Чаша Одина

Гейр был до того измотан, что уже не обращал внимания ни на поздравления, ни на дружеские хлопки по спине. В конце концов, его оставили в покое, и Ингард, воспользовавшись этим, направился к Согнефьорду, чтобы отдохнуть и освежиться. Для этого было вполне достаточно времени, так как из трёх оставшихся претендентов к испытанию приступил только первый.

Однако отдыхать ему дали всего полчаса. Снова проревел горн, и Гейр вернулся на площадку. Здесь его уже ждали круглый щит и специально затупленный меч. Ингард несколько раз взмахнул им, чтобы рука свыклась с чужим оружием, и принял боевую стойку.

В этом испытании он должен был продержаться против троих вооруженных противников хотя бы три минуты – именно столько времени было нужно, чтобы высыпался песок из небольшого мешка, привязанного к перекладине возле сигнального горна. Но Ингард решил доказать Брюньольву – и себе самому, – что он способен на большее, и настроился не просто выстоять, но и победить.

Вокруг него не было никого – этот тур пелена проводился для каждого хайлендера в отдельности, как и сражение с быком, и Ингард порадовался этому обстоятельству, так как теперь имел свободу маневра. Но это чувство тут же поблекло, уступая место другому. Гейра охватило необычайное спокойствие, при этом он с удивительной чёткостью фиксировал всё происходящее. Его ум был сконцентрирован до предела, выдавая единственно правильное решение в доли секунды.

На арене появились трое. Все они были одеты в кожаные панцири и шлемы с коваными масками, закрывавшими их лица, но, чтобы дать шанс новичку, не имели щитов. Один из них был вооружен секирой на длинной ручке, другой – мечом, а третий – топором. По этому топору, да ещё по буйной чёрной бороде, Гейр узнал Торкеля, однако не испытал от этого открытия особого восторга. Он знал, что ему нечего рассчитывать на снисхождение, и приготовился показать всё, на что он был только способен.

Едва был проколот мешок с песком, как хирдманы, не теряя времени, приступили к делу. Они в доли секунды покрыли разделявшее их с Гейром расстояние и стремительно обрушились на него, словно снежная лавина. Один из хирдманов, едва позволила дистанция, нанёс Ингарду удар секирой и попал в щит. Гейр не глядя взмахнул мечом и перебил древко. Заметив движение справа, Ингард быстро повернулся в ту сторону и успел поднять меч, чтобы отразить топор Торкеля. Жалобно звякнув, меч разлетелся на куски, а рука Гейра онемела, словно парализованная. Но Торкель и не подумал дать ему хоть секундную передышку, вновь занеся топор для удара, который вполне мог оказаться последним.

Гейр сделал единственное, что ему оставалось в таких обстоятельствах: шагнул прямо под топор и «рыбкой» нырнул между ногами Торкеля. Откатившись как можно дальше от вошедшего в боевой раж гиганта, Ингард выиграл несколько драгоценных мгновений, чтобы прийти в себя. И, как только к его пальцам вернулась чувствительность, выдернул из своего щита обломок секиры.

В этот момент на него налетел, словно ястреб, третий воин. Его меч, даже специально затупленный, с такой силой ударил по щиту, что рассёк его почти до половины, едва не дойдя до руки Гейра. Закричав от злости, Ингард резко рванул щит на себя и в сторону, и викинг, не ожидавший этого, выпустил свой меч. Не отдавая себе отчета, полностью захваченный азартом боя, Гейр что было сил взмахнул секирой, всерьёз готовый раскроить голову стоявшему перед ним человеку. Но он совсем упустил из вида викинга, которого он лишил оружия первым. Подкравшись сзади, тот улучил момент и, схватив обломок секиры, вырвал его из рук Ингарда. Однако Гейр словно ждал этого; не замедляя начатого движения, он наклонился и, схватив стоявшего у него за спиной воина за лодыжку, резко рванул ее вверх. Нелепо взмахнув руками, викинг грохнулся наземь, и Гейр, не теряя ни мгновения, что было сил выкрутил ему стопу, не без наслаждения услышав слабый, но явственный хруст. Воин громко взвыл от пронзившей его ногу нестерпимой боли, но Ингард уже отпустил его – и выбросил его из головы, занявшись куда более насущными – для него – проблемами. И проблемами этими были Торкель со своим смертоносным топором и третий воин, безоружный, но всё ещё опасный.

Мельком оглядев щит и убедившись, что он теперь никуда не годится, Ингард вырвал застрявший в нем меч и отбросил щит в сторону. И, расставив ноги пошире, сжал рукоять меча двумя руками, приготовившись к решительной схватке.

