Навстречу Закату

Вот так, всласть нарыдавшись, два года назад Алекс вернулся на маршрут. Сейчас он сидел у окна и слышал тихие смешки в детской комнате. Чтение книги перед сном обычно заканчивалось полусонным весельем в темноте. Через некоторое время жена с сыном засыпали. Сегодняшний вечер не стал исключением.

Алекс под укоризненное цыканье настенных часов и недовольное ворчание холодильника намешал себе еще коктейля с апельсиновым соком и мартини с двумя кубиками льда, открыл окно, уселся на стул и закинул пятки на подоконник. Потянуло прохладным запахом осевшей после дождя пыли.

Наш герой сделал глоток, и обжигающий мороз покалывающей анестезией прокатился до самого желудка.

– С днем рождения, дорогой Алекс! Надо достойно закончить то, что пятьдесят три года и девять месяцев назад зачали твои родители. Светлая им память. Тебе уже никогда не стать тем, что ты о себе придумал, поэтому надо просто собраться в кучу, придумать предлог и свалить.

Алекс сделал еще глоток. Холод ощущался уже не так остро. Но зато по извилинам мозга понеслись, искрясь и шаля на поворотах, рефлексирующие мыслишки. Мышки-мыслишки. Мыслишки-таракашки, пьяные букашки.

– А не исповедоваться ли мне в такой-то вечер? Когда как не в день своего рождения провести небольшую инвентаризацию в душе и избавиться от лишнего груза?

Алекс выбрал темное окно в доме напротив в качестве исповедальни и, потянув еще напитка, произнес шепотом:

– Даже не знаю, с чего начать… Наверно, с того, что меня больше всего гнетет… С описания того, во что я превратился… С чего начал и до чего дошел… Да! Именно так! Прямо вот в это темное окно!

В голове стало легко и фруктово-вермутно. Это добавило веселья нашему герою, он глотнул еще оранжевой тягучей жидкости и приступил к исповеди.

– Я всегда подавал надежды!

Алекс оценил сказанное и остался доволен.

– Да! Для начала неплохо… Надежды подавал, но мало какие из них оправдались. Моих неоправданных надежд хватило бы на квинтет неудачников. Но при этом мне всегда приходилось руководить людьми… согласно штатному расписанию. Хотя руководить, это громко сказано. Мы сообща делали одно дело. Мне и в голову не приходило, что чьи-то обязанности значат меньше, чем мои, на строительной площадке. Да!.. Но и большим руководителем я никогда не был… Не стал им… Хотя многие мои сокурсники выбились в большие люди… Не о них сейчас… А то моя зависть собьет меня с мысли… Я же никогда не бунтовал. Почти не высказывал недовольства. Всегда себя вел осмотрительно, осторожно…

Внезапный комар, сдуру долетев до одиннадцатого этажа, угнездился на коленке нашего героя, за что и был пришлепнут левой ладонью, тогда как правая подтягивала бокал ко рту.

– И вот что из этого получилось… Из мой осторожности и осмотрительности… Даже мокрого места не осталось. И знаете, что я вам скажу? Да, я талантливый! Но – бездельник! Я талантливый в своем безделье. Талантливый бездельник. Я не работал! Я делал, все чтобы поменьше работать. Сделать быстро и не затрачиваясь…

Алекс чуть ли не подпрыгнул на стуле от этой мысли.

– Ну, конечно! Почему я раньше до этого не додумался? – Алекс, как одержимый жаждой, сделал несколько глотков.

– Он сделал открытие? – пробурчал холодильник.

– Можно и так сказать! – звякнула одна льдинка в бокале.

– Тише вы! К нему пришло озарение! – ответила вторая.

– Если бы я прежде признался себе в этом… Вот что было моим основным желанием, всю мою жизнь. Желание, в котором я могу открыться теперь этому темному безмолвному окну!

Еще два глотка. И обе льдинки канули в вечность вместе с остатками коктейля. В голове маленький вертолетик. Окно напротив покачивается вместе с домом. Алекс встал и почувствовал легкое штормовое предупреждение. Однако, борясь с волнами, он наполнил бокал вермутом уже наполовину, а не на одну треть, как раньше.

– Такой, можно сказать, переломный момент! Или даже момент истины! Величайшее открытие! К тому же день рождения, как-никак! – мысленно подбадривал себя Алекс в полной тишине. Сын с женой традиционно спали после прочитанной главы очередной книги.

Алекс долил сока, бросил три кубика льда и вновь уселся у окна.

– Кажется, он не собирается останавливаться! – скрипнул подоконник под тяжестью ступней исповедующего.

