Пленники острова Стримов

Закрыл глаза, собрался. Открыл. Пригляделся внимательнее – разглядел ржавую полосу на фоне такой же ржавой глины. Потрогал рукой, помогая собственному зрению. Так и есть, не показалось. Рельс. Старый, ржавый. Появилось кое-какое понимание. Под слоем нанесенной сверху почвы скрывался наклонный бетонный пол, в который вмурован рельс, в полуметре от него еще один. Железная дорога, к тому же уходящая в небо!

Что это за рельсы, зачем они и для чего, думать не хотелось, не до того было. Я просто потрогал их, запечатлел в памяти, и внимательно вгляделся вдаль, туда, где на расстоянии двух-трех десятков метров, гораздо выше уровня пола, виднелось тускло освещенное дневным светом отверстие с рваными краями. Пригляделся. В пятне света удалось разглядеть некоторое подобие пейзажа. Снизу все виделось блеклым и размытым, хотя, если хорошо постараться, можно было различить крону ближайшего дерева, синее небо за ней, а еще бредущую средь синевы одинокую тучку. Увидеть или представить…

– Нет, не нравится мне все это! – вслух ответил я разрастающемуся страху и развивающейся клаустрофобии (уж чего-чего, а подобного за мной не водилось!). – Но, хочешь, не хочешь, а выбираться придется. Вот угораздило же меня в нору свалиться! Кто ее прорыл, для чего? Зачем такой крутой подъем! Так и хочется спросить, что за поезда ходили по этим рельсам? А кто мне ответит? Правильно, никто…

Выбрав участок, не потревоженный моим падением, медленно, очень медленно, я карабкался наверх. Получалось. Все-таки глина, как опора гораздо привлекательнее, нежели скользкий, влажный бетон, не говоря уже о металлических рельсах. Довольно легко удалось преодолеть первый десяток метров. Остановился, немного передохнул, двинулся дальше. Пластичная масса сминалась под ногами, складывалась гармошкой, уплотнялась, сдвигалась на пару сантиметров, замирала, принимала на себе мой вес, позволяя подниматься выше и выше.

Так легко получалось, что мне даже немного понравилось. Было что-то детское в подобном развлечении, задорное. Плюс к этому азарт. Хотелось взбираться, хотелось взобраться, победить хотелось, финиш, он уже совсем рядом!

Совершенно неожиданно все закончилось. Почва под ногами и руками заходила ходуном, зашевелилась, будто живая. Я остановился на мгновение, а после, вместе целым пластом из глины, грязи и камешков, поехал вниз. Ближе к концу спуска скользкая масса сбросила меня, позволив откатиться с пути рукотворной лавины, а сама, сопровождаемая грохотом, остановилась где-то дальше и, кажется, гораздо ниже.

Новый звук не добавил энтузиазма. Напротив, от него стало, мягко говоря, не по себе. Еще бы ведь там наверняка яма. И это хорошо, что я так вовремя и так удачно сошел с глиняного эскалатора!

Новая попытка. На этот раз было гораздо хуже. Глина оголила пологий склон. Влажная поверхность, гладкий бетон, скользкий, ровный, с виду совершенно новый, будто рабочие закончили заливку лишь несколько дней назад. Далеко не лучшее место для восхождения. Плюс ко всему рельсы. Ржавые они, уложены вровень с бетоном, не ухватиться, не удержаться, скользят руки по шершавому металлу. Кто знает, может вагонеткам рельс – опора, а вот для меня…

Побить свой же рекорд не удалось. На этот раз я смог подняться примерно на половину осиленной ранее высоты. Все. Почти все. Сантиметр, еще один. Я отчетливо ощутил предел, точку «трех сил», ту высоту, на которой сила трения, подкрепленная мышечной силой, уже не могла противостоять неумолимой гравитации.

Я поехал обратно. Медленно, неспешно, будто и вправду на эскалаторе…

Несколько секунд и вот она конечная. Ровный пол. Приехали…

За то время, что я развлекался, ползая по бетонной горке, ситуация за пределами подземелья изменилась. То ли тучка на солнце набежала, то ли вечер пришел. Как бы то ни было, в моей яме заметно потемнело. Исчез тусклый источник еле различимого света. Скрываясь в темноте, вокруг меня витали отголоски разрастающегося страха. Стараясь не позволить им подчинить себя, я принялся размышлять. Вслух. Нет, а кого мне стесняться?!

