Евангелие от Сергея или смертельная ошибка Иисуса Христа

– Разбойников на дорогах полно, а она по темноте шляется, – ворчала Елисавета, – не дай бог, попадешь к ним в руки.

– Не попаду, – весело ответила Мария и представила, как несколько страшных разбойников налетают на неё в оливковой роще. Они страшные-страшные, у каждого большой нож и они хотят её убить. В этот критический момент появляется Иоанн и как игрушечных кукол разбрасывает их в разные стороны, и они с ужасом разбегаются кто куда, а он поднимает её на руки и несёт домой.

От этой вымышленной сцены и без того волшебное настроение Марии поднялось выше того уровня, когда человек может ощущать реальность жизни. Реальность того, что она обручена, и ей нельзя не только встречаться, но и думать о другом мужчине, словно растворилась, а вместо этого в сердце Марии образовалась волна нежности к Иоанну. У Марии словно крылья выросли и она не ходила, а порхала по комнате, собирая на стол ужин.

– А что это ты такая счастливая? – спросила Елисавета, наблюдая, как Мария весело снуёт вокруг стола, – неужели вид Иерусалима может так тронуть сердце? А для меня наша маленькая Вифания куда милее, чем Иерусалим с его храмом царя Ирода.

– Нет, сестра, – возразила Мария, – ты просто много раз его видела и присмотрелась к нему, как к чему-то обыденному.

Так, препираясь и споря, они отужинали и решили теребить шерсть. Занимаясь этим делом, они продолжали болтать, но чем дальше, тем Мария говорила всё неохотнее. Постепенно её волшебное настроение перешло в печаль, а в сердце закралась тревога.

– Что же я делаю? – думала она, – что я скажу Иосифу, маме? А, может, взять и рассказать всё Елисавете? Она прожила долгую жизнь и сможет дать мне совет. …Нет, только не это, Елисавета никогда не поймёт меня: она ни за что бы так не сделала, это великий грех, а Елисавета – само воплощение ангела. А, может, Иоанн сможет что-то придумать? Он же самый – самый умный и любит меня!

– Ты, видимо, устала, – заметив перемену в настроении Марии, сказала Елисавета, – давай-ка, подружка, спать укладываться…

… Первая мысль, которая пришла в голову Марии, когда она проснулась, была мысль о предстоящем сегодня свидании с Иоанном.

– Сегодня я снова увижу его, – пропел звенящий голос, исходивший из её сердца.

Весело подскочив, Мария быстро оделась и выпорхнула в комнату. Елисавета ещё спала, в доме было темно и Мария, стараясь не шуметь, стала разводить в очаге огонь. Всё горело в её руках и не прошло и полчаса, как она убралась в комнате, приготовила завтрак и стала ждать, когда проснётся сестра. Вчерашние тревоги куда-то ушли и то, что вчера казалось непреодолимым препятствием на их с Иоанном пути к счастью, теперь выглядело не так безнадёжно. Утро вечера мудренее?

– Обручена? Ну и что? Да мало ли было случаев, когда после обручения дело так и не доходило до свадьбы, – подумала она. – Вот приеду домой и скажу маме, что люблю другого и за Иосифа замуж не пойду. Конечно, тяжело объяснить это решение и родители на дыбы встанут, стоит только обмолвиться о Иосифе, но это всё равно легче, чем врать и изворачиваться. – Папа-то сразу меня поймёт, – с теплотой об отце подумала Мария. Сколько она себя помнила, столько и видела его добрые глаза. То, что он был весёлый в день её помолвки, ещё не значит, что он был рад этому. В тот день Мария обратила внимание на то, что когда она прибирала комнату к приходу сватов, он несколько раз останавливал её и, прижав её голову к своей груди, говорил только одно слово – доченька. Только сейчас Мария поняла, что он хотел тогда сказать ей: – Ты прости, дочка, меня: я не сумел устроить достойно твою жизнь.

А вот с мамой будет сложнее. Строгая она и порядок для неё превыше всего. Под порядком мама понимает всё в нашей жизни – порядок в доме, порядок в семье, порядок в отношениях с соседями, властями. И вот, повинуясь своему представлению о порядке, она сделает всё, чтобы свадьба состоялась. Но она любит меня и должна понять. Сядем с ней вечером у очага и поговорим о жизни, как мама любит делать.

Мария представила, как они будут сидеть вечером у потрескивающего огня, как мама всплакнёт в конце беседы и, обняв её, скажет: – Хорошо, доченька, для меня главное, чтобы ты была счастлива.

Ну, а после этих слов она уже никогда не отдаст её Иосифу! Ни за что!

Ну, а с Иоанном она обязательно будет счастлива! Уж он-то сумеет устроить их жизнь как надо, ведь Иоанн самый-самый умный.

Мария вспомнила, как она мечтала о богатстве, дорогих нарядах и рассмеялась: – Какая же я ещё недавно была глупая: думала, что деньги могут сделать меня счастливой. Да не надо мне ничего, лишь бы он был рядом. Пусть в лачуге, в пещере, в шалаше. Разве это делает людей счастливыми?

– А любит ли он меня? – внезапно подумала Мария. – Конечно, любит! Разве можно целовать девушку, не любя? Ни один нормальный человек не сделает этого. Разве она может представить себя, целующую Иосифа? Бр-р-р, противно даже!

– А ты что это, сестра, так рано поднялась сегодня? – прервала её размышления Елисавета, выходя из своей комнаты, – ещё спать и спать надо, вон темень какая на улице, а ты уже по дому хлопочешь.

