Беженка Луиза

В это время в сенях послышались нетвердые шаги малознакомого с ходом человека. Татьяна подошла к двери и отворила ее. В избу вошла Луиза. На щеках ее горел румянец и глядела девушка много веселее, чем утром. Улыбаясь, она проговорила своим неправильным выговором:

– Пожалуйте к нам на новоселье. Мы с мамой хотим угощать вас, только захватите с собой чашки, у нас не хватит.

– Да что вы, бог с вами, нешто мы хотим от вас какого угощенья? – стала отговариваться Татьяна.

– Нет, пожалуйста, мы будет соседями. Вы нас хороши приняли, спасибо вам. А теперь пойдемте к нам, получше познакомимся.

– Что же мы всей семьей к вам привалим?

– Ничего, так лучше. Что есть, тем и угостим.

– Ни к чему бы, – попробовал упереться Мартын.

Но Луиза опять стала упрашивать и не отставала. Делать было нечего, пришлось согласиться.

– Хорошо, пойдем, вот только маленько оправимся.

– Так дайте мне пока ваши чашки.

Татьяна собрала Луизе посуду. Наташка вызвалась помочь Луизе донести ее. Когда она ушла, Ларька проговорил:

– Вот так дела, в своем дворе в гости пойдем.

– Ты-то, пожалуй, не ходи, ступай к товарищам на улицу, полушутя сказала Татьяна.

– Да как же, что же я, не из этого дома? Вы пойдете, а я в стороне?

– Пойдем, пойдем, – заступился за братишку Андрей, – всем-то охотнее будет.

Татьяна оправилась, принарядилась, Мартын надел поверх рубашки пиджак, и все гурьбой двинулись к своим жильцам.

IV

Когда Стуловы вошли в свою старую избу, то были поражены происшедшей в ней переменой. Изба эта считалась старой. У ней были маленькие старинные окна, потемневшие стены и потолок, закопченная печка. Сейчас же изба имела совершенно другой вид. Все в ней стало белей – и потолок, и стены, и лавки. Печка выбелена мелом, на окнах появились занавески. В среднем простенке из ящика с добром латышек вышел шкаф. Стол оказался покрытым чистой скатертью с бахромой, на судинке горела керосинка, на которой стоял большой эмалированный чайник с водой. На столе лежали, видимо привезенные с собой латышками, булки, яблоки и сыр. Луиза же успела расставить принесенную от хозяев посуду.

– Батюшки, как у вас хорошо-то! – воскликнула восхищенная Татьяна и даже руками всплеснула. – Та же изба, да стала не та.

– Как же, мы в ней жить будем, мы о себе и позаботились.

– И у нас сами живут, да мало о себе понимают, – вздохнув, выговорила Татьяна.

– Это совсем неправильно, – наставительно проговорила старая латышка. – В доме нужно все хорошо держать, чтобы в нем всегда было и тепло, и светло, и чисто. Когда хозяин придет с работы, ему бы было приятно сесть отдохнуть. А когда в доме не убрано, грязь и плохой обед, и кто работает, им не хочется дома отдыхать. Они идут в трактир, а в трактире часто видишь худые дела и слышишь худые речи. И для трактира деньги нужны…

– Верно, верно, – охотно согласилась Татьяна. – Все правда твоя, только не доросли мы до того. Смолода нас к этому не приучали, а под старость ломать себя трудно…

Вскипел чайник. Луиза усадила всех за стол и стала наливать чай, а Анна разрезала и раздала всем по куску булки, по яблоку и потчевала сыром. Вся семья сидела за столом, восхищенная обстановкой и обхождением своих нечаянных жилиц. Даже на бледном лице Андрея появились краски и засверкал новый огонь в глазах.

Татьяна расспрашивала о каждой вещи, попадавшейся ей на глаза. И почти все у беженок было домашней работы – и скатерть, и полотенца, и материи на юбках.

– Какие же вы рукодельные! – удивлялась восхищенная Татьяна.

– У нас девочка ко всему приучается. И это ей много помогает. Покупать все – нужно деньги, и много денег, а лучше, чем покупать, самим сработать. Время свободного всегда много есть.

– Сработать надо уметь, а у нас, что и умели-то, – забыли. Бывало, наша сестра и пряла и ткала, а теперь пошли эти ситцы, и прясть разучились.

– Прясть нет выгоды, можно еще что делать. У нас в школах многому обучают – и шить и вышивать. И кройки учат и как чулки штопать, опять – грамотные все, грамотная девушка все легче поймет.

– А у нас, как грамотный станет, от черной работы бегут, – сказал Мартын. – Я, говорит, не затем в училище обучался, чтобы топор в руках держать, давай мне что полегче…

– Совсем неправильно. Работа всякая хороша, а кто поучится, тот лучше ее сделает. У вас земля плохо родит. Потому у вас земля плохо родит, – не умеют ее обработать. Земля – как корова. Корми ее хорошо, чисти ее – и она больше молока даст. Вот Андрей видел землю у нас. Разве у нас в таком она виде?

– Где же, совсем отменно, – подтвердил слова латышки Андрей. – Я уже говорил своим…

– Стало быть, по-вашему, и нам нужно учиться? – спросил Мартын.

– Очень много учиться. И всем учиться – и старым и молодым.

– Старых-то прежде в котле выварить нужно, чем их учить, – вздохнув, сказал Мартын.

– Старых учить, что мертвых лечить, – поддержала мужа Татьяна.

– Тогда старым не надо мешать молодым, – вмешалась в разговор Луиза. – Пусть они больше в школу ходят, в экскурсии ездят… Чем больше молодой увидит, больше будет знать.

– Несподручно все это. Училище у нас в другой деревне, иной раз погода, – отвезти, лошадь занята. Да и к чему нашей сестре учиться, говорят, теленка-то и без записи не растеряешь.

Луиза стала оспаривать такое понятие. Она не понимала того, как это у русских деревенских детей такое равнодушие к тому, что делает человека выше и благороднее. Пусть на это нужны будут деньги, пусть люди потратятся на детей, да обученным детям легче придется в жизни. Они будут стоять на высшей ступени.

То, что говорила Луиза, было новостью для всей семьи, и каждое ее слово принималось к сердцу. Задумались Татьяна и Мартын, озаботился Андрей, даже Ларька с Наташкой сидели притихшие, и у них по-новому светились глаза.

– Знамо, правда это, – наконец согласилась Татьяна. – Говорят: ученье свет. Вот вы поученее, и у вас уж все другое. А что я хочу тебя спросить, – вдруг переменила тон Татьяна. – Если бы наша Наташка вздумала бы учиться кой-чему у ней, приняла бы ты ее?

– Чему же поучиться?

– Да вот так: вышивать, вязать…

– Очень хорошо будет.

– А если с ней, для охоты, подруги две-три придут?

– Это еще лучше. Тогда настоящая мастерская выйдет, – засмеялась Луиза.

– А ты, Наташка, пойдешь? – спросила мать у дочери.

– Пойду, – решительно проговорила девочка.

Луиза любовно взглянула на Наташку.

– Вот и хорошо. Тогда набирай себе подруг и приходи.