На меньшее не согласен

Погода была почти безоблачная всю дорогу, и Александру понравилось выходить на палубу и смотреть на океан, простиравшийся вокруг до самого горизонта. Это были новые и непривычные для него переживания. Ощущения от свежести и красоты волнующейся поверхности океана ему не с чем было сравнить. Иногда на небольшом расстоянии от судна появлялись блестящие спины дельфинов, которые порой весело выпрыгивали из воды, как бы приглашая всех порезвиться. Дамы и дети, гулявшие по палубе, весело кричали и махали дельфинам рукой.

В утро прибытия на остров Саша вышел на палубу вдохнуть свежего морского воздуха. Пароход сбавил ход и вот он заметил в тумане темное пятно, затем он стало более отчетливое и из тумана выплыл высокий скалистый берег. Александр прошел ближе к носу и увидел между двух высоких мысов узкий вход в бухту. Цветаева медленно входила в скалистые ворота, созданные природой, и остров постепенно, по частям открывался из тумана. Вот вверху справа показались деревянные створы, по которым суда попадают в фарватер, затем бетонный маяк, какое-то деревянное строение.

Слева внизу под скалой располагались нагромождения каких-то складов или цехов. Там же начинались невысокие пирсы, судя по всему, военные, так как у них стояли военные катера. Один пирс, самый длинный, был свободный. К нему и причалила безо всяких буксиров, с помощью мастерства капитана " Марина Цветаева".

– Хорошо, что сегодня штиль, – рассказывал Коваленко, – а в шторм Цветаева к пирсу не подходит. Тогда высылают плашкоут, который болтается, как корыто относительно парохода. Ведь дно у него плоское. Хотя в хороший шторм и пароход относительно плашкоута тоже болтается. Так вот, на этот плашкоут опускают трап, и он ходит вверх-вниз. Только и успевай спрыгнуть с него и отбежать подальше, чтобы не прибил.

Он начал руками показывать, как ходит трап, и Саша даже живо это представил. Потом ему самому не раз приходилось прыгать с этого трапа на плашкоут и бежать в другой конец палубы, чтобы не задело трапом.

Спустившись кое-как с парохода, они пролезли через толпу желающих сесть на судно, и Быков стал глазами искать машину с завода. Транспорт с завода задержался, от чего Быков пришел в ярость и Коваленко, пытаясь по своей привычке добряка сгладить ситуацию, вызвался довезти их до управления на своей темнозеленой Тойоте Краун, которая ждала его недалеко от пирса на территории военной части. Они согласились. Шаркая днищем по ухабам местной грунтовки, Краун вез их через территорию пограничных войск.

– Юрий Михайлович, не жалеете вы свою машину, – посетовал Седин.

– Да шо ей буде! Только от ржавчины зачистится!

– В морском климате техника, наверное, быстро ржавеет?

– Да смотря какая. На нашу постоянно изводили стеклоткань и разные клеи и герметики, чтобы усилить защиту от ржавчины, а без присмотра кузов быстро насквозь ржавчина проедала. А в японские авто годами не заглядываем и вроде ничего. В Японии лет пять машина ездит и у нас еще лет по десять. Качество у их машин отличное. Конечно, бывают проблемы с дизелями в морозы, в русскую зиму, но это только если совсем за техникой не следить.

Они подъехали к шлагбауму, который разделял гражданскую и военную территории. Туман понемногу рассеивался, и отсюда со склона сопки уже было видно почти всю бухту. Вокруг бухты располагались военная часть, заводской комплекс, жилые дома, магазинчики вдоль дороги и другие непонятные строения и развалины. Все это образовывало поселок Малокурильск.

Виды поселка не отличались ухоженностью и достижениями архитектуры, как например центры городов или ухоженных поселков. Скорее наоборот: невзрачные деревянные двухэтажные и одноэтажные жилые дома с поблекшей окраской, бетонные строения местами разрушены землетрясением, безхозно гуляющие коровы, грунтовые пыльные дороги. Резко выделялись на этом неухоженном фоне такие технические новшества, как спутниковые антенны, торчащие тут и там, японские джипы у домов и изящные японские шхуны, стоящие на приколе у причала напротив двухэтажного красно-серого бетонного строения с флагом – заводоуправления, к которому, спустившись с сопки, направил машину Коваленко.

– А что это за запах такой!? – поморщился Седин.

Кузнецов тоже немного раньше почувствовал неприятный запах, словно где-то рядом находилась гора протухшей рыбы, но на всякий случай промолчал.

Быков и Коваленко переглянулись и улыбнулись.

– Привыкай! А ты Саша тем более, – сказал директор, – такой запах издает туковый цех, который перерабатывает отходы рыбы в рыбную муку. Представляете каково его сотрудникам? А при попутном ветре и загрузке цеха на полную запах чувствует весь поселок. Так ведь, Юрий Михайлович?

– Да. Для нас это самый родной запах. Работает завод, значит, остров живет и будет жить. Были времена, когда завод не работал какое-то время. Мы думали уже все. Приплыли! Но жизнь, как вы чувствуете носом, налаживается!

Все расхохотались.

Навстречу от заводоуправления навстречу им несся джип, который от остальных автомобилей отличался чистотой и еще не успел запылится. Стало ясно, что это транспорт с завода. Коваленко помахал ему рукой и водитель джипа, всмотревшись в пассажиров развернулся и припарковался вслед за Крауном у заводоуправления. Из джипа выскочил водитель с взволнованным лицом и вслед за ним степенно вылез высокий стройный и осанистый мужчина лет сорока пяти. Александр угадал в нем действующего директора производства Игоря Николаевича Зуброва, о котором отзывались как об уважаемом и профессиональном управленце. С ним Саше предстояло наладить тесные отношения и попытаться работать в тандеме.