– Прости, сестрица, я, наверное, тебя разбудила, – ласково посмотрев на Елисавету, проговорила Мария. Я выспалась, да и не так уже и рано, просто в конце декабря темень держится чуть не до обеда. Так что же теперь – спать полдня? Как ты себя чувствуешь, как маленький?

– Да, слава богу, всё нормально, только вот сны тревожные снились. Я не помню о чём, они позабылись, как только я глаза открыла, а вот чувство тревоги осталось. Такое ощущение, что беда должна случиться. Может, с Захарием что-нибудь?

– Это тебя маленький беспокоит: переживаешь перед родами, – стараясь успокоить сестру, сказала Мария, – давай я помогу тебе умыться.

После завтрака они продолжили возню с шерстью, и вскоре на улице стало светать, но из-за начавшегося дождя стоял полумрак, а затянутый тяжёлыми тучами небосклон не предвещал хорошей погоды.

– Как бы Иоанн не испугался дождя, – стала беспокоиться Мария. – А вдруг он не придёт?

У неё даже не возникла мысль о том, что в такую погоду она сама должна остаться дома. Как может она не пойти? Только всемирный потоп может остановить её. Может, но не остановит!

Время почему-то словно остановилось, и каждая минута казалась часом.

– Быстрей, быстрей бы обед, – торопила Мария, сгорая от нетерпения увидеть лицо Иоанна с его удивительным родимым пятном под левым глазом в виде маленького полумесяца. Мария вспомнила, как вчера она осмелилась дотронуться до этого странного пятна пальцем. Иоанн вдруг клацнул зубами, словно хотел укусить, она в испуге машинально отдёрнула руку, а он рассмеялся и сказал: – Это родимое пятно у нас фамильное. Оно передаётся по наследству из поколения в поколение.

… Перед обедом Мария стала выбирать, что же ей одеть в такую погоду, а Елисавета, увидев её сборы, забеспокоилась:

– Куда это ты, голубка, собираешься?

– Хочу ещё раз на Иерусалим посмотреть, – ответила Мария, – вчера он мне так понравился, что нет сил дома сидеть.

– Это в такую-то погоду? Ты что – с ума сошла? Да хороший хозяин овцу в такую погоду из овчарни не выпустит. И не думай даже: не пущу я тебя. Не хватает тебе простыть, да серьёзно заболеть. Что я тогда твоему Иосифу скажу?

Упоминание Иосифа только подстегнуло Марию.

– Я не на долго, – только поднимусь на гору, постою немного – и обратно. А ты пока приляг, отдохни.

Не слушая сердито ворчавшую сестру, Мария вышла под моросящий холодный дождь. Никого не встретив по пути, Мария свернула с дороги и, сдерживая дыхание, поднялась на вершину горы. Там никого не было.

– Конечно, в такой дождь только сумасшедший может прийти сюда,– оправдывала она Иоанна. Да и занят он, наверное, в лавке Наума.

Вдруг справа от себя Мария услышала шорох и увидела тень за стволом старого дерева.

– Неужели разбойники? – вспомнила она вчерашнее предупреждение Елисаветы и сердце её похолодело.

В момент, когда Мария уже была готова убежать из рощи, Иоанн с шумом выскочил из-за дерева и, подхватив её на руки, закружил среди деревьев.

– Как ты меня напугал, – весело сказала Мария, обнимая его за шею, – я думала, что это разбойники.

– Я и есть разбойник, – притворно грозно произнёс Иоанн, – я пришёл, чтобы погубить твою душу. Берегись!

– Я думала, что ты не придешь сегодня, – сказала Мария, – … всё этот проклятый дождь.

– Как я мог не прийти? – воскликнул Иоанн. – Как я мог не прийти, зная, что меня будет ждать самая прекрасная девушка на всей земле!

От этих слов сердце Марии ёкнуло, а Иоанн поставил её на ноги и стал покрывать лицо Марии поцелуями. У Марии закружилась голова, ей стало казаться, что это не она отвечает Иоанну жаркими поцелуями, а какая-то другая счастливая девушка, что это просто сон, а холодный дождь вовсе не холодный, а тёплый или даже горячий.

В таком состоянии Мария даже не заметила, что Иоанн привалил её к стволу дерева, что он откинул её мокрую мантию, что он задрал её нижнюю льняную рубашку. Всё поплыло как в тумане, она совсем перестала соображать и только подставляла свои жадные губы Иоанну и дрожала всем телом. Только тогда, когда боль пронзила её тело, она поняла, что происходит, но боль вдруг смешалась с жарким трепетом её тела, и этот трепет заставил её всё сильнее прижиматься к Иоанну…

Расставшись с Иоанном на краю Вифании, Мария заспешила домой. На душе у неё было и радостно, и тревожно. Радостно от того, что Иоанн поклялся ей в своей любви, а тревожно от всей неопределённости её настоящего и будущего.

– Приходи сюда через три дня, – сказал ей Иоанн, – я пока занят буду.

– Что, промокла, небось? – встретила её Елисавета вопросом, – и чего тебя, сумасшедшую, понесло туда в такую погоду? Садись быстро к огню греться да сушиться.

Мария скинула промокшую мантию и подсела к очагу.

– Ты что это такая печальная? – спросила сестра, – вчера после прогулки ты просто летала по комнате, щебетала, как божья птаха, а сегодня ты будто не Иерусалим ходила смотреть, а казнь падшей женщины.

От этого сравнения Мария вздрогнула, и на душе заскребли кошки.