Навстречу Закату

– Аллочка… – хрипел Василек, глядя на расплывающуюся надпись “Операционная”.

Внезапно тишина ударила по барабанным перепонкам. Сквозь тихий звон Василий слышал только собственное дыхание. Он с трудом проглотил тягучий ком и потянулся к дверной ручке. В эту же секунду заботливые руки Леонидовны протягивали еще не осознавшей свое счастье мамаше мальчика пятидесяти двух сантиметров в длину, четырех с половиной килограммов весу и двух минут от роду. Ребенок задумчиво смотрел в потолок еще не видящими голубыми глазами и кому-то улыбался.

Обретя статус молодого отца, Василек, осторожно приоткрыв дверь, стал медленно протискиваться сквозь образовавшуюся щель между створками и тут же замер, пригвожденный неожиданным возгласом.

– Уберите от меня “это”! – прокричала уставшая от боли и страха Аллочка и отбросила в сторону четыре с половиной молчаливых килограмма трех минут от роду. Ничего не понимающий младенец, виноватый только в том, что он родился, повинуясь закону всемирного тяготения, устремился к земле. По всей видимости, подчиняясь этому же закону, стали вытягиваться лица Василия и Савелича, а также отвисать их челюсти и округляться их глаза…

– Я хочу спать… – думала в этот момент, следя за параболой полета, мама Алла.

– Не успеть… – молча констатировал Гриня Савелич, оценивая траекторию падения и препятствия в виде операционного стола на своем пути.

– … – ничего не думал Василек, уставший от погони.

Вселенским параличом ознаменовалось Внезапное Жестокое Решение Судьбы. Все и вся подчинились ее воле… Холодная неизбежность сковала мироздание. Время застыло. Пространство заледенело. Стены, окна, предметы, люди покрылись инеем…

Единственным человеком во всем мире, не согласным с таким исходом, оказалась старенькая акушерка Валентина Леонидовна. Она, конечно, была глуховата, но никак не слеповата и все еще могла похвастаться неплохой реакцией. Именно она, бодро и непринужденно, поймала будущего Алекса в полуметре от кафельного пола. Именно она остановила руку злого рока, прервала фатальное падение. Комсомолка Валя, обладая непокорным атеистическим нравом, пошла наперекор несправедливому, по ее мнению, решению, которое в корне не соответствовало ее личному представлению о счастливом будущем, да еще и было принято кем-то некомпетентным и где-то там непонятно где.

Как раз в этот исторический момент в операционную ввалился докуривший свою козью ножку Борис. Он часто заморгал единственным глазом и пробубнил:

– Че тут робится… – потом оценил ситуацию зорким оком и добавил. – Вы охренели детями кидаться??? А еще городские…

Все это могли бы рассказать зеленые стены операционной старой сельской больницы… Если бы они могли говорить… Если бы могли мы услышать…

На следующий день все уже было хорошо. Даже очень хорошо. Так хорошо, как редко бывает. Мальчика холили и лелеяли. А что касается первой реакции молодой мамаши, то была она результатом шока, потом-то она души не чаяла в своем первенце. До последнего удара своего сердца…

Однажды мама рассказала Алексу эту историю, произошедшую в селе Межирич. Рассказала, как веселый анекдот. Восьмилетнему мальчугану, кормя при этом грудью годовалого братика. А Алекс, не моргая смотрел на маму, не зная, как реагировать. Она смеялась, а у него в ушах звенело “уберите от меня это”… “Это”? “Это”– что? Предмет? Кулек? Комок мяса? Вопрос так и остался без ответа. Однако мальчугану хотелось доказать, что он совсем не “это”. А потом история неожиданного рождения выцвела, поблекла на фоне новых радостных событий и была отправлена в дальние уголки памяти вместе с другим ненужным хламом. Там она покрылась пылью, затянулась паутиной. “Анекдот” забылся сам собой…

А что касается того камня, о который треснулся головой Василий, то он оказался суставом окаменелой берцовой кости гигантского мамонта.

Все эти, описанные выше, мысли промелькнули в голове Алекса стремительным куролесьем, между отрывом головы от подушки и принятием сидячего положения на кровати.

Итак.

Он проснулся раньше будильника в холодном поту. Сел на кровати. Вытер капли пота со лба, машинально надел тапки и… вспомнил, что сегодня в двенадцать тридцать ему исполняется пятьдесят три года.

Сегодня день его рождения!

А жизнь прошла мимо…

От этой мысли по спине пробежала холодная сороконожка и резко кольнула под левую лопатку своим огненным жалом. Нервная система отозвалась электрической дрожью.

Алекс поводил плечами, выпрямил позвоночник в натянутую струну, покачал головой из стороны в сторону, похрустывая шейными позвонками, и кое-как избавился от затаившегося непрошенного насекомого. Сороконожка исчезла, унеся с собой неожиданное чувство страха. Однако привкус досады вперемешку с тревогой остался на кончике языка. Глаза защипало.