Быков набросился на обоих и принялся в своей любимой манере песочить их за опоздание, утверждая, что такими темпами они никуда не продвинутся. Водитель начал оправдываться, говоря что-то про слишком ранний приход "Цветаевой", а Зубров, выслушав все с невозмутимым видом, попросил прощения и обещал, что такое больше не повторится.

Пронзив обоих своим жестким взглядом, Быков представил им Александра:

– Это мой заместитель Александр Михайлович Кузнецов, он будет курировать работу всего завода и представлять здесь мои интересы и интересы всей компании. Вы, Игорь Николаевич, во всем помогайте ему.

– Конечно, Андрей Михайлович, – ответил Зубров и протянул руку Александру.

Он крепко пожал ее. Ему показалось, что с этим серьезным деловым человеком он сработается. И он не ошибся.

Дальше этот день и следующий месяц он помнил смутно. Почти каждый день новые лица: серьезные, испуганные, заискивающие, ухмыляющиеся, приветливые. С каждым ему предстояло работать, испытать их в деле и испытать себя. Каждый день он впитывал в себя новые знания, новые знакомства, новые планы и технологии. В те вечера, когда Быков не устраивал встречи с местными военными или аппаратчиками, он ужинал, падал на свою кровать с прогибающейся сеткой и отключался до утра. Через две недели после приезда, Быков, пообещав вернуться и пожелав успехов, уехал на материк. Когда Александр услышал эту фразу "на материк" он осознал свое новое интересное положение и немного проник в особенность местного менталитета. С отъездом Быкова у него возникло ощущение оторванности от цивилизации, как будто директор был единственной связующей нитью между ним и большой землей. Но назвался груздем… и он отчаянно включился в активную работу, и в суматохе решения каждодневных проблем ощущение заброшенности пропадало и даже создавалось впечатление, что у него великая миссия. Да и на самом деле сделать предстояло немало: набрать и обучить штат, отремонтировать и восстановить цеха, отремонтировать оборудование, запустить на максимальную мощность электростанцию, которая питала не только завод, но и весь поселок. Кроме этого планов у Быкова было громадье и, исполнив их, Кузнецов должен был вывести завод на новый международный уровень. Да и просто к предстоящей осенней путине предстояло сделать много всего, ведь из трех заводов с советских времен уцелел только один, да и тот функционировал лишь процентов на двадцать от своей проектной мощности.

С утра до позднего вечера Александр пропадал на производстве, осунулся, перестал за собой следить, питался всухомятку. Столовую им еще предстояло отстроить. Издалека его можно было узнать по синей куртке, которую он носил в любую погоду и в любое время года. Спасибо Зуброву – он общался в тактичной манере и постепенно вводил в курс всех дел, раскрывал нюансы, подбрасывал информацию, рисовал психологические портреты подчиненных. Без него было бы очень тяжело. Сам Зубров был одинок, дочка у него училась в Москве, жена умерла от рака несколько лет назад и потерянная любовь отражалась легкой грустью у него в глазах. Из-за своего одиночества он целыми днями пропадал на работе, что очень нравилось Быкову, любившему трудоголизм подчиненных, да и Кузнецову помогало контролировать ситуацию на заводе, которая иногда требовала экстренного вмешательства.

Примерно раз в неделю Александр звонил в Москву Светлане, если удавалось дозвониться. Связь осуществлялась через спутниковую станцию на соседнем острове, и довольно часто канал был перегружен. Светка и дочка очень скучали, как и он по ним. Александр просил их потерпеть до зимы – конца путины, когда у него будет отпуск, и он приедет. Света вздыхала и соглашалась.

Японский десант

– Михалыч, прием! – голос из радиостанции вернул к настоящему моменту.

– Да, Михалыч?

– У нас гости.

Вадим и Александр, услышав это, схватили бинокли и нацелили их на противоположный берег бухты и выше на гарнизонный городок.

– Кто?! Японцы или наши? Ничего нового не видим и не слышим.

– Да ни те и не другие. Бригада местных сочувствующих.

– Кому сочувствующих? – с усмешкой спросил Александр.

– А ты как думаешь?

– Голос у тебя очень веселыми нотками отдает. Вероятно нам.

– Угадал. Наш пример вдохновляет народ на подвиги. Что с ними делать будем?

– Ну, Михалыч, ты же опытный офицер. Придумай им задание. Только, чтобы не путались под ногами и, не дай бог, под пули попали.

– Ладно, разберемся. Тебе нужен кто в помощь?

– Люблю тебя, Михалыч, за твою заботу о ближних, но, думаю, мы с Вадимом пока сами справимся.

– Лады. Конец связи.

Александр повернулся к ухмыляющемуся Вадиму.

– Слыхал? Проснулись, блин.

– Как бы помех нам не создали. К чему нам этот балласт?

– Любую ситуацию, Вадим, любую можно обратить в свою пользу и для своих целей.

– Это ты как директор с опытом говоришь?

Саша улыбнулся.

– Точно! Как директор достаточно большого завода, – ответил он и грустно добавил, – скорее всего, уже потерянного навсегда.

Вадим удивленно посмотрел на Кузнецова, обычно не открывавшего никому своей грусти.