– Я, наверно, настолько сильно излучал эту свою… лень, – нашел слово Алекс, – а как еще это назвать, что заражал всё и всех вокруг. Подчинённые меня обожали, начальство недолюбливало… И все это усугублялось тем, что я всегда боялся перечить руководству и отстаивать свое видение. Но при этом постоянно делал так, как считал нужным… Не советуясь с начальством. Скорее всего, это было плохо… И почему я не советовался? А ведь следовало бы, да? Хотя был один раз… один разочек… первый… и последний…

Алекс залпом осушил весь бокал. На дне стакана остались три нерастаявшие льдинки. Шторм стал неотвратимым грядущим. Чтобы справиться с ним и спасти бедные ледышки от обезвоживания, наш герой наполнил бокал вермутом на три четверти и закрасил немного соком… Как того требовала рецептура… Кажется… и снова стул и темное окно напротив, которое совершенно не хочет фокусироваться и все время стремится куда-то свалить.

– До конца исповеди еще очень далеко, – пробурчал Алекс, так что будьте добры дослушать до конца… Знаете, что я сделал, когда работал у последнего, как оказалось впоследствии, заказчика? На одном из собраний встал и высказал все, что у меня накипело за все годы, в ответ на все их глупые замечания, придирки и поправки, которые они потом сами же исправляют. Вот так вот прямо при всех! В это руководящее самодовольное бестолковое лицо с огромным самомнением вместо носа и лохматой самоуверенностью вместо бровей. Я говорил, лицо багровело, а за ним мне представлялись сотни других, которых миновала чаша сия. Уж отвел я душу… первый и последний раз… разочек… Высказался и ушел, оставив им свой проект… На котором они потом нормально заработали…

Голова Алекса наполнилась чугуном и где-то в отдалении зазвонила рында, предупреждая о надвигающемся урагане.

– Конечно! Нормальный человек выступил бы так, имея в запасе альтернативный вариант. Но тогда это было бы не шикарно! И, к тому же, лицемерно! А вот хлопнуть дверью по убеждениям, которые вдруг проснулись, вот это красиво! И честно!.. Хоть и, оказалось, смертельно… Я ждал приглашений на работу от многих компаний, с которыми работал. Но так вышло, что я всюду облажался… и про меня забыли. На мои письма, звонки, смс не отвечали. Меня игнорировали. Я стал не нужен. Я стал пустым местом. Такое вот у меня от самого себя ощущение. Вот так я себя воспринимаю последние годы.

Чтобы не свалиться со стула, Алекс схватился левой рукой за сиденье и сделал три спасительных глотка.

– Интересно, а что думают обо мне мои бывшие работодатели? Если они вообще про меня помнят… Скорее всего, я перестал для них существовать!.. Да! Вот так человек и стирается в ничто. В никто! О нем забывают…

Качка усиливалась. В ушах шумел ветер. Язык плохо слушался. Он словно стал чужим, как и все тело. Но Алекс, борясь с непослушным организмом, упорно продолжал свою исповедь сквозь бурю и ураган.

– Все же я надеялся! Я ждал звонка каждый день. До боли в висках. До ломоты в челюстях… Жутко признавать, что ты уже не нужен. Твои способности, знания, возможности больше никогда никому не пригодятся… если все это вообще было…

По кухне прошуршал залетный сквознячок, заставив трепетать примагниченный к холодильнику календарь. Алекс пьяно повел головой на шум. Листки размером А4 захлопали, как паруса на ветру.

– Как паруса на ветру, – грустно произнес Алекс. – В моем календаре отмечены все дни рождений начальников, которых я когда-либо знал. И я их исправно поздравлял…

Алекс замолчал, вглядываясь в темное окно, которое начало расплываться в сумерках, увлекая за собой и сознание нашего героя. Но робкая вибрация в кармане отозвалась условным приобретенным устойчиво-неубиваемым рефлексом и вернула Алекса к жизни. В его руках оказался телефон, который безнадежно напоминал его зарядить.

– А еще напоминалки, – заговорил Алекс, глядя на надпись на экране: “Заряда осталось меньше 20%. Подключите зарядное устройство”. – Напоминалки, когда и кому написать или позвонить… Чтобы напомнить о своем существовании. Что вот, мол, я есть… Может, дадите поработать? – Алекс перевел взгляд на пустое окно. – Ага! Нате здрасьте, хрен на пасте!.. Нет, поначалу даже отвечали… правда, говорили, что пока работы нет или что-то в этом роде, короче, отвянь, суслик! Так унизительно… А потом отвечать перестали. А я писал. Писал… И писал… И все в пустоту. А потом перестал строчить дурацкие сообщения: “Как дела? Есть что нового?” или “Готов к работе! Алекс”, и начал переносить напоминалки, отодвигая свой безответный позор. На неделю. На две. На месяц. И так уже несколько лет. И все равно жду чего-то… чуда, наверно… Иначе почему на каждую вибрацию, на каждый звонок кидаюсь, как изголодавшийся Рыжик на хавчик. Но… его нет. Чуда… Нет его, дорогое мое пустое окно…

Телефон издал жалобный писк, напомнив о разряженной батарее. Алекс нащупал кнопку выключения, прекратил мучения смартфона, положил на подоконник его безжизненное тельце и ухмыльнулся.