Надо было что-то делать! И Алекс заставил себя отправиться в ванную.

– Ну, подумаешь 53! Живой… Здоровый… Что в самом деле… Ничего же плохого не случилось… Всего-то очередной день в календаре…

Так он говорил, стоя под душем, и уже пять минут надраивал зубы электронной щеткой. Она издала резкий писк и затихла. Аккумулятор разрядился. Мужчина медленно, стискивая зубами ярость и обиду на всё на свете, положил щетку на полку. Оперся руками о стену, подставил затылок под тысячи вибрирующих струек теплой воды и закрыл глаза…

Казалось, что Алекс успокоился.

Если бы не свидетели происходящего.

– Эй, ребята! Да он плачет! – пробулькала душевая лейка.

– Чего? – спросила мочалка.

– Точно! Вода соленая… – печально проговорил слив, глотая воду вперемешку со слезами.

– Ну, и че? – буркнул шампунь.

– Бесчувственный кусок жидкого мыла! Тебе всегда было наплевать на человеческие слезы, – огрызнулась лейка.

– Подумаешь тоже – страдания какие! Всякий раз, когда… – оправдывался шампунь.

– Заткнись уже! Это не те слезы! – рявкнул слив. – Это другие!

Глубокий шумный вдох Алекса заставил всё вокруг умолкнуть.

– Нахер! – неожиданно крикнул мужчина и закрыл кран. – Будь проклят, кто придумал этот праздник! Сука-блядь!

Он вылез из ванной. Яростно обтерся полотенцем до красноты, как наждачной шкуркой, срывая на себе злость. Накинул махровый халат и отправился на кухню.

Тут его встретила тишина, еще теплый чайник, уже подтаявшее масло и традиционный недоеденный бутерброд сынишки.

Привычная картина за последние два года.

Алекс включил кофемашину. Она ответила ему надписью на экране “Нагрев идет”. Именно так. Как предупреждение о надвигающемся катаклизме, вроде всемирного потепления. Автомат чихнул и выпустил из ноздрей две короткие струйки воды и пара. На экране загорелось “Нормальная чашка кофе. Нормальный вкус”.

Это если бы у машины спросили, а какая у вас чашка и с чем? А она бы, закипая ответила: Нормальная чашка с кофе, естественно! С чем же еще? А про себя подумала: что за вопросы с утра?

А потом бы у машины спросили, а какой вкус? А она бы задымилась и выпалила: Нормальный вкус! Пить будете? А сама бы подумала: вот достали! Чего непонятного? Нормальная такая чашка кофе, нормальный такой вкус!..

Алекс, как загипнотизированный, смотрел на застывшие буквы на зеленом экранчике, проигрывая в своей голове этот нехитрый диалог. Теплая слабость пробежала по мышцам. Колени слегка подкосились. И это вывело Алекса из состояния ступора. Он несколько раз моргнул, крепко сжимая веки, и шмыгнул носом. Так он обычно делал, чтобы собраться, взбодрить себя и начать хоть что-то делать. Хотя в данном случае делать особо было нечего. Поставить кружку под носик кофемашины и нажать кнопку.

В результате простейших действий черная фарфоровая кружка наполнилась черным напитком.

– Нормальная чашка кофе нормального вкуса, – печально прокомментировал Алекс случившееся. Это звучало как приговор. Даже скорее всего как диагноз. А еще ближе – как заключение врача-патологоанатома.

Для чего он вслух произнес эти пять слов? Да просто, чтобы обозначить в квартире наличие живых людей. Одного человека, по крайней мере, уж точно. Тут не только кофемашина, холодильник, телевизор, микроволновка, пылесос, компьютер… и еще куча всякого хлама.

Он опять поморгал, шмыгнул носом, прихватил чашку и сел к столу завтракать в тихом одиночестве.

Жена на работе. Сын в школе. Кот под диваном. Сам на кухне. Всё на местах. Все при деле.

Прекрасный деньрожденческий завтрак состоял из нормальной чашки кофе с наличием нормального вкуса и нормального недоеденного бутерброда сыны с наличием кусочка вареной колбасы. Который, в свою очередь, кстати… или некстати, очень быстро закончился. Делать себе еще один было скучно и лень. Тем более, что масло бесформенной желтой кучей блестело на солнце и выглядело неаппетитно. Именинник взял кружку за ушко и прошествовал с нею в комнату. Сел на диван рядом с подлокотником, где на привычном месте лежал пульт от телевизора.

Кот, дождавшийся, когда Алекс уйдет с кухни, прошмыгнул по коридору рыжей молнией мимо дверей гостиной. Проскользил по паркету, не вписываясь в поворот. Саданулся об угол. Испугался этого. Метнулся в обратную сторону, буксуя по полу остриженными когтями. И скрылся под спасительным диваном в детской.