Чаша Одина

– Ты убил моего отца, – спокойно ответил викинг и столь же буднично добавил: – За это я убью тебя.

– Отца? – переспросил Ингард, начиная смутно догадываться. И понял, что не ошибся, когда викинг пояснил:

– Я Сумарлиди. Сын Рагнавальда.

Он небрежно шевельнул пальцем, и десять его воинов тут же подняли и взвели свои луки, нацелив жала стрел в грудь Гейра.

– Оружие трусов, – процедил сквозь зубы Ингард, побледнев.

– А ты надеялся попасть в Вальгаллу? – захохотал Сумарлиди. – Не выйдет! Я отправлю тебя в самую глубокую пучину Нифльхейма, где Нидхёгг[35 - Нидхёгг – дракон, лежащий в колодце Хвергельмир в Нифльхейме и грызущий один из корней Иггдрасиля] будет вечно грызть твои кости – это единственная участь, которой ты достоин!

– Ты отправишься туда вместе со мной! – яростно закричал Гейр и занёс Хрунтинг, чтобы обрушить его на голову врага. Но осуществить задуманное ему не дали. Сумарлиди, готовый к такому повороту событий, поспешно махнул рукой – и десять стрел сорвались в неудержимый полёт, с грозным гулом разорвав морозный воздух. Мир в глазах Гейра перевернулся, и он ещё успел удивиться этому, прежде чем его голова взорвалась огненной болью. И свет для него погас, уступив место непроглядной тьме…

* * *

– Ты уже можешь открыть глаза, – раздался за его спиной голос, полный старческих, ломких обертонов. – Здесь это вполне безопасно.

Гейр вздрогнул и последовал данному неизвестно кем совету. Он увидел просторную поляну, пестревшую яркими цветами, чей одуряющий аромат висел в воздухе подобно туманному флеру, лес, окружавший её непроходимой стеной, над которой вздымались величественные, излучавшие покой и силу горы, и хрустально чистый ручеёк, тихо журчавший прямо у его ног.

– Нравится? – с нескрываемой гордостью спросил тот же голос, и Гейр, обернувшись, посмотрел на его обладателя. Им оказался древний старик, согбенный неисчислимыми годами, пронёсшимися над его головой. За эту бездну времени его волосы и борода, ниспадающая широкой волной ему на грудь, стали кипенно-белыми, как свежевыпавший снег, и совершенно невесомыми, словно лебяжий пух. Одет старик был в длинную, до пят, серую мантию и войлочную шляпу с высокой конической тульей и широкими, чуть провисшими полями. В своих иссохшихся руках, сплошь перевитых коричневыми венами, похожими на полированные древесные корни, он держал длинный, возвышавшийся над ним на целых две головы, посох, покрытый великолепной резьбой, с навершием из огромного кристалла мориона[36 - Морион – чёрный кварц].

– Ко мне в Глитнир[37 - Глитнир – вотчина Форсети] уже много веков не заглядывали гости, – продолжил старик, когда изучение его Гейром закончилось. – Собственно, я и ушёл сюда, чтобы побыть в одиночестве и предаться размышлениям, ни на что не отвлекаясь…

– Я… умер? – не слушая его, спросил Ингард, с легко объяснимой тревогой ожидая ответа.

– Пока ещё нет, – едва заметно усмехнулся старик. – Однако мне пришлось постараться, чтобы вытащить тебя до этого печального события, да и то я успел только в самый последний момент.

– Зачем? – удивлённо вскинул бровь Ингард. И тут же, не дожидаясь ответа, задал второй вопрос, интересовавший его куда больше первого:

– И кто ты?

– Можешь звать меня Форсети, – едва заметно усмехнулся старик. – А зачем мне потребовалось встречаться с тобой…

Он на минуту смолк, а потом заговорил медленно и внятно, словно вколачивая свои слова в память Ингарда.

