Красная книга Мельника

Мы потопали на выход.

Я вспоминаю нашего мастака, и думаю, сейчас бы ему здорово прилетало за внешнее сходство с Джо Байденом. Вылитый американский президент, только вместо пересаженной неясно откуда шевелюры – редкие кудряшки на розовом черепе.

Мы построились, по бокам от нас встали шеренги из соседних вагонов. Мастера устроили перекличку. Из первого санитары вывели двух пацанов. Оба ловили на себе каких-то насекомых.

– Прикинь, – толкнул меня кто-то из наших, – наши хоть кроликов ловили, а эти блох.

Ситыч повернулся на шёпот. Миша, не дожидаясь, рявкнул:

– Р-разговорчики в стр-рою!

Наступила тишина. Первая группа пересчиталась, двоих бедолаг упаковали в РАФик[5 - РАФ – Рижский автозавод, производил микроавтобусы].

Ситыч развернулся к нам со списком. Лампа, висящая на растяжках над нашей площадкой, давала слишком мало света. Он стянул очки с носа и, держа их перед списком, начал зачитывать фамилии.

– А… Аби… Абигайлов?

– Я!

– Бак… ла… нов?

– Я!

– Бе-е… не… диктов?

– Я!

Когда дошла очередь до фамилий наших ночных охотников, кто-то из второго ряда тоже крикнул:

– Я!

– У меня все на месте. – Развёл руками Ситыч.

Один из медиков посмотрел на нас с сомнением, залез в вагон, но вглубь заходить не стал. Провели перекличку и в третьем вагоне, новых нарушителей не обнаружили. РАФик с горемыками укатил на хутор Пятницкого[6 - Севастопольская психбольница]

– Орлы! – потряс кулачком Ситыч нашей шеренге. – Мои бойцы за здоровый образ жизни!

– Радстратьсятащмастер! – Лихо проорал Миша в ответ и счастливый Ситыч пошёл досматривать сон.

Утром Вадик с Владиком бегали по вагону со слезами на глазах:

– Пацаны, вы настоящие… Настоящие…

Выговорить, кто мы “настоящие…” от избытка чувств у них так и не вышло. Миша поймал обоих, обнял за шеи по-отечески, так, что на дурных лбах вены повздувались.

– Ну, что, – сказал он, – теперь вы у нас “Кролики”. И вам круто повезло. Если б вас штырило так же, как соседей, стали бы “Блохами”.

С тех пор никто кроме как “кроликами” их не называл.

А потом я решил стать виноградарем-ударником, потому что, только перевыполнив план, можно было уехать на выходные домой, а Светка Дейчева, оказалась не против со мной погулять по Севастополю.

Ночной набег

О чём говорят мужчины вы уже знаете.

А о чём думают 17-летние пацаны примерно с подъёма и до самого отбоя, и ещё некоторое время после него, в курсе? Да ещё и вдали (относительно) от дома. А если в километре от твоей холостяцкой вагонной полки трёхэтажный пансионат… А в нём в кроватках с полированными спинками спят девочки-электромонтажницы с ловкими пальчиками и насмешливыми улыбками?.. Там пахнет помадой, конфетами и тёплой кожей… И лаком для волос. Сильней всего лаком для волос. “Прелесть”.

Ну конечно об уборке винограда ударными темпами, о чём ещё?

Сколько раз мы мысленно благодарили архитектора пансионата, сделавшего такие удобные балконы, по которым без всяких навыков скалолазания можно было добраться и до третьего этажа.

Сколько раз мы бессовестно и эгоистично радовались слабому зрению нашего мастера, который, даже поймав с поличным, не мог потом никого из нас опознать. Все мы, ”Маугли”, были для него на одно лицо.

Мы обнесли все грядки, утрамбовали виноград в большие баки, типа мусорных. Кто-то хотел залезть сверху и изобразить Челентано из “Укрощения строптивой” и мы бы даже ему подпели:

“Фьёри э фантазия

Ла-лала-лала-ла”.

Но злой рок в облике совхозного надсмотрщика разогнал нашу творческую группу.

Да и толку? Камер у нас не было, интернета тоже. Так, воспоминания на всю жизнь, не больше. Фоток нет, пишу вам текстом. 1992 год. Да, тогда был совсем другой мир.

С набитыми виноградом животами вечером идём “домой” в вагон. Как первомайская демонстрация, только без лозунгов и знамён, чеканя бодрый шаг держим равнение на фасад пансионата. На трибунах своих балконов стоят девочки и машут нам руками. И на одном из балконов второго этажа прыгает мелкое улыбающееся счастье, Светка Дейчева. Она машет рукой мне, играет бровями, изображая головой болливудскую танцовщицу, и её большой палец как бы невзначай тыкает в развевающуюся за спиной занавеску. Я тоже машу ей и считаю:

Раз… Два… Три… Четыре… Пятый балкон слева, второй этаж.

Я подмигиваю ей, она мигает обоими глазами сразу. Я иду в вагон и никак не могу перестать улыбаться.

Ночь. Закончились уютные разговоры в вагоне без стука колёс. Закончился чай, вскипячённый прям в стакане двумя лезвиями “Нева”, погасли плафоны. Тишина у аскетов, шуршание у гедонистов. Две тени бегом пересекают плац, похоже и мне пора.

Я не с ними, я сам. Они, два друга, с первого дня занимаются ночным скалолазанием. Там, в кустах под пансионатом, они и познакомились. Сегодня ночью я выждал минут десять, им как раз хватило очистить фасад перед моим восхождением. Как тать ночной, по кустам и зелёным посадкам, избегая фонарей, бегу вперёд извилистым зигзагом. Без задержки взлетаю на второй этаж, чуть не рву натяную верёвку с трогательными розовыми шортиками.

Тишина, свистят цикады, тихо шевелятся мясистые листья магнолий. Ночь в крымском раю. Я тихонько, кончиками пальцев, тарабаню в стекло. Через минуту возникает умильная заспанная мордашка Светки. Она делает круглые глаза и отодвигает щеколду.

– Тсссс! – шипит она мне, показывая на вторую кровать, где, укутанное простынёй, вздымается тело её массивной соседки. Я впиваюсь в губы Светке, или она мне, или это произошло одновременно. Придерживая за талию, аккуратно опускаю её вниз. Она вцепляется мне в губу зубами, и держит так, и улыбается, и поэтому я очень осторожен. Мне губа ещё пригодится, я не так давно научился ей пользоваться. Скрипят пружины кровати под нашей тяжестью: маленькой девчонки и тощего подростка.

Заворочалась в темноте белая гора, бурчит:

– Совсем, Светка, охренела? Спать не даёшь.

Светка машет рукой и с улыбкой, чавкая, жуёт моё лицо, или я её… Чёрт там уже разберёт.

Горе? на соседней койке беспокойно. Она грустно скрипит пружинами и вздыхает, и тихо бормочет что-то обиженно.

И только я решил опустить свой длинный нос ниже, в коридоре затопали ботинки. Кто-то затарабанил в дверь дальше по коридору.

– Девочки! Откройте немедленно! – Закричал грозно низкий женский голос. Захлопали двери по этажу. Всё ближе и ближе к нам.