. Только Ингрид зачем-то помянула то старое капище, где я встретил ее в первый раз, и древних богов, чьи идолы там стояли. А как заговорили мы о славянских богах, случилось так, что я невольно рассказал девушке как попал я к викингам и кем был до того времени. Тут Ингрид принялась меня расспрашивать, и я едва удержался, чтобы не прогнать ее прочь,

А потом она пришла на другой день к вечеру, когда в доме все уже сели за вечернюю трапезу. Еду мне обычно приносила Сбыслава, но в тот раз вместо нее появилась Ингрид. Вошла, поставила миску на скамью и присела рядом со мной на постели.

– Я слышала будто по весне Орвар зовет тебя с собой в поход,– Так начала она разговор.

– Зовет. – Согласился я, – И я вправду думаю пойти с ним.

– Куда?– в голосе Ингрид мне почудилась едва уловимая дрожь. -Ты хочешь уйти из этого дома?

– Но это не мой дом, Я здесь чужой и все для меня чужие.

– Даже я?

– Ты – нет.

Она долго молчала, а потом сказала вполголоса:

– Я не хочу отпускать тебя, Эрлинг-скальд.

– Ты хочешь оставить меня здесь вечным пленником?

– А если так?

Я же, не понимая еще к чему она клонит, принялся говорить о морских походах и о своем одиночестве в стране Гардар. И говорил так до тех пор, пока Ингрид не оборвала меня:

– Ты, конечно, хороший воин. И хороший скальд. Только у тебя нет глаз. А потом она сказала так:

– Ты ничего не видишь, Эрлинг. Ты слеп, оттого и не можешь разглядеть в моих глазах мое сердце.

Тут-то я наконец понял о чем ведет речь прекрасная дочь Рагнара, и я испугался, что она скажет больше, чем я хотел бы услышать,

– Остановись, Ингрид!– Предостерег ее я,– Лучше бы тебе не доверять свои мысли своему языку!

– Нет, я скажу! – С вызовом глянула мне в лицо девушка.– Потому что ты-то сам боишься произнести это, Эрлинг-скальд!

– Ингрид, тебе надо уйти, прежде чем наш разговор зайдет слишком далеко.

– Прогоняешь меня?

– Молчи!

– Поздно. Я пришла сегодня не для того, чтобы молчать. Я пришла для того, чтобы первой открыть тебе свою любовь!

Я ждал этих слов – Ингрид ошибалась, говоря, что я слеп и ничего не вижу, и я сказал вот что, а придумал я эти слова заранее:

– Ты не должна так говорить, ибо все знают, что ты давно отдана Харварду из Конунгахеллы!

Я полагал, что Ингрид убежит в ту же минуту, но она сказала неожиданно весело:

– Ты боишься Харварда? или, может, моего отца?

– Мне не зачем их бояться.

– Тогда чего же ты ждешь?– Она приблизила свое лицо к моему лицу, и ее жаркое дыхание обожгло мне губы.– Что нужно тебе еще? Я твоя, скальд! Возьми меня!

Ее руки обхватили меня мягким кольцом. Так плющ обвивает порой могучий дуб, и нелегко бывает этот плющ распутать.

– Люби меня!– Часто дыша, прошептала Ингрид. -Люби меня!

Я попытался отстраниться, но она крепко прижалась ко мне и ее губы настойчиво искали мои губы.

– Ингрид!– проговорил я, с трудом превозмогая желание сжать в объятиях ее гибкое упругое тело.– Остановись, Ингрид!

– Ты боишься, что меня возьмет другой? окажи только слово – и я пойду с тобой, куда прикажешь!

Если бы она сказала эти слова раньше, там, в древнем славянском капище, я не стал бы долго раздумывать. Но сейчас…

– Я не возьму тебя с собой, Ингрид.– Твердо сказал я.– Я не люблю тебя.

Она встала так стремительно, что опрокинула скамейку с моим ужином. Мгновенно отступив назад, она заговорила, и голос ее дрожал, словно струна арфы под рукой неумелого скальда.

– Н не ждала услышать это от тебя, Эрлинг-певец!

и выбежала вон. Гордая дочь Рагнара не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.

Я сел на постели и сжал ладонями виски. Кровь бешено билась в жилах под моими пальцами, словно хотела алым фонтаном вырваться наружу. Великий Один отдал свой глаз за единственный глоток из источника мудрости, я же не пожалел бы и вдвое больше, только бы не было этого разговора с красавицей Ингрид.