Гора эдельвейсов. Повесть

***

Вспоминая этот разговор, Алексей беспомощно смотрел в глаза Лии Томпсон. Чистые добрые глаза женщины, которая так долго вытаскивала его из смертельной темноты. Он должен сказать: «Нет, мой отец не тот знаменитый профессор Пименов. Просто тёзка». Потому что отец хотел навсегда отрезать себя от этого мира.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – растерянно произнёс он.

– Ну как же! Великая вакцина, которая избавила человечество от страха смерти. Виктор Пименов…

Лия сделала паузу, сглотнула и снова заговорила – быстро, с незаметной прежде страстью. На её фарфоровых скулах выступил румянец.

– Я восхищаюсь этим человеком. Настоящий учёный, истинный гуманист! Вы знаете, как он поступил с Нобелевской премией, которую ему присудили за вакцину бессмертия?

Алексей мотнул головой. Он в самом деле не знал. Никогда не слышал, что его отец – нобелевский лауреат.

– Он отдал все деньги на строительство детской клиники в Африке, – быстро сказала доктор Томпсон.

Казалось, она сейчас заплачет от волнения. Алексей почувствовал нестерпимый стыд от того, что вынужден обманывать эту замечательную девушку. Потому что не может плохой человек так переживать, так восхищаться благородным поступком!

– Профессор Пименов был хорошим другом моего отца, – продолжала Лия. – Они переписывались, встречались. А потом Пименов пропал бесследно. Были догадки, что он скрывается в каком-нибудь монастыре. Ведь только религиозные люди не делают ПВЖ.

– Что это такое? – спросил Алексей.

– Прививка вечной жизни. Разве вы…

Но тут в дверь постучали. Заглянула неизвестная медсестра, быстро сказала по-английски:

– Извините, доктор, профессор Томпсон просит вас зайти к нему.

Врач дружелюбно улыбнулась Алексею:

– Отдыхайте, мой дорогой. Скоро вам принесут обед.

Высокая белая дверь закрылась. Алексей остался один со своими мыслями – слишком сложными, слишком гнетущими для пациента травматологической клиники.

Глава 3. Человек без антител

Лия прошла через вестибюль с огромными панорамными окнами. Это было едва ли не единственное место в клинике, где можно было увидеть окружающий мир. Белые жалюзи закрывали окна палат, чтобы не тревожить пациентов ярким светом.

«Надо же, листва на деревьях совсем тёмная. Скоро начнёт желтеть. Выходит, я совсем пропустила лето?» – с лёгкой грустью подумала Лия.

Она приезжала в клинику засветло, уезжала в сумерках. А зачастую оставалась на ночь. Конечно, никто не требовал работать так много. Просто клиника была единственным местом, где Лия не чувствовала пронзительной тоски.

– Добрый день, Марк! Здравствуйте, доктор Уэст! – вежливо здоровалась Лия с проходящими по коридорам коллегами.

И никому не пришло бы в голову, что эта милая улыбающаяся девушка отчаянно грустит. Всегда. Постоянно. Это можно было заметить только по выражению её глаз. Но врачам и медсёстрам большой клиники некогда вглядываться друг другу в лицо. Они заняты спасением человеческих жизней.

Да, вакцина ПВЖ избавила людей от естественной смерти. Она предотвращает окисление клеток, которое приводит к их старению и отмиранию. Но ни одна самая чудесная вакцина не защитит человека от аварий, катастроф, ранений. Поэтому врачам по-прежнему некогда вглядываться в лица своих коллег.

Думая об этом, Лия невесело улыбнулась. А потом придала лицу обычное добродушно-спокойное выражение. Она входила в кабинет профессора Томпсона. Незачем зря волновать отца.

– Здравствуй, моя дорогая! – воскликнул тот, вставая из-за стола.

Он обнял Лию, и она вдруг испугалась, что сейчас не выдержит и расплачется у отца на плече. Как в детстве, когда прибегала к нему с ушибленной коленкой или обидой на подружку.

– Ты сильно похудела, – сказал профессор Томпсон, держа Лию за тонкое запястье. – И глазки какие-то грустные. Ты слишком много работаешь, детка! За всё лето ты ни разу не выбралась в отпуск.

– Я не могла оставить моего русского пациента, – ответила Лия, стараясь говорить нарочито бодрым голосом. – Ты ведь уже знаешь, он вчера вышел из комы. Показания приборов прекрасные, анализы тоже…

– Кстати, об анализах. Именно из-за них я тебя и вызвал, – вмиг нахмурившись, произнёс профессор.

Он вернулся за стол и указал Лии на свободное кресло. Нажал кнопку на клавиатуре, и на большом экране, висящем на стене, высветились колонки латинских букв и цифр.

– Вчера пришли результаты генетического анализа Алексея. Посмотри внимательно!

Лия посмотрела несколько секунд. Потом удивлённо воскликнула:

– Нет антител, которые образуются после ПВЖ! В первый раз такое вижу!

– А я уже видел, – ответил профессор, отключая экран. – Семь лет назад, когда к нам привезли буддийского монаха со сложной травмой позвоночника. У него тоже не было антител ПВЖ. Знаешь, почему?

– Нет, – с лёгким испугом ответила Лия. Она во все глаза смотрела на отца.

Тот спокойно пожал плечами.

– Видишь ли, все религии мира утверждают, что мы бессмертны без всяких вакцин. Наши души после смерти перейдут в другой мир. А тело смертно, таков божий закон.

– Но это так жестоко! – возразила Лия. – И никем до сих пор не доказано, что загробная жизнь существует.

– Главное отличие религии от науки – вера без доказательств. Понимаешь? Религиозные люди просто верят, и они настолько убеждены в своих идеях, что готовы отказаться от бессмертия, открытого наукой. Монахи и священнослужители не делают ПВЖ.

– Как же так? – удивлённо спросила Лия. – Ведь существует международный закон… ПВЖ обязаны делать все, кому исполнилось восемнадцать.

– Закон оговаривает, что от прививки можно отказаться по религиозным и морально-этическим соображениям. Но давай вернёмся к нашему пациенту. Его нашли туристы на горной дороге, где-то на Северном Кавказе. Вызвали медицинский вертолёт, на котором его перевезли в Москву, а оттуда к нам. Без документов, – многозначительно произнёс профессор.

Дочь внимательно посмотрела ему в лицо. Она не перебивала, хотя видно было, что догадка готова была сорваться с её языка.

– Никакого удостоверения личности, кроме браслета с надписью «Алексей Пименов». Фамилия всемирно известного учёного, который пропал без вести. Между прочим, я помню, что у Пименова была семья – жена и шестилетний сын. Жена умерла от рака через полгода после исчезновения профессора.

– Да, я читала, что тридцать лет назад ещё не все виды рака поддавались лечению, – кивнула Лия.

– Ребёнок, сын Пименова, тоже исчез, – продолжил профессор. – И звали его, между прочим, Алексеем.

***

Массажистом оказался юноша восточноазиатской наружности. «Вьетнамец или таец», – подумал Алексей. Комплекция у него была, как у худенького четырнадцатилетнего подростка, на лице ни следа растительности.

– Привет! Меня зовут Сунан, – представился он на отличном английском языке. – Буду работать с вашими мышцами и суставами.

В хрупких руках массажиста таилась невероятная сила. Переместив Алексея с помощью медбрата на твёрдую кушетку, он принялся за дело. По палате распространился аромат неведомых трав от масла, которым Сунан смазал шею, спину и плечи Алексея.