На секунду всё застыло, как бывает перед грозой, а затем грянул гром.

Не дожидаясь атаки, Гейр сам ринулся на врагов. Взвившись в невероятном прыжке, он буквально впечатал ногу в живот обезоруженного противника, а когда тот согнулся, не в силах вдохнуть, одарил его сильным ударом фухтеля в шею. И тут же прыгнул снова, уходя из-под сокрушительных ударов, которые на него обрушил подоспевший Торкель.

Разорвав дистанцию, Ингард стремительно развернулся лицом к своему вчерашнему сотоварищу. Теперь, оставшись с ним один на один, он не собирался больше убегать, и поняв это, Торкель довольно осклабился. Он небрежно крутанул топор, со свистом рассеча воздух, и шагнул вперёд, намереваясь закончить всё одним ударом. Гейр бестрепетно встретил его яростный взгляд, легко и задорно улыбнувшись в ответ – и внезапно низко, до земли, поклонился, словно признавая своё поражение. Зрители, не ожидавшие ничего подобного, дружно выдохнули, однако это был ещё не конец, и лишь самые искушённые бойцы поняли это. Уперевшись руками в землю, Ингард просто перекувырнулся навстречу опешившему не меньше зрителей Торкелю – и рубанул его мечом по бедру чуть выше колена. Торкель изумленно взглянул на него сверху вниз, не веря произошедшему, и рухнул, ибо нога, на которую он только что опирался, утратила вдруг всякую способность поддерживать его. Боль пришла позже, но викинг всё же нашел в себе силы сказать:

– Ты самый лучший воин, какого я только встречал. Но опасайся схватки с херсиром – его умению позавидовал бы и Тор.

Гейр благодарно кивнул, принимая как похвалу, так и совет, и неторопливо встал, купаясь в приветственных криках, летевших к нему со всех сторон обширного двора. К трём поверженным викингам уже спешили слуги, чтобы оказать им необходимую помощь, и вытерев дрожащей рукой бисеринки пота, украсившие его лоб, Ингард нетвердой походкой направился к помосту.

Брюньольв встал со своего сидения и спустился ему навстречу. В его руках появился длинный тонкий меч с витой рукояткой, обтянутой акульей кожей. Протянув клинок Ингарду, херсир произнёс, возвысив голос так, чтобы его было слышно даже в задних рядах собравшихся:

– Ты прошёл испытание. Я принимаю тебя на службу и в честь моего к тебе расположения дарю этот меч, называемый Хрунтингом. Он служил верой и правдой лучшим моим воинам, пусть теперь служит тебе.

– Это великая честь для меня, – отозвался Гейр, бережно принимая дорогой подарок. И, приложив клинок ко лбу, а затем поцеловав его, добавил:

– И я сделаю всё, чтобы не посрамить ее…

5. Набег

Сумарлиди метался по залу, как зверь по клетке, не находя себе места. Сын Рагнавальда время от времени зло пинал встававшую у него на пути стену либо обрушивал свой кулак на ни в чём не повинный стол. Однако это давало ему лишь мимолетное облегчение, после которого огонь нетерпения набрасывался на него с новой силой. И каждый час ожидания превращался для него в невыносимую пытку, которая давно бы свела его с ума… если бы только он уже не был сумасшедшим.

Сразу же после похорон по всей Норвегии разъехались люди Сумарлиди, имевшие только одну цель: узнать хоть что-нибудь о викинге, убившем Рагнавальда. Но за прошедшие с тех пор три месяца никто из них так и не прислал утешительных вестей, и Сумарлиди выл от ярости, искавшей – и не находившей выхода.

Когда дверь скали со скрипом отворилась, Сумарлиди находился в другом конце зала. Но не успел пришедший переступить порог, как сын Рагнавальда оказался подле него, с надеждой вглядываясь в его лицо. И тут же отступил, разочарованно протянув:

– Это ты…

– Не слишком же ты мне рад, как я погляжу, – усмехнулся, входя, его дядя, Торд по прозвищу Змеиный Язык. И, сняв свой меч и повесив его на столб, как бы между прочим добавил: – И совершенно напрасно, должен заметить. Ведь я нашел человека, который тебе так нужен.

– Где он? – мигом напрягшись, выдохнул Сумарлиди.

– Его зовут Гейр Ингард, он племянник Къятви, бывшего лендрмана конунга Торира. Опасаясь мести Харальда, этот Къятви, как и многие до него, отправился в Исландию и теперь, если Эгир был к нему благосклонен, наверное, уже достиг ее берегов.

– Я найду их и в Нифльхейме, если это потребуется, – процедил сквозь зубы Сумарлиди. Торд махнул ему рукой.

