Контролёр

Контролёр
Сергей Сергеевич Шишкин

"Контролёр" – книга о ревизорах, профессии не самой популярной, но имеющей значение для всех, а не только для финансистов и бухгалтеров. Автор стал ревизором неожиданно для себя и проработал им четверть века, сначала в валютном контроле Советского Союза времен "развитого социализма", а затем в ООН. Вместе с автором Вы пройдете путь начинающего ревизора в хитросплетениях внешнеэкономических связей страны той эпохи. Книга может быть полезной Вам, если Вы думаете о выборе профессии в сфере международной экономики или финансов, или просто хотите узнать о прошлом нашей страны и её "героях".

К возможному читателю

Это книга о людях не очень популярной профессии: ревизорах. О них не слагают легенды, не пишут романы. При упоминании о предстоящей какому-то учреждению или компании ревизии руководство и сотрудники бухгалтерии обычно бледнеют и клянут свою судьбу. Работа ревизоров не видна большинству из нас, но она затрагивает каждого. Прочитав эту книгу, вы поймёте это.

Если случайно открывший эти страницы думает найти в них увлекательные приключения, яркие характеры, пылкие страсти или глубокие философские размышления, то тут самое время отложить книгу – ничего этого здесь нет. Это записи про обычных людей, живших серой жизнью в довольно тусклое время и в довольно ограниченном профессиональном пространстве.

Однако, если читатель просто любит путешествовать во времени и пространстве (а эти записки дают такую возможность) и узнавать в прошлом что-то новое, о чём он никогда не слышал, а может быть, и слышал, но с чем никогда не сталкивался вплотную, то, пожалуйста, продолжайте на свой страх и риск – вы были предупреждены.

Все незначительные события, описанные здесь, действительно имели место, и все персонажи реальны. Автор знал этих людей, как правило, в узком профессиональном контексте. Их личности, несомненно, богаче и многограннее, о чём они, к сожалению, не могут поведать нам сами. Поэтому все имена и фамилии здесь изменены. Изменены и названия некоторых учреждений и фирм, дабы избежать неприятных правовых последствий, очень возможных в наш юридически просвещённый век.

С сегодняшней точки зрения масштабы и сложность некоторых комбинаций, о которых вы прочтёте здесь, вызовут у вас только усмешку. Вы – свидетели таких гигантских афер, перед которыми любые махинации времён «развитого социализма» выглядят невинными играми в напёрсток. И это относится не только к нашей стране. Но, как известно, у каждого времени – свои «герои».

Приятного чтения!

Вместо вступления

С утра в своей электронной почте я обнаружил послание от нашей начальницы, заместителя Генерального секретаря ООН, отвечающей за внутренний надзор в организации, с приглашением зайти в 16 часов на бокал шампанского по случаю её ухода в отпуск. Приглашение было адресовано всем её подчинённым – сотрудникам служб внутреннего надзора, и я не хотел отрываться от дел из-за такого пустяка – только толчея в нашем небольшом зале для совещаний, где почти каждый будет следить, сколько минут начальница уделит тебе для светского разговора о спорте и погоде. Но, вспомнив, что это, скорее всего, наша последняя встреча, и что, в сущности, за год, который она была нашим руководителем, шведка Инга-Брит Ахлениус проявила себя совсем не плохо, я решил пойти.

Когда я поднялся в её секретариат на 35-й этаж, народу там уже было много: ревизоры, в том числе и из моей секции, следователи, инспектора. Мелькали и новые для меня лица – нам недавно добавили должностей, в отличие от всех других подразделений организации, где проходило сокращение. Среди них – юные, довольно привлекательные мордашки (практикантки, наверное). Народ, вооружившись одноразовыми пластиковыми бокалами с шампанским, медленно перетекал в прилегающий кабинет Инги, по размеру не уступающий комнате для совещаний. Получив свою порцию шампанского от приветливо улыбнувшейся секретарши, я нашёл её и, дождавшись, когда она закончит очередной светский контакт, подошёл к ней.

– Это наша последняя встреча, – начал я, – с сентября я на пенсии.

– Ах да.

Инга выжидающе посмотрела на меня своими голубыми глазами.

Мне показалось, что мыслями она уже на своей даче под Стокгольмом и играет с внуками, о которых всегда рассказывает с такой гордостью.

– Хочу пожелать Вам удачи в оставшиеся четыре года.

Фраза прозвучала довольно официально. Вовсе не так, как я хотел.

– Спасибо. Сколько же Вы лет на этой работе? Я имею в виду всего?

– Двадцать пять. Пять лет дома и двадцать в организации.

– Ого, четверть века. А как это началось?

Как это началось: «Сингапурское дело» и Управление валютного контроля Минфина Союза ССР

Историю создания нового управления в Министерстве финансов Союза ССР Владимир Петрович поведал мне при личном знакомстве в июне 1977 года. Он выглядел в полном соответствии со своим телефонным голосом, когда мы договаривались о встрече: невысокого роста, интеллигентного вида, в очках и с копной седых курчавых волос на голове; по своим манерам он – вылитый научный сотрудник, каким и оказался при нашей дальнейшей беседе.

Созданию нового управления предшествовали следующие события. Около года назад нашему государству понадобилось закупить на мировом рынке большое количество зерна. Собственно, закупки зерна стали регулярными с середины шестидесятых годов в результате полного провала системы сельского хозяйства. В нашем плановом обществе существовали определённые резервы на случай всяких непредвиденных обстоятельств, но в этот раз нехватка зерна была особенно острой, а цены на мировых рынках зерна скакнули вверх. Были отданы указания всем министерствам и ведомствам принять меры по мобилизации дополнительных валютных средств. В первую очередь это касалось Государственного банка СССР, у которого по определению резервные средства должны быть в самой готовой форме: иностранная валюта плюс слитки золота в хранилищах. Валюта, конечно, предпочтительнее. Контракты на закупку зерна надо оплачивать в валюте, а золото ещё надо реализовать на мировом рынке, который, понятное дело, среагирует соответствующим образом на появившиеся дополнительные количества – цена на золото пойдёт вниз.

Наши банкиры к своему делу относятся профессионально и понимают, что если пачки иностранных банкнот лежат в их кладовых, то это прямой убыток государству: инфляция – рост цен – неумолимо съедает их покупательную способность. Деньги, кроме тех, которые надо выдать наличными из кассы сегодня или завтра, должны работать. Внутри страны иностранная валюта не работает, так что надо её размещать за границей. Но кому же можно доверить свои деньги, если ты в окружении империалистических хищников, которые спят и видят, как бы нанести тебе какой ущерб? Чтобы снизить уровень риска, наши банкиры идут проторённой дорожкой всех финансовых воротил: организуй свой банк в том месте, где твои деньги будут приносить тебе наибольшую прибыль. У нашего госбанка есть несколько таких «дочерних» банков: созданный ещё в двадцатые годы Московский народный банк, или сокращённо Моснарбанк в Лондоне, Эйробанк в Париже, Ост-вест Хандельсбанк во Франкфурте и Восток Хандельсбанк в Цюрихе. Эти банки находятся в полном владении Госбанка СССР, но действуют по законам стран, где они зарегистрированы. Крупнейший из них – Моснарбанк имеет свои отделения в Бейруте и Сингапуре. Вот из-за этого бананово-лимонного сингапурского отделения Моснарбанка и разгорелся весь сыр-бор.

Банки размещают свои деньги и деньги своих вкладчиков разными способами. Можно просто давать их в долг под соответствующий процент и надёжное обеспечение. Долг может быть на один день, а может быть и на несколько лет в зависимости от того, какой процент готов платить заёмщик, насколько ты ему веришь и какие гарантии возврата он даёт банку. Можно купить ценные бумаги: акции или облигации, которые будут приносить тебе определённый доход и которые банк может продать с прибылью или убытком, когда ему самому нужны деньги. Тут нужно следить, чтобы эти ценные бумаги не обесценились в один прекрасный день. А можно купить здание или земельный участок, сдавать его в аренду и ждать, когда цена на него поднимется так, что при продаже у тебя будет прибыль.

Банковское законодательство иногда определяет, какое минимальное количество наличных денег каждый банк должен иметь в своих кладовых. А как банк размещает остальные средства – решает его владелец. Тут принцип довольно простой: чем больше риск, тем больше прибыль. Понятно, что у советских банкиров отношение к риску весьма негативное: если выиграешь – ну, дадут премию, ну, повысят в должности; а если прогоришь с государственными деньгами – это дело подсудное. Тут ещё что важно – с нашей плановой экономикой и провальным сельским хозяйством никогда не знаешь, сколько денег и когда с тебя могут потребовать из Москвы.

В сингапурском отделении Моснарбанка размещением свободных средств занимался местный китаец, работник очень толковый и шустрый. Исходя из своих знаний местных условий и самых лучших намерений по отношению к своему хозяину, он и вложил значительную часть денег банка в многообещающую сингапурскую недвижимость. Свободных земельных участков в этом крохотном государстве-городе (что-то типа тропического Лихтенштейна только с крупнейшим в регионе, если не в мире, морским портом) почти нет, и в условиях начинающегося экономического бума на этом можно было хорошо заработать.

Не тут-то было! Как раз от хозяина – Моснарбанка в Лондоне – приказ, полностью повторяющий приказ ещё большего хозяина в Москве: пожалуйте все имеющиеся денежки в головную контору. И быстро! Нечем за зерно платить. Когда денежки пришли в Москву, там их посчитали и обнаружили нехватку в несколько миллионов по сравнению с расчётами. Где разница? Из Лондона вопрос адресуется в Сингапур, а оттуда отвечают: «Вы знаете, у нас тут они вложены в сингапурскую недвижимость в ожидании больших прибылей». А здесь уже из Совета министров СССР торопят и вежливо просят объяснить причину задержки, потому что в соответствии с правительственными указаниями Минвнешторг уже заключил многомиллионные контракты на импорт зерна, а Минморфлот уже зафрахтовал суда для его перевозки. Остаётся немногое: заплатить.

Я не знаю, как происходило обсуждение этой прискорбной ситуации в Совете министров, но результат разбирательства мне сообщил, картавя и немножко заикаясь, Владимир Петрович при нашем первом же разговоре. Вопрос о многолетнем руководителе Госбанка СССР решён: в ближайшее время он уходит на заслуженный отдых, хотя и надеялся поработать ещё на благо отечества. Его заместитель, отвечающий за все валютные операции и за работу советских заграничных банков, разжалован в экономисты и отправлен на работу в сберкассу. Это сообщение меня расстроило, поскольку этого человека я знал лично. Он стал заместителем председателя государственного банка, когда ему ещё не было сорока лет, что в нашем престарелом руководстве было явлением исключительным. Всего два года назад наш торгпред в АРЕ поручил мне сопровождать его и Виктора Геращенко, который был тогда начальником управления Внешторгбанка, в их поездке в Египет, где они решали межбанковские вопросы с руководством местного центрального банка. Он произвёл на меня впечатление хорошего профессионала и динамичного лидера, к тому же приятного в личном общении, несмотря на свой высокий пост. Глава Моснарбанка в Лондоне был срочно отозван в Москву и уволен из системы госбанка. Советский же руководитель злополучного сингапурского отделения был приговорён советским судом, «самым справедливым судом в мире», к расстрелу, который был заменён указом Президиума Верховного Совета СССР на восьмилетнее тюремное заключение. Это к вопросу о рисках в банковском деле.

Ещё одним результатом разбирательства, имеющим непосредственное отношение к моей встрече с Владимиром Петровичем, было решение Совмина возложить на Минфин функции контроля за финансовой и коммерческой деятельностью всех организаций, имеющих права выхода на внешний рынок, включая их отделения, филиалы, представительства и тому подобное. Дело в том, что при обсуждении «сингапурского дела» в Совмине больше всех горячился министр финансов. Он совершенно справедливо указал присутствующим на то, что советские хозяйственные учреждения за границей, действующие по законам стран, где они находятся, не подпадают под его контроль, в отличие от всего, что финансируется из госбюджета и подлежит ревизиям контрольно-ревизионного управления Минфина или КРУ, при одном упоминании о котором бледнели лица всех, кто отвечал за расходование бюджетных денег в нашей стране. И вот вам результат! Если такое стало возможным в скромной банковской конторе в каком-то Сингапуре, который не на всякой карте и найдёшь, то можно себе представить, что творится с народными деньгами в более солидных заведениях, расположенных в главных хозяйственных точках мировой капиталистической системы.

Осознав всю опасность такого положения, Совмин немедленно решил возложить на Минфин контроль за всеми этими точками, образовав для этого специальное управление валютного контроля. И вот это самое управление валютного контроля и находится сейчас в процессе формирования. А процесс начался с того, что Минфин, покопавшись в своих кадрах, нашёл Владимира Петровича Тукина, скромного кандидата экономических наук, заведующего отделом мировых финансов в научно-исследовательском финансовом институте, который и стал первым начальником нового контрольного органа с такими широкими полномочиями. Владимир Петрович привёл с собой своего молодого сотрудника, тоже кандидата наук. Кроме того, в его подчинение перешли четыре ревизора, которые в грозном КРУ занимались ревизиями советских посольств и других бюджетных госучреждений за границей. Теперь же вопрос стоял о привлечении на работу тех, кто хоть что-то понимал в коммерческой деятельности, которую, собственно, и предстояло проверять новому управлению.