– Спору нет, все это, конечно же, хорошо, но вопрос был и остается. Один, главный. Что делать? Еще одного такого подъема мне не вынести. Ладони не переживут. И без того огнем горят. Хорошо хоть темно, ничего не видно, а так было бы гораздо больнее, – я на мгновение умолк, задумался над серьезной проблемой, решал, что лучше, густая тьма или призрачный свет. – Есть одна идея, хорошая идея. Пожалуй, надо собраться с духом, да заорать, что есть мочи. Островок небольшой, хоть кто-нибудь да услышит!

Пораженный разумностью столь простой мысли я вскочил на ноги. А и вправду, с чего это я, спрашивается, карабкаюсь под гору, стараюсь, руки в кровь стираю? Ведь все просто, нужно лишь докричаться. Набегут люди, веревку мне бросят, вытащат. Сейчас, сейчас я как закричу…

– Серега? – чья-то тяжелая рука опустилась мне на плечо. Мои ноги подкосились, крик застрял в горле. – Ну, ты и молодец! Нашел-таки вход! А я всю последнюю неделю только этим и занимаюсь. Всегда знал, что есть он, что существует, но был твердо уверен, что он восточнее, вот и исследовал юго-восточную ветку! Только сегодня утром решил прогуляться по южным тоннелям. Вижу – свет. Думаю, кто это забрался в мою нору?

Медленно, очень медленно я поворачивался. Тот крик, который был готов вырваться наружу, обернулся слабым булькающим звуком. Не хотел он формироваться, не хотел выходить сильным потоком, трудно его винить, как собственно и меня…

Голос из темноты продолжал спокойным тоном:

– Как ты уже догадался, я Дима. Извини, что так знакомимся, в потемках, просто я диггер, причем не по специальности, даже не по призванию, по жизни! Только приехал, только заглянул в бойницу первого дота, и все. Тут уже меня не остановить… – голос умолк, похоже, незнакомец внимательно разглядывал меня. Хорошо ему, наверняка он в темноте видит не хуже какой-нибудь кошки! В подтверждение моих мыслей он хмыкнул. – Так ты это, испугался что ли? Ну, тогда держи!

Я не увидел, я почувствовал в руках прохладный металл. Пальцы тут-таки исследовали новый предмет, разум быстро его опознал – фляжка. А фляжки, как известно, пустыми быть не должны.

Коньяк. Не могу сказать, хороший, плохой, не знаю, я просто его не распробовал, проглотил и все. Огненная жидкость тут-таки обожгла горло, согрела тело, проваливаясь глубоко в пищевод, забила дыхание. Я закашлялся, с радостью осознавая, что нашелся потерянный во тьме голос. Обрадованный, пробормотал что-то невнятное, довольно кивнул, и снова приложился к бодрящей жидкости. Остаток коньяка довершил процесс исцеления. Внезапно стало так весело, так хорошо, а заодно спокойно…

– Значит, вот как ваша подземная братия силы подкрепляет! – я вернул пустую фляжку.

– Да, бывает и такое. Ну что, пойдем, прогуляемся, а после на выход?

– Туда? – я показал рукой вперед и вверх. Наверняка это заслуга коньяка, но подъем уже не казался таким крутым, а бетонная поверхность такой скользкой.

– Нет, – засмеялся Димка, – ты уж извини, но я понаблюдал за тем, как ты тут ползаешь, и сразу понял – я так не хочу. Не сомневайся, мы еще исследуем этот тоннель, только потом, когда веревки закрепим, да снаряжение захватим. Пока же предлагаю просто прогуляться, незачем сдирать себе ладони в кровь.

– Ладно, – сразу же согласился я, – тогда показывай дорогу.