Навечно…

…Валаскьяльв, дворец Одина, где он принимает решения, изменяющие судьбы мира, занимает в Асгарде почетное место, хоть и остаётся большую часть времени пустым. Эти палаты находятся неподалеку от Гладсхейма, холма, на котором высится Вальгалла, где день и ночь пируют эйнхерии – павшие в битвах на земле воины. И чаще всего Один бывает именно там, в Вальгалле, предаваясь мирским удовольствиям и наслаждаясь шумными пирами, на которых гостям прислуживают крылатые девы – валькирии.

Однако сейчас ему было не до пиров. Величайшая опасность нависла над лучезарным Асгардом, и Один вернулся в Валаскьяльв, где уже собрались все другие эзиры[38 - Эзиры – боги скандинавского пантеона; чаще употребляется имя Асы]: и красавица Фригг; и рыжебородый Тор; и Нъёрд со своей женой Скади, покровительницей охоты; и Фрейя, богиня войны, со своим братом, богом лета Фрейром; и Хеймдалль, светлый эзир, оставивший по такому случаю свой пост у Биврёста, моста, ведущего в Асгард. Собрались также и непривычно серьёзный Браги, бог поэтов и скальдов, и привычно молчаливый Видар, и могучий Тюр, и Вали, и Улль. Прибыл даже Форсети, наставник всех богов, удалившийся в Глитнир неисчислимое количество лет назад, чтобы предаваться там размышлениям в одиночестве. Все были в сборе, чего не случалось уже давно, так давно, что сами боги забыли об этом.

Один восседал на своём троне…

Один восседал на своем троне Хлидскьяльве, остальные разместились за огромным столом, схожем с тем, что стоит в Вальгалле. Все молчали, не решаясь первыми заговорить о том, что их всех волновало, и что, собственно, и собрало их здесь. Окинув всех внимательным взглядом и поняв всё, Один сказал:

– Рагнарок.

И словно легкий ветерок пролетел по залу, всколыхнув застывшие фигуры эзиров, пролетел – и умчался прочь. Однако Один заставил его вернуться, повторив:

– Рагнарок. Нам угрожает Рагнарок, и вы это знаете. Если бы не знали, не собрались бы сегодня здесь. Локи вырвался на свободу. Он ещё слишком слаб, чтобы угрожать нам, но если его старший брат Бюлейст-Сурт присоединится к нему, Рагнарок станет неизбежен. Мидгард рухнет, скованный льдом Фимбулветра, и орды чудовищ захлестнут Асгард – и нас вместе с ним.

В этот момент Хугин, сидевший на правом плече Одина, громко и пронзительно каркнул, словно проскрипел ножом по стеклу, и этот звук в наступившей тишине был столь резок и неожиданен, что многие эзиры вздрогнули. Невозмутим остался один только Тор, продолжавший спокойно поигрывать Мьёлльниром, своим боевым молотом, который не мог поднять никто больше из эзиров.

Прикрыв на мгновение глаза, Один продолжил:

– Чем это грозит нам, вы знаете. Исчезнет мир, а вместе с ним исчезнем и мы. Всё изменится, и нам не будет там места.

– Так что же делать? – подал голос Браги. Один устало покачал головой.

– Не знаю.

И вновь воцарилось молчание, долгое и глубокое, как сама Вечность. Ничто не смело нарушить его, и даже дыхание смолкло, растворившись в нём.

Форсети, до этого пребывающий в отвлечённом состоянии духа, вдруг прокашлялся и распрямил сгорбленную спину. Все эзиры устремили на него взгляды, в которых читалось уважение, даже преклонение, и искорка разгорающейся надежды.

Форсети был самым старым из них и самым мудрым. Он помогал им встать на ноги в юности и поддерживал советом в зрелости, когда эзиры оказывались в безвыходном – для них – положении. Сейчас, похоже, сложилась именно такая ситуация.

