Белый обелиск

Белый обелиск
Сергей Васильевич Язев-Кондулуков

Последние дни жизни моего деда. О нём мне часто рассказывала покойная бабушка. Пока это небольшой рассказ. Возможно, он когда-нибудь перерастёт в книгу.

Белый обелиск

Сергей Васильевич Язев-Кондулуков

© Сергей Васильевич Язев-Кондулуков, 2020

ISBN 978-5-0051-1843-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Белый обелиск

Моему дедушке Язеву М. А.
трагически погибшему в боях под Одессой
и Всем Павшим в годы Великой Отечественной Войны
Посвящается

Весна в том году выдалась особенно жаркая.

Как-то быстро и незаметно растаял снег, оставляя после себя маленькие звонкие ручейки, и дружно полезли из под ещё не успевшей просохнуть земли подснежники, заполыхали маленькими голубыми пожарами в лесах и балках.

Серое свинцовое небо сделалось заметно голубей и в его синеве весело и беззаботно закувыркались жаворонки.

Под палящими солнечными лучами вскоре расцвели степные цветы, и вся она покрылась ярким душистым ковром из полыни, одуванчиков, пастушьей сумки, подорожника, седого ковыля, кое-где встречались яркие пылающие островки диких маков.

Но сейчас в душном предгрозовом небе не носились ласточки, не прятались в траве юркие ящерицы, не пели свою песню сверчки, а тонко и страшно свистели пули, шёл май 44-го.

– Товарищ подполковник! – к подполковнику Язеву подскочил его ординарец

– На 14-й высоте танки прорвались – тигры.

С боков его рыжей кобылы от быстрого бега хлопьями спадала пена, отчего они сделались не рыжими, а какими-то бурыми.

Добрый, даже немного флегматичный, подполковник весь преображался во время боя. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Сколько? – Коротко и отрывисто бросил он.

– Около 15 – товарищ подполковник, – ординарец провёл рукой по вспотевшему лбу.

– Некстати, они прорвались, Семён, некстати, – задумчиво проговорил он, – нужно будет снимать 4-й взвод, другого выхода у нас нет, да и опасность на том участке минимальная, там ещё остаётся батарея Нечипоренко.

Но времени у нас мало Семён, очень мало, – подполковник взглянул на часы, – успеешь? – И он повернулся к ординарцу.

– Успею, товарищ подполковник, нам не впервой.

Семён круто пришпорил бока своей рыжей кобылы, и поскакал.

Фьють, фьють тонко и страшно свистели около него пули, выбивая фонтанчики земли.

Фьють, фьють.

Одна из них пролетела совсем близко около уха Семёна. И он весь сжался, почуяв смертельный холодок.

Вот и 4-й взвод.

– А, приехал, товарищ лейтенант, – рыжий Нечипоренко встретил его насмешливой улыбкой, – с чем пожаловал?

– Танки прорвались, тигры, – ответил Семён, – нет ли у тебя чего—нибудь, попить, в горле пересохло.

– Это завсегда, пожалуйста, товарищ лейтенант.

Сабир! – громко крикнул он, подай товарищу лейтенанту квасу.

Сабир, невысокий, худощавый казах с улыбкой подал Семёну большой глиняный кувшин.

Квас был настолько холодный, что на его глиняной поверхности застыли капли росы.

– Я-д-р-ёны-й, – сказал Нечипоренко, медленно растягивая буквы.

– От Анюты? – Подозрительно спросил Семён.

– От неё самой, товарищ лейтенант, – и Нечипоренко улыбнулся.

– Хряк ты Нечипоренко, – Семён с досадой сплюнул, – смотри, придёт её мужик с войны, оторвёт тебе голову.

– Это мы посмотрим, кто кого, – и Нечипоренко выпятил широкую грудь, – хряк он и есть хряк.

Хряк он кряк.

Бабе мужик завсегда нужен, а мужику баба.

Бабе без мужика плохо, а мужику без бабы.

А я, может, к Анюте не только любовь имею, я ей утешение даю.

Да и детей её не обижаю, завсегда пол пайки отдаю им.

И чего ты мне в душу лезешь, чего? – Вдруг зло и визгливо проговорил он, – ты лучше на себя посмотри.

Семён потупился.

О его любви к Маруси, которую он тщательно скрывал и никак не мог скрыть, знал весь полк.

Маруся была новой санитаркой, недавно прибывшей в артиллерийский полк.