– Так далеко идти не придется. В Исландию отправился, как я сказал, Къятви; Ингард же остался в Норвегии, пополнив ряды фардренжиров. И сейчас он состоит на службе в хирде Брюньольва, сына Бьярна, что правит в Аурланде на берегу Согнефьорда.

Дядя с племянником переглянулись – и одновременно кивнули, словно прочтя мысли друг друга…

Сборы были недолгими. Следующим же утром Сумарлиди вместе с двумя десятками своих хирдманов взошел на борт драккара, где его уже ждал Торд. Небольшая задержка случилась лишь перед самыми сходнями, когда наперерез Сумарлиди рванулась Вигдис и, прильнув к его широкой груди, беззвучно зарыдала. Подняв к нему влажное от слёз лицо, женщина зашевелила губами, словно пыталась сказать что-то очень важное, но сумела выдавить из себя всего два слова:

– Береги себя.

Сумарлиди бросил на мать взгляд, в котором вдруг шевельнулась тень человеческого чувства. Но её тут же смыла волна одержимости, и, отодвинув Вигдис в сторону, как неодушевлённый предмет, Сумарлиди продолжил свой путь. А уже через минуту драккар отчалил от берега, и над просторами фьорда далеко разнеслась дружная песня гребцов:

Воин придёт могучий,

В битве много воинов

Наземь он повергнет,

Все увидят это.

Слышу, чёрные копья

Громко зазвенели.

Кровь росой покроет

Ноги воинов в сече…

Вигдис, без сил опустившейся прямо на землю, эта виса показалась пророческой, и, больше не сдерживаясь, она заголосила в голос, размазывая слёзы по вмиг постаревшему лицу…

* * *

Минуло лето, и в Норвегию пришли затяжные, бьющие по нервам дожди. Ингард ходил хмурый, подстать погоде – он изнывал от безделья, раньше он представлял себе службу в хирде совсем иначе. Единственным проблеском в этой серости дней, похожих друг на друга, как близняшки, были его разговоры с Торкелем. Несмотря на рану, полученную им от Гейра, Торкель не озлобился и не затаил обиды, и их дружба вызывала восхищение своей крепостью.

Херсир тоже благоволил Ингарду. Он выделял его повсюду, и на пирах Гейр сидел напротив Брюньольва, на втором почетном сидении. Ингарда уважали многие викинги, но и слава может надоесть, что и произошло с Гейром. Ему приелась праздная жизнь, и он всей душой жаждал настоящего дела.

– Я чувствую, что ещё чуть-чуть, и я обленюсь вконец, – пожаловался он однажды Торкелю, не в силах больше держать свои мысли при себе.

– Да, ты прав, – вздохнул Торкель. – Жизнь хирдманов теперь скучна и безмятежна, и лишь редкие походы в викинг нарушают эту рутину. Но раньше всё было совсем не так, в Аурланде пиры перемежались с битвами. Но конунг Харальд подчинил себе все фюльки, и нынешние ярлы боятся начинать войны без его ведома. Ты знаешь, Косматый – теперь он стал называть себя Прекрасноволосым, – заставил непокорных умыться кровью, и желающих последовать их примеру больше нет.

– Да, знаю, – угрюмо сказал Гейр, подумав о своем дяде. В этот момент мимо них, о чем-то задумавшись и вряд ли обратив на них хоть какое-то внимание, прошел Бьярн, старший сын Брюньольва. Это был крепко сбитый молодой человек, лет на пять старше Ингарда, в богатом, даже изящном кюртеле. Однако его лицо, хмурое и болезненно-бледное, совсем не соответствовало его физической силе и знатному положению. Проводив его сочувственным взглядом, Торкель сказал, понизив голос до шепота:

– Похоже, эта девчонка, сестра Торира, отняла разум у Бьярна.

– Почему? – тоже шёпотом спросил Ингард, знавший теперь эту историю с неудачным сватовством. Бьярн много плавал по морям, иногда как викинг, а иногда занимаясь торговлей. Летом, как раз накануне приезда в Аурланд Ингарда, Бьярну случилось быть на многолюдном пиру в Фирдире. Там он увидел красивую девушку, которая ему очень понравилась. Бьярн узнал, что это сестра херсира Торира, сына Хроальда, и что ее зовут Тора. Бьярн посватался за неё, но Торир отказал ему, и на этом они расстались.

Но девушка не шла из головы викинга, и это видели все, включая Брюньольва. Однако херсир по какой-то ведомой лишь ему одному причине не вмешивался в происходящее, и Бьярн с каждым днем становился всё мрачнее и мрачнее, нагоняя на всё подворье тоску не меньшую, чем дрянная погода.