– Тут все время прямо, главное внимательно под ноги смотри, держись левой стороны, в десятке метров дыра в полу, обвал был когда-то, можно запросто провалиться, на нижний горизонт угодить, – сопровождаемый громким, особенно громким в подземелье, щелчком, включился фонарик у Димки на каске (вот нельзя было его раньше включить?!). – Кстати, раз такое дело, почувствуй себя туристом. Ну, там, посмотрите налево, посмотрите направо. Благо посмотреть есть на что…

Трудно поспорить, действительно, было что увидеть. Мы шли по широкому, от стены до стены метра три, никак не меньше, коридору. Над нашими головами ровные гладкие стены сходились в округлый свод. Пожалуй, можно было сделать туннель выше, как на мой рост низковато. Особенно не радовали свисающие сверху волокна неизвестного происхождения. Проволока? Корни? Паутина? Возникали они из темноты, подчеркнутой светом фонарика, щекотали, прикасаясь, навевали нехорошие мысли. То пауки мне чудились, то хищные деревья, мечтающие разрушить бетонное перекрытие. А уж если вслед за липким прикосновением за шиворот сыпался песок…

– Что особенно любопытно, – не обращавший никакого внимания на столь явные неудобства, многократно возрастающие оттого, что он выше меня на пару сантиметров, Димка не умолкал, – я не нашел ни одного документа, касаемо этих укреплений. Вообще, ни тебе упоминаний, ни планов, ни распоряжений, ничего! Но так, на основании найденных мною очень немногочисленных артефактов, смею предположить, что фортификацией данного острова занимались инженеры японской армии в конце тридцатых, первой половине сороковых годов, конечно же, прошлого века.

– А что это за артефакты? – уверен, в каждом мужчине живет мальчишка, а каждый мальчишка мечтает найти сокровища, пусть хотя бы «артефакты».

– Так, мелочь. Несколько ржавых касок, инструмент. В дотах нашел гильзы. Кстати, очень небольшое количество, а это, плюс общий (я бы сказал, ухоженный) вид самих оборонительных сооружений, может указывать на то, что война обошла этот укрепрайон десятой дорогой.

– Тогда зачем столько труда?

– Сложный вопрос. Наверняка тот, кто все это создавал, думал о том, что делает. Не зря же столько сил и средств было затрачено на укрепление этого островка. Кстати, работы так и не были закончены. Судя по тому, что я раскопал, два дота на побережье это только начало. Их должно было быть, по меньшей мере, шесть. Планировалось, что они смогут защитить остров со всех сторон, круговая, так сказать, оборона. Сохранились неоконченные галереи, коридоры, заканчивающиеся тупиками. На некоторых участках опалубку так не сняли. Вообще создается впечатление, что война закончилась еще до постройки всех задуманных укреплений, а потому до сражения за остров дело не дошло.

– Скорее всего, так и было, – исключительно для поддержания разговора, согласился я. Не интересны мне такие «артефакты».

– Зато теперь у нас есть возможность увидеть все воочию, все этапы строительства изучить. Можно потрогать руками, вдохнуть, так сказать, воздух того времени, – продолжал говорить Дима. Рассказывая, он размахивал руками, кивал головой, от чего луч фонарика метался по стенам, потолку, выхватывал ровный, местами поросший мхом, пол, на нем прямую линию железной дороги. Огонек прыгал и по стенам, гладким, прямым с множеством ржавых дверей, множеством открытых ответвлений. – Все осталось в первозданном виде. Этим нельзя не воспользоваться. Надо открыть двери, пригласить туристов. Можно музей организовать, кстати, дело несложное и не затратное. По большому счету, достаточно лишь заменить проводку. Старая это просто ужас! Обрыв на обрыве, то ли сгнила она, то ли крысы в голодный год сожрали. …

– А тут есть крысы? – вздрогнул я, чувствуя, как улетучивается условный комфорт подземелья. Нет, не то чтобы я боялся зловредных грызунов, просто недолюбливаю всю эту противную живность.

– Знаешь, ни одной не встречал. Может, вымерли все, а может, я до них еще не добрался? Может и такое быть. Исследована только малая часть подземелий. Нет, ты не представляешь, какой здесь объем работы! Да за две недели я только верхний ярус обследовал, да и тот, не полностью. Уперся в тоннель, закрытый массивной дверью. Вот и наклонную галерею до сегодняшнего дня не видел, только благодаря тебе… удалось обнаружить. А там, под нашими ногами, еще целый лабиринт, еще один уровень, хотя думаю не один он.

– Ясно, – понимая, что разговор он как огонь, его поддерживать надо, кивнул я. – А что это за галерея, что за туннель?

– Это все элементы системы доставки грузов. Там, наверху, от пристани и до того места, где ты провалился, была проложена дорога. Причаливали суда, продукты и боеприпасы перегружали на автомобили, отвозили вглубь острова. Зачем? Не знