Вторжение

– А не заткнуться бы тебе? – сейчас Егору было до глубины души жалко несчастную девчонку, выбравшую столь неудачный способ решения проблемы. – Ты и тут не особо вырос, раздуваешь щёки, а на деле пустое место и звать тебя никак!

– Чего это никак? – оскорбился пацан. – Корень я! Понял? Меня в стае все боялись, понял? Сейчас как врежу, соплями умоешься, падла! – он явно заводил себя потоком ругательств. – Все умоетесь, харкать кровью будете!

– Слышь, пацан, или как там тебя, Корень, заткнись, пока зубы на месте! – Михалыч сцапал пацана за плечи и встряхнул его как куклу. – По виду нормальный, хоть и торчок, а ведёшь себя, как сявка последняя. Где ты там тусовался, в какой-такой стае? Соберутся, как шакалы, в кучу и наводят страх на людей – мол, мы сила! Дашь таким по соплям, сразу бегут к мамке жаловаться, что их полиция обижает!

Он оттолкнул его в сторону, демонстративно вытирая руки о гимнастёрку, словно прикоснулся к чему-то грязному и неприятному. Пацан хотел было ринуться на него, но не решился.

– Ты… вы все… волки позорные… чмошники… да я вас… – Корень умолк и отвернулся, явно утирая выступившие слёзы.

Ещё бы, ведь настоящие пацаны никогда не плачут. Все замолчали, рассевшись на освободившихся скамейках, как нахохлившиеся на морозе воробьи. Алина, казалось, и не дышала вовсе, лишь иногда вздрагивая, словно от холода. Корень, отвернувшись, застыл, как немое изваяние. Михалыч привалился к стене и тяжело дышал, подобно рыбе, выброшенной на берег. Егор утирал пот и тёр глаза, не понимая причин внезапного ухудшения состояния. Спрашивается, как им может стать хуже, если они уже умерли?

– И чего же так хреново стало? – неожиданно вскинулся пацан. – Ну, с этой ясно – увидала себя в гробу и сдулась, как шарик. А мне-то за что такое счастье? Я ж и не знаю её вовсе!

– Народ, что-то мне тоже поплохело, аж дышать трудно, – признался Михалыч, с трудом поднимая потяжелевшую голову. – Может, того? Дальше помираем?

Егор прислушался к себе – он не сразу обратил внимание, что силы, настроение, желание думать как-то резко начали притупляться, словно кто-то…

– Стоп! А это кто? Эй, уважаемый, вы почему остались? – обратился он к старичку, старательно укрывающемуся за фикусом. – Все его видят? Эй, ты живой?

Глупо поступил, ежу понятно, что слова призрака для живого человека – звук пустой, но старик, как ни странно, его услышал.

– А чего? Нельзя? Я, вообще-то первый сюдыть пришёл! – напористо ответил старик, выйдя из тени. – Это моя территория, тут я охочусь, так что шли бы вы, пока я уравнителей не позвал, – с нескрываемой угрозой в голосе добавил он.

При этом его выцветшие от старости глаза перебегали с одного на другого, он явно боялся их. Давно немытые волосы лохмами торчали из-под потерявшей форму фетровой шляпы, смотревшейся глупо в сочетании с валенками на босу ногу. Старик демонстративно держал руки в карманах старенького, кое-где протёртого до дыр плаща непонятного пегого цвета. Он был похож на петуха, которому положено быть главному во дворе, но боящегося всего на свете.

– Это на кого ты тут охотишься? – подскочил Михалыч, от злости почувствовавший неожиданный прилив сил.

– По ходу мы тут добыча, угадал, старикан? – Корень явно настроился на драку, оглядываясь по сторонам на предмет кирпича или доски. – Он же у нас энергию сосёт, как вампир! Я в кино видел таких вурдалаков!

– Всё-всё, не будем ссориться, – старик явно напугался, но не сдался, мгновенно, как хамелеон, подстроившись под ситуацию. – Тут на всех хватит, – угодливо улыбаясь щербатым ртом, прошамкал он. – Новички? Только что откинулись? Ещё не в теме? Понимаю! Могу поделиться информацией за малый процентик, – он снова оживился, довольно потирая сухощавые ладошки.

– Поделишься и без процентика, – как отрезал Михалыч, – ещё должен будешь, понял?

– Так, стоп, давайте без угроз и наездов! – вступился Егор. – Что вы там, уважаемый, по поводу поделиться информацией говорили?

– Да, накостылять ему и пусть проваливает, – пацан кинулся к старику, с явным намерением исполнить задуманное, но покатился кубарем, споткнувшись о выставленную ногу Алины.

– Не суйся, чмо, не дорос ещё до мужских разговоров, – как оглашенная заорала Алина, непонятно откуда черпнув энергии.

Её лицо пошло красными пятнами, грудь вздымалась в приступе ярости, сжатые кулаки тряслись от желания врезать мальчишке за всё, чем он её обидел.

– Слушайте, – рявкнул Егор, привлекая внимание присутствующих, – если мы умерли, сдохли, откинулись, склеили ласты, это не значит, что мы перестали быть людьми! Что вы знаете об этом мире? Ничего! У старика есть информация и она нам нужна! – Егор перешёл с крика на обычный тон, немного откашлявшись, продолжил. – Сядьте, просто сядьте и заткнитесь, если не можете нормально, по-человечески разговаривать!

Он дождался, пока все снова расселись по скамейкам, затем пригладил волосы, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь и приводя мысли в порядок. Работа программиста, да ещё в стрессовых ситуациях, когда проект уже сдаётся заказчику, а в коде выявлены ошибки, приучила его концентрироваться не на эмоциях, а на поиске моментального, эффективного решения.

Потом, после подписания договора можно будет выпить пивка, поплакаться в жилетку напарникам или девчонке, расслабиться и забыть о мозгодробительной суете запуска программы. А в момент опасности нужно, как это делают кошки, не бежать сломя голову неведомо куда, а сжаться, оценить обстановку, чтобы потом моментально принять единственно правильное решение и прыгнуть в нужную сторону, вложив в этот бросок все силы.

– Да, мы новички, мы ничего не знаем, готовы получить информацию! Что для этого нужно? – Егор говорил медленно, рубящим движением ладони как бы подтверждая сказанное.

Старичок смотрел на Егора с недоверием, с опаской, тянул паузу, словно ждал какого-то события или знака. Но, так и не дождавшись, пожевал губами и сухо произнёс:

– Энергия, молодой человек, просто энергия, здесь за всё платят энергией!

– Не говорите загадками! Какая энергия?

Егор, попав в роль просителя, чувствовал себя паршиво. Непонятные ответы старика злили его, заставляя терять самообладание, которым он так гордился.

– Та самая, – старичок ткнул пальцем в сторону Егора, – ваша энергия, – как для непонятливых детей пояснил он. – Все мы всего лишь энергия. У кого больше, у кого меньше. Хочешь жить, ищи энергию! – на его давно небритом лице мелькнуло подобие довольной улыбки.

– Жить? – удивилась Алина. – Мы же померли уже, мы же в раю или аду, если я правильно понимаю. Какая жизнь?

– Обыкновенная жизнь, – озадачился старик. – Как у всех. Или ты о другом? А-а-а, понял! Это всех с панталыку сбивает, кто на новенького, – он махнул рукой. – Бегают, выпучив глазёнки, кто котлы с чертями ищет, кому манну небесную подавай и сорочку белую. Только нету здесь ничего, – он развёл руками, – это же обычный мир, откель тут котлам и чертям взяться?

– Так мы… – Михалыч подхватился со скамейки и шагнул к старику с таким видом, что тот мигом ретировался обратно за фикус, – получается, что мы ещё и не умерли совсем? Типа в коме ещё или как-то там на грани между жизнью и смертью?

Все переглянулись, во взглядах искрами мелькала радостная надежда – не всё потеряно, ещё может что-то измениться. Кроме Алины, конечно. Она с тоской смотрела на окружающих, готовая снова заплакать.

– В смысле? Раз вы здесь, стало быть, померли, ну, или того, на грани, – испугавшись выражения лица Михалыча, добавил старик. – Мне это неведомо, судари! Моё дело маленькое, работу делай, плати налоги и живи себе в своё удовольствие, пока не сдохнешь.

Его слова никого не обрадовали – ясно, что ничего неясно. Если и на грани, то ещё чуток и будешь за её пределом, нашу медицину все знают, тут не забалуешь без тугого кошелька. Живые и те постоянно на грани, а почти покойники, наверняка помрут, чтобы койко-место зазря не занимать.

– Ладно, а что значит быть в этом мире? В каком мы мире? Почему мы видим живых людей, мы призраки? – Егор спешил, словно кто его в бок пихал, подгонял, заставляя делать всё быстрее, пока есть такая возможность.

– Плата вперёд, – осторожно напомнил старичок. – Кто вас знает, вдруг вы мошенники? Я вас в первый раз вижу, никакого доверия не испытываю, а время, между прочим, трачу.

– Хорошо, бери плату, – моментально согласился Егор, принявший на себя по всеобщему молчаливому согласию роль главного. – Что для этого нужно?

– Да, ничего не нужно – ты сказал, я забрал! – старичок явно повеселел и приободрился, разрумянился, словно чаю с мёдом попил.

– А не многовато? – хрипло спросил Егор, чувствуя сильный упадок сил. – Ты бы хоть порциями забирал.

– Ничего, ты молодой, сильный, быстро своё наберёшь. А мне ждать некогда, того и гляди пропаду совсем, – он шмыгнул носом, скривился, вызывая сочувствие всем своим видом. – Стало быть, раз заплатил, мотай на ус и не говори, что мало сказано. Да, ты садись, парень, в ногах правды нет, а в твоих сейчас и подавно.

Старик, откашлявшись, начал неспешно рассказывать.

– Давно это было, а помнится, как вчерась. Вышедши я скотине сена подбросить, а впотьмах и смех и грех наступил на грабли, упал и прямиком на вилы. Вроде как самоубийство, а с другой стороны – несчастный случай на производстве. Деревня наша – три двора, три кола, сам себе и кузнец, и пахарь, и доктор, и поп. Провалялся до утра, никто даже и не хватился, что дед пропал. Может, и выжил бы, ежели какая зараза вспомнила, а так через пару часиков замёрз насмерть. Такая вот печаль жизни.

Он помолчал, словно заново переживая давнее событие, никто его не торопил. Да и куда торопить, если впереди вечность?

– Сижу я эдак вот возле своего трупа и думу гадаю, чего это меня никуда не тянет – ни вверх, то бишь в райские небеса, ни вниз, стало быть, на горячую сковородку за грехи мои тяжкие? Я ж любил при жизни и водочки выпить и с бабами покуролесить… кхм, это я отвлёкся малёха. В общем, схоронили меня…

– Слушай, дед, – перебил его Корень, – может, ты ещё про мамонтов расскажешь? Давай короче, ближе к делу! Какой тут расклад, кто главный, чего бояться, где чего брать?

– Торопыга, – ухмыльнулся, ничуть не обидевшийся дед, – сам такой в малолетстве был. Всё мне дай прямо с пылу с жару, невмочь ждать было. Ты, парень, пойми, скажу я тебе, что ты хочешь, так ведь ты всех вопросов не задашь, ты ж ничего об энтом мире не знаешь. Усёк?

Пацан обиженно надулся, но не стал напирать.

– Да, не держи зла, парень! Если кратко, то не все попадают сразу в рай или ад – это понятно? Ага! А вот мне нет – не уверен я, что есть какой-то рай или ад. Потому как сама жизнь наша грешная она похлеще ада будет, а успокоился в земле и вона тебе чистый рай – за скотиной ходить не надо, пахать-сеять не требуется, детей на ноги ставить не нужно, от бабы проклятущей сбежал и потерялся. Ну, чем не райская жисть?