Несмотря на свою интеллигентность и чисто научное прошлое, Владимир Петрович оказался человеком очень практичным и деятельным. Решение о том, что я – именно тот человек, который ему нужен, пришло к нему, как я уловил, прямо в ходе нашей часовой беседы, и он тут же спросил о моём желании работать под его началом. Я несколько замялся, так как совершенно не мог себя представить в роли грозного ревизора Минфина. Тут же Владимир Петрович, уже узнавший от меня, сколько я получаю в институте мировых рынков, предложил мне для начала как минимум на треть больше. Я попросил времени подумать, но в душе уже был готов, выражаясь высоким штилем, «вступить на новое поприще». В своём богатом воображении я уже видел себя, шагающим по улицам мировых хозяйственных центров и раскрывающим многомиллионные аферы нечистых на руку дельцов.

Меня сильно подкупала интеллигентность возможного будущего руководителя. Кроме того, приятно тешило самолюбие сознание того, что я нужен для настоящего, важного дела. Когда через два дня я позвонил Владимиру Петровичу, чтобы сообщить о своём согласии, тот был явно обрадован и ещё более деловит: «Надо это оформить как перевод из Минвнешторга. Учитывая, что отпустить Вас так просто не захотят, придётся подготовить письмо министра финансов вашему директору института. Он его, кстати, знает лично. А уж министру финансов СССР они вряд ли откажут».

Владимир Петрович оказался абсолютно прав. Когда через две недели меня вызвал начальник отдела кадров Института мировых рынков, где я трудился в скромной должности младшего научного сотрудника, и протянул для ознакомления то самое письмо, его поведение было очень уважительным. Казалось, что официальный бланк и короткая подпись под письмом буквально физически давили на него. В письме нашему директору министр финансов ссылался на постановление Совмина (судя по номеру постановления, оно было «закрытым», то есть не предназначалось для всеобщего сведения), которым Минфину поручалось создать управления валютного контроля. Это управление следует укомплектовать специалистами, имеющими опыт внешнеэкономической работы, а такой-то сотрудник института имеет нужную квалификацию, и его необходимо направить на работу в это подразделение в порядке перевода и по возможности скорее. Коротко и ясно. Правда, перед подписью министра стояло: «С уважением», вероятно, как дань личному знакомству. В углу письма стояла краткая резолюция директора института: «Отдел кадров: оформить перевод». Я долго не мог понять значения того, что поступлю на новую работу «в порядке перевода», пока Владимир Петрович не объяснил мне, что, учитывая характер нового управления, попасть туда просто по заявлению, так сказать «с улицы», было исключено.

Внушительное тёмно-серое здание Министерства финансов на улице Куйбышева, или Ильинке, принадлежавшее до революции Азовско-Черноморскому (по другим сведениям, Азовско-Ростовскому) банку – это только видимая часть финансового центра страны. На самом деле, Минфин занимает и соседнее здание, протянувшееся по Ильинке и загибающееся в следующий переулок, и два внутренних строения, перпендикулярных основному и образующих два внутренних двора. Поэтому в помещениях – переплетение коридоров, переходов, лестниц, смешение разных стилей, разная высота потолков, размеры и формы окон и дверей. Требуется какое-то время, чтобы сориентироваться и не заблудиться. В основном здании на верхнем этаже – кабинеты министра и его заместителей, их секретариаты и зал заседания коллегии. Этажом ниже – руководители основных управлений, среди которых и начальник главного валютно-экономического управления, включающего наше управление валютного контроля. Все остальные подразделения в главном валютно-экономическом управлении называются отделы. Таким образом, подчёркнута наша особая роль. У начальника два освобождённых заместителя и два зама, которые руководят крупнейшими подразделениями – наш Владимир Петрович и Галина Михайловна Шустрова, начальница отдела финансирования внешнеэкономических связей.

Первая прогулка по зданию министерства впечатляет широчайшей сферой деятельности этого ведомства, о чём свидетельствуют таблички на дверях. Тут и главное бюджетное управление, и управление бюджетов союзных республик, налоговое управление, управления финансирования промышленности, сельского хозяйства, транспорта и связи, здравоохранения, образования и науки, торговли, социально-культурных учреждений, органов государственного управления и т. д., и т. п. На дверях некоторых помещений, выходящих окнами во двор, табличек нет, и они снабжены панелями с кнопками, на которых посвящённые должны набрать определённый код, чтобы попасть внутрь. Из министерского телефонного справочника становится ясно, что за этими дверьми скрываются управления, занимающиеся финансированием министерств обороны, оборонной и космической промышленности и административных органов, то есть судов, прокуратуры, КГБ и МВД. Воистину, всё в нашей стране зависит от этого здания. Такое понимание приятно тешит моё самолюбие: теперь и я – часть этого могущественного аппарата.

Чтение справочника ещё более укрепляет моё уважение к новому месту работы. Минфину принадлежат типография Гознака, где печатают деньги и другие ценные бумаги типа облигаций и лотерейных билетов; Гохран с алмазно-гранильными предприятиями (оба этих подразделения имеют свою собственную военизированную охрану); Алмазный фонд в Кремле (ну, мы знаем, кто его охраняет); издательство «Финансы» и разные вспомогательные службы. Кроме того, Минфину Союза ССР фактически подчиняются министерства финансов союзных республик и вообще все финансовые органы: областные и городские финансовые управления и районные финансовые отделы. Государство держит под контролем всё, кроме мелких приусадебных хозяйств и дачных садовых участков, а также кооперативных сбытовых и потребительских обществ.

Понятно, что самый действенный контроль в экономике – это финансовый: не дашь денег – их и не растранжирят; и финорганы всех уровней выделяют деньги строго целевым назначением в соответствии с утверждёнными сметами и бюджетами. А в сметах и бюджетах расписано всё: фонд заработной платы в соответствии со штатным расписанием и сеткой должностных окладов или сдельных тарифов; премиальный фонд (в процентах от фонда заработной платы); административные и хозяйственные расходы в соответствии с расходными нормами и утверждёнными тарифами; все показатели хозяйственной деятельности (затраты на сырьё, производство и реализацию, выручка от реализации – все оптовые и розничные цены утверждены, прибыль или убытки, отчисления от прибыли, налог с оборота, дотации и т. д.). Окончился срок, на который денежки были выделены, – будьте любезны, отчитайтесь, как вы их потратили и сколько получили. Частота отчётов – раз в квартал. Нет отчёта – нет следующего финансирования, то есть разрешения отделению госбанка, где находится ваш счёт, выдавать вам деньги. И побеспокойтесь, чтобы ваши отчёты не очень отличались от того, что было предусмотрено в сметах и бюджетах, иначе – ждите проверок и со стороны финорганов, и со стороны банка. Конечно, ревизовать вас будут в любом случае, но показывать в отчёте расхождения с тем, что было запланировано, это значит настойчиво приглашать проверяющих. Система выглядит стройной и непробиваемой.

А теперь подумайте сами с высоты вашего опыта существования в другой экономической формации: насколько такая система жизнеспособна. Может ли она оперативно реагировать на события и постоянные перемены, в которых и заключается наша жизнь? Ещё удивительно, что она просуществовала столько времени.

Но мы отвлеклись и забежали вперёд. Пока что система выглядит незыблемой, особенно учитывая мощную деятельность партийных и государственных органов убеждения сомневающихся и исправления неубеждённых.

В здании министерства у нового управления пока своего места нет, хотя хозяйственная служба и получила соответствующие указания. Нам отведено помещение для совещаний на хорах громадного двусветного актового зала министерства – бывшего операционного зала Азовско-Черноморского (или Азовско-Ростовского) банка высотою в два этажа и с люстрой, которой позавидовала бы главная люстра Большого театра, если бы, конечно, смогла увидеть соперницу. Наше помещение просторно, высотой в треть высоты актового зала; во всю его длину стоят четыре ряда маленьких столиков, соединённых ёлочкой, с выдвижными досками для ведения записей. Рассчитано оно человек на сто, а нас пока восемь человек – первых сотрудников управления валютного контроля Минфина СССР.

Теперь самое время познакомиться с этими людьми. Как говорится, народ должен знать своих героев. Про Владимира Петровича Тукина, нашего начальника, вы уже знаете. Он не сидит с нами в нашем временном помещении. Для него нашёлся маленький кабинет поближе к начальству. С нами сидит его заместитель – Светлана Васильевна Воронова, небольшая женщина лет пятидесяти с тихим голосом и аккуратно зачёсанными в пучок седыми волосами. Одевается она просто, но довольно элегантно. Трудно поверить, что она пришла из грозного КРУ, где заведовала отделом ревизий совучреждений за границей.

С ней пришли из КРУ и единственные среди нас профессиональные ревизоры. Это Андрей Розанов – низкого роста крепыш с неестественно красными щеками и густой чёлкой каштановых волос на лбу; Аня Рахманова – статная русская красавица с платиновой короткой копной волос, сросшимися над переносицей тёмными бровями и серыми глазами; Алексей Пузырёв – самый молодой из нас, но ужасно важничающий полный брюнет в очках.

Кроме них Владимир Петрович знакомит меня с пришедшим из научно-исследовательского финансового института долговязым Андреем Герасименко, типичным молодым кандидатом наук. Тут же – вальяжный полный блондин в очках с золотой оправой и в отлично пошитом деловом костюме Эрик Савин, который только что вернулся из Лондона, где работал в представительстве Ингосстраха. Его полная противоположность по внешности Игорь Заваляев – невысокий тихий брюнет с короткой стрижкой, но тоже в хорошем костюме, выдающем недавнее пребывание за границей. Он приехал из Парижа, где был финансовым директором фрахтовой компании Минморфлота.

Коллектив разношёрстный, но пока никто из моих новых коллег не вызывает у меня отрицательных эмоций. Надеюсь, что это взаимно. Знакомимся ближе во время перекуров и обеденных перерывов в минфиновской столовой, приятно удивившей меня своими низкими ценами и добротными блюдами. Наши две женщины – Светлана Васильевна и Аня, минфиновские старожилы, – говорят, что здесь же есть неплохой стол заказов, где можно купить дефицитные в обычных магазинах продукты без толчеи и личных связей с продавцами.

Ну, а что же с работой? Моя трудовая деятельность на нуле. Все нужные для работы материалы секретны. А чтобы переоформить «допуск», который у меня уже был во Внешторге, требуется недели две. Te, кто раньше работал в Минфине, этот допуск уже имеют, а все, пришедшие со стороны, должны ждать. Ничего страшного – подождём.

Пока Светлана Васильевна предлагает ознакомиться с несекретными актами ревизий загранучреждений, которые она проводила, работая в КРУ. Чтение довольно скучное. Такое-то посольство перерасходовало такую-то статью сметы, а другое – затеяло строительные работы без технической документации и отдельной сметы, а расходы провело по обычным статьям. Особенно часты перерасходы по статье представительских расходов: по нормам положено столько-то на гостя и столько-то на приглашающего, а израсходовано больше. Или на столько-то приглашённых положено столько-то с нашей стороны, а присутствовало больше. Или не приложено к счетам списков приглашённых и присутствующих с нашей стороны. Надеюсь, что мне не придётся заниматься такими проблемами. Не для того меня взяли из Минвнешторга.

Я вспоминаю свою работу в Торпредстве СССР в Арабской Республике Египет. Сбор информации – это контакты с местными чиновниками, фирмачами и коллегами из других миссий. Можно, конечно, встречаться в официальном порядке и беседовать в служебных кабинетах. Но ценные люди на работе обычно заняты, да и поговорить на нужные темы в этой обстановке не всегда удобно. Необходимы неформальные контакты, а это – рестораны, кафе, ночные клубы. Наши зарплаты на такие расходы не рассчитаны. Редких приёмов в посольстве и торгпредстве для этого мало. В свою маленькую квартирку в торгпредском здании тоже не позовёшь. Вот и приходится крутиться.

По актам ревизий КРУ направлены письма в МИД с предложениями навести порядок и соблюдать финансовую дисциплину. Язык актов настолько сухой, что никаких эмоций вскрытые нарушения не вызывают. Да и цифры перерасходов не впечатляют: десятки, в крайнем случае, сотня-другая тысяч рублей. Правда, если перевести в валюту, то это уже солидней, особенно для того, кто знает, что на эти деньги можно приобрести «там» и сколько это стоит «тут». Пересчёт ведь по официальному курсу, а это – семьдесят копеек за один доллар США. Современный читатель, ты хотя бы слышал о таком курсе?!