Чаша Одина

Ингард повернул своего коня, и викинги последовали за ним. Вскоре крутой склон действительно перешёл в более пологий, на котором виднелось некое подобие дороги, и Гейр направил коня вниз. Ещё через пять минут они въезжали в деревню, и финны с опаской провожали их отряд испуганными взглядами из низких оконцев.

Пока Брюньольв договаривался с выскочившим им навстречу годи[32 - Годи – племенной жрец] о размере дани, Ингард узнал, в каком доме живёт Гунхильд и, отвезя ее туда, помог занести хворост.

Дверь была очень низка, и Гейру пришлось согнуться пополам, чтобы пройти внутрь. И, начав выпрямляться, он столкнулся взглядом с горящими глазами немолодого, но и совсем ещё не старого финна.

Такой ненависти Ингард не видел ещё никогда в жизни, и она ошеломила его. Дико закричав, финн схватил ухват и бросился на гостя. Не теряя времени и не размышляя, чем вызвана такая ярость, Гейр швырнул вязанку хвороста в нападавшего и выхватил Хрунтинг, приготовившись зарубить этого безумца, как только он приблизится на достаточное расстояние.

Следом за Ингардом в дом вошла Гунхильд. Увидев меч, девушка всем телом повисла на руке Гейра, тоже что-то истошно вопя. Разозлившись, Ингард отшвырнул её в сторону и схватил левой рукой ухват, нацеленный ему в живот. Отведя его вверх и влево, Гейр дёрнул ухват на себя и от всей души врезал гардой меча по лицу ошеломлённого финна. Клацнув зубами и лишь чудом не откусив себе язык, тот разжал ослабевшие пальцы и вытянулся на полу, разом утратив свой воинственный пыл. Девушка, про которую Ингард успел забыть, кинулась к нему, заслонив его своим телом от разгневанного викинга. Подумав, тот вложил меч в ножны и, пройдя в светлицу, уселся на скамью, поставив ухват между ног и опираясь на него, как на посох. Когда Гунхильд наконец-то подняла на него глаза, он хмуро спросил, всем своим видом показывая, что шутить не намерен:

– Ну, и что всё это значит?

– За неделю до вас сюда приехали колбяги[33 - Колбяги – норвежцы, торговавшие с финнами]. Они стали грабить всё, что попадалось им под руки, а когда Хильдигунн попыталась воспрепятствовать этому, они её убили.

– Кто это, Хильдигунн? – смягчившись, спросил Гейр.

– Моя мать, – тихо произнесла Гунхильд, опустив голову.

Когда Ингард вернулся на площадь, спор между годи и Брюньольвом относительно дани был закончен, и началась торговля. Протолкнувшись сквозь толпу лопарей, пялившихся на повозки с различными товарами, которые Брюньольв захватил с собой из Аурланда именно для этих целей, и приценивающихся к понравившимся вещам, Гейр приблизился к херсиру.

На его удачу, Брюньольв только что получил от жреца пятнадцать марок серебра и связку шкурок, что положительно повлияло на его настроение.

– Извини, что отвлекаю, херсир, – почтительно начал Ингард, – но у меня к тебе есть одно важное дело.

– Говори, – кивнул Брюньольв, продолжая любоваться переливами меха, который держал в руках.

– Что бы ты сказал, если бы получил всё, что тебе причитается?

– Не понимаю, – нахмурился херсир, оторвавшись, наконец, от своего занятия. Гейр заговорил ещё более вкрадчиво:

– Я говорю, что ты получил далеко не всё. До нас здесь похозяйничали колбяги, и они взяли себе гораздо большую долю.

– Где они? – просипел Брюньольв, уперев горящий взгляд в опешившего жреца и стиснув забытую шкурку в своём огромном кулаке так, словно намеревался вбить её ему в глотку. Годи судорожно сглотнул, прежде чем ответить.

– Отсюда они пошли на север.

– Собрать людей, – бросил херсир через плечо Гейру, и его глаза зло сощурились, не предвещая перешедшим ему дорогу колбягам ничего хорошего…

…Отряд викингов в пятьдесят человек – остальные остались охранять обоз – стоял с оружием наизготовку под прикрытием разлапистых елей. Впереди послышались осторожные шаги, и на поляну вышел финн. Оглядевшись, он направился к Брюньольву и что-то ему зашептал. Не дослушав до конца, херсир ударил мечом по щиту.

– Отлично!

Затем, обращаясь к своим людям, сказал:

– Колбяги сейчас находятся в селении в часе езды отсюда. Они ничего не подозревают.

Викинги радостно завопили, загремев оружием. Финн, один из тех, кого херсир отправил следом за грабителями, чтобы выследить их, что-то добавил. Брюньольв кивнул и снова повернулся к отряду.

– Он говорит, что их там всего тридцать человек. Колбяги нашли эль, так что справиться с ними будет легко.

Викинги вновь завопили, и херсир сделал знак следовать за ним.

К деревне выехали в сумерках. Здесь строений было больше, чем в родной деревне Гунхильд, и они выглядели побогаче. Финн указал на крайний дом слева.

– А где их добро? – приглушённым голосом спросил херсир.

– В сарае, там три охранника, но они тоже уже пьяны.

– А хозяева?

– Либо в доме, либо колбяги их выгнали.

– А, впрочем, это без разницы. Я не намерен терять своих людей, – заявил Брюньольв, когда викинги въехали в деревню. Окружив указанный дом, норвежцы спешились. Как финн и сказал, охрана едва стояла на ногах и не смогла оказать настоящее сопротивление. Лишь один из колбяг попытался заорать и поднять тревогу, но Гейр одним ударом снёс ему голову, не позволив издать ни звука.

Трупы оттащили подальше, и Брюньольв вошёл в сарай. Здесь были четыре повозки, тяжело гружённые мехами, едой и каким-то скарбом. Выйдя на двор, херсир махнул рукой:

– Поджигайте.

Викинги засуетились, и вскоре под бревенчатой стеной дома выросла гора сена. Один из норвежцев притащил бревно и приставил его к двери.

Запылал огонь.

Дерево, сухое от мороза, звонко стреляло, повалил дым. Гейр отошёл туда, где жар не мог его достать, и молча наблюдал. Огонь перекинулся на соломенную крышу и, наконец, проник внутрь. Отуманенные хмелем мозги колбягов не сразу осознали этот факт, а затем поднялся невообразимый гвалт. Люди метались по горящему дому в поисках выхода, вопили первые обожжённые. Дверь затрещала от мощных ударов, но бревно было установлено крепко. А пламя всё набирало силу, и вскоре этот огромный костёр достиг апогея: языки огня взлетали высоко в небо, вечер исчез, будто его и не было. Из окрестных домов выбегали люди узнать, что происходит, но увидев вооружённых норвежцев, быстро прятались обратно. Рёв пламени заглушил все звуки, и крики гибнущих утонули в нём. Через минуту покорёженные брёвна, утратившие связь друг с другом, с грохотом развалились. Огонь опал, но отдельные языки пламени всё ещё гуляли по пепелищу, разгоняя тьму над этой братской могилой.

Брюньольв приказал трогаться в обратный путь. Из стойла вывели лошадей колбягов и впрягли их в повозки. Отряд потянулся прочь, увозя богатую добычу, доставшуюся ему без боя. Херсир, ехавший рядом с Гейром, буквально лучился весельем, чего давно с ним не было.

– Что ж, – сказал он, повернув голову к Ингарду, – твои слова принесли мне большое богатство, поэтому десятая часть от него по праву принадлежит тебе. И теперь можешь попросить ещё, что пожелаешь.

Приложив правую ладонь к сердцу, Гейр благодарно поклонился.

– У меня к тебе только одна просьба, херсир. Дай мне неделю для личного дела.

– Это легко сделать, – улыбнулся Брюньольв. – Когда всё устроишь, направляйся прямо в Аурланд; теперь, – он указал на скрипящие позади отряда повозки, – нам здесь делать больше нечего…

7. Форсети[34 - Форсети – бог справедливости и правосудия, наставник богов]

…Сумерки сгущались быстро, и вскоре повалили крупные хлопья мокрого снега. Близился к концу первый день с их отъезда из отряда, и Гейр начал было подумывать, не повернуть ли обратно. Он не признавался в этом даже самому себе, но он успел соскучиться по родной земле, родному морю и пусть не родным, но знакомым лицам. Однако до селения Гунхильд оставался всего час езды, а Гейр не привык бросать начатые дела на полдороги.

Громкий треск подломившейся ветки заставил его вздрогнуть. Остановив Свадильфари, Ингард привстал в стременах и огляделся. В лесу было тихо, лишь снег с едва слышным шёпотом опускался на землю, закрывая дальний обзор словно покрывалом. Гейр чуть тронул поводья, заставив идти коня медленным шагом, и его рука легла на оружие.

Где-то поблизости крикнул потревоженный ворон и забил крыльями, не решаясь взлететь в такую непогоду. Внимательный взгляд Ингарда скользил по чёрным стволам деревьев и не замечал ничего необычного, но это спокойствие давило Гейру на нервы, заставляя его сердце колотиться в ускоренном ритме. Норвежец доверял своим предчувствиям, а сейчас они буквально кричали о том, что над ним нависла серьёзная, может быть, даже смертельная опасность. И Ингард не собирался отмахиваться от этого предупреждения только потому, что его глаза оказались слабее его интуиции.

Викинги появились неожиданно, будто выпрыгнув прямо из деревьев. Их было человек двадцать, и половина из них, помимо топоров и копий, была вооружена ещё и луками. Гейр резко натянул поводья, заставив Свадильфари протестующе заржать и подняться на дыбы, и выхватил Хрунтинг. Ингард понимал, что при таком численном перевесе враги просто задавят его, но и сдаваться без боя он тоже не собирался.

– Ну, кто первый? – рявкнул он, воздев меч над головой. Растолкав преграждавших ему дорогу воинов, вперёд вышел викинг в дорогом кюртеле и, демонстративно сложив руки на груди, с непонятной усмешкой уставился на Гейра снизу вверх.

– Так вот ты каков, Гейр Ингард, – сказал он, и его усмешка стала шире.

– Ты знаешь меня? – опешив от неожиданности, спросил Ингард и даже опустил Хрунтинг, всматриваясь в незнакомца. И хотя он видел этого человека впервые, Гейр уловил в чертах его лица что-то знакомое, от чего непонятный холодок пробежал по его спине.