– Архитектор… Дизайнер… Композитор архитектуры… Так я про себя думал… А они называли меня проектировщиком. Для их кастрированных фантазий я был просто функцией. Как же мне по молодости хотелось доказать им, что архитектура – это музыка в камне. Они только снисходительно улыбались: “Вы унитаз вот тут поставьте… И чтобы на львиных лапах из позолоченного мрамора… Да! И пусть музыка играет, когда мы ср…ть будем!” Нет, ребята! Вы так и не поняли. Я не конструктор, работающий по вашим привычным шаблонам.

Алекс сжал кулаки. В нем закипала злоба. Он воинственно встал, чтобы выкрикнуть это в открытое окно на весь мир… Но пошатнулся и бессильно обмяк обратно на стул. Голова его упала на грудь. Наш герой сидел неподвижно с закрытыми глазами. Дыхание его было неровным, сердце стучало затактом, мысли рассыпались в голове синкопами. Через пару минут этой какофонии Алекс поднял голову и посмотрел в темное окно на стене напротив.

– Не люблю глухие гладкие стены… – еле слышно пробормотал мужчина. – Странно… Я никогда не хотел быть музыкантом… Однако всегда любил музыку трепетно и самозабвенно. Никому никогда этого не рассказывал… Я когда оставался дома один, включал проигрыватель и изображал певцов под пластинку… Да, наверно, все это делали в детстве…. Чего тут необычного?.. Но когда узнал, что есть такое понятие, как соло гитарист, так больше ни во что другое и не играл. Дядя мой играл на гитаре, и я его донимал: “Научи, да научи!” И он подарил мне гитару на десятилетие. К тринадцати годам организовалась шайка единомышленников. Два гитариста и ударник Витя. Мы собирались у меня дома и репетировали, мечтая о шумных выступлениях. Родители не были против. Лишь бы по дворам не шлялся их сын… Я и Толик бренчали на гитарах. А Витька-барабанщик колотил до остервенения деревянными прутьями по моим книжкам, которые заменяли ему ударную установку. А когда он раздобыл настоящие палочки, то нам стало казаться, что еще чуть-чуть, и мы выйдем на сцену. И станем звездами. Все разговоры были о том, как мы будем играть и куда ездить. Придумывая название, мы могли поссориться на неделю. А потом опять встречались и выбивали из наших инструментов весь их музыкальный дух. Вот такой у нас был коллектив… В пятнадцать лет Толик нашел настоящего гитариста. У него была электрогитара, и занятие стоило сто рублей. Полгода мы ходили вместе… Потом я увлекся архитектурой… Так Толик стал музыкантом. А я нет. Витя Горкин ушел в армию… И не вернулся из Афгана… И наша ударная установка так и осталась книжками. И название мы так и не придумали… Но с тех пор музыка живет во мне. И став архитектором, я сочинял симфонии в камне. Воплощал музыку в своих зданиях. Бетонные перекрытия – нотный стан. Стены – такты. Окна – аккорды. Все остальное – нотные знаки. Посмотрите на ноты. Как много там воздуха… Поэтому я и не люблю глухие гладкие стены.

Алекс почувствовал некоторую уверенность в своих движениях. И тут же решил этим воспользоваться – сделал себе еще коктейль… из чистого вермута и двух кубиков льда.

– Какой получается день рождения! Прекрасный… и какая замечательная получается исповедь…

Алекс разом сделал три глотка, придерживая льдинки верхней губой, ощущая, как она приятно немеет. Опустив бокал, наш герой размял немного речевой аппарат и продолжил душеизлияние.

– При все своей дисциплинированности, многоуважаемое окно, я всегда исполнял все прихоти заказчика… но как-то не так… ну, то есть, немного по-своему… И, признаюсь, никогда ни с кем не советовался… Иногда прокатывало… Чаще заканчивалось скандалом… при этом, все было готово в срок и без перерасходов… Но все же чуть иначе, чем представлялось в вышестоящих кругах… Вот так я и двигался по выбранному пути. Настойчиво, можно сказать, упорно и даже оголтело. Невзирая ни на что и ни на кого… И уперся в стену… Может, я свернул где-то не туда?

Алекс услышал, как открылась дверь из комнаты сына. Пятнадцать босых шагов по ламинату.

– Ты чего не спишь? – удивленно сонный голос жены. – Коктейльчики гоняешь?

– Ага… – не поворачиваясь признался Алекс, боясь потерять равновесие и свалиться со стула. Штормило нашего героя на все десять баллов.

– Чего-то я заснула…

– Ага… – ответил Алекс, чувствуя, как крепчает ветер в голове и все тело затягивает в водоворот.