Форсети кашлял долго, старость даже для богов не самый лучший возраст, особенно когда они бессмертны. Наконец он заговорил:

– Огонь не имеет формы. Но его содержание всегда остаётся неизменным. Так и Локи. Он старше всех вас, придя из таких бездн Времени, по сравнению с которыми даже мой возраст – что песчинка перед горой. Он хитрее вас, не раз доказывая это на деле и оставляя вас в дураках, благо опыт его столь же беспределен, как и его жизнь. И поэтому он опаснее всех вас, вместе взятых. Даже Тор, сильнейший из вас, не является для него достойным соперником.

– Однажды мы уже победили его, – с трудом сдержав вскипевшее в его душе раздражение, процедил Один.

– Ценою жизни Бальдра и Хёда? – вскинув свои кустистые брови, со странной смесью иронии и сочувствия уточнил Форсети и печально вздохнул. – Слишком дорого, вам не кажется? А могло стоить и дороже, если бы Локи сам – сам! – не позволил вам победить его.

– Так что же ты хочешь от нас? – тяжело посмотрел на него Один, который не мог не признать правоту своего наставника. Однако такая правота была для него как кость в горле, и Один почти что инстинктивно отвергал её, давно уже отвыкнув от смирения и забыв, что такое неизбежность. Форсети кивнул, будто и не ждал ничего другого. Его глаза, некогда голубые, а теперь выцветшие, почти белые, и совершенно прозрачные, упёрлись в Тора.

– Ты, что постоянно, каждый день проходишь мимо него, должен был первым указать на него остальным. Но это не твоя вина, что сила в тебе преобладает над другими способностями. Но ты, – взгляд наставника переметнулся к Фрейе, – знающая людские судьбы, могла бы найти это решение сама.

– Люди?! – почти в один голос воскликнули все собравшиеся эзиры, не веря своим ушам. Форсети хладнокровно кивнул.

– Да, люди.

– Но почему именно они? – изумилась Фригг. – Что могут смертные против огненного эзира, чьей мощи даже в худшие для него времена было достаточно, чтобы испепелить целую страну одним только вздохом?

– Локи – не эзир! – громыхнул Форсети, и его глаза гневно сверкнули. – И даже не ван[39 - Ваны – духи, противники Эзиров-Асов, с которыми было заключено перемирие], и ваше оружие для него не более чем дубинка для кита: щекотно, но и только. Чтобы сражаться с ним, необходим тот, кто сам не является эзиром или ваном, тот, кто способен призвать Смерть в любой момент, не боясь потерять при этом своё бессмертие.

– Где же мы найдём такого безумца? – растерянно переглянулись боги, ёжась от внезапно пробравшего их холода, по сравнению с которым даже стужа Фимбулветра была всего лишь бодрящим морозцем.

– Помнишь ли ты, Хрофт[40 - Хрофт – одно из имён Одина], что обещал один конунг по имени Вемунд, когда родился его сын?

– Он посвятил ребенка мне. И что? – Один всё ещё не понимал, к чему тот клонит. Чуть заметно усмехнувшись, Форсети продолжал:

– Насколько мне известно, тот ребёнок давно вырос и стал достойным мужем. Он…

– Вижу! – внезапно перебила его Фрейя. – Да, ты прав, учитель, как всегда, прав! Это действительно то, что мы искали, и Локи едва ли при всём его высокомерии до самого конца поверит в то, что такое ничтожество, как человек, может всерьёз угрожать ему.

– К сожалению, он этого и не может, – вздохнул Форсети. – Однако биться с чудовищами является вашим делом, задача же смертного совсем другая: не допустить воссоединения Локи с Суртом[41 - Сурт – дословно Чёрный, прозвище брата Локи Бюлейста, огненного великана], заперев последнего в Муспелльхейме[42 - Муспелльхейм – мир огненных великанов – муспеллей]… хотя бы до тех пор, пока вы не будете готовы встретить его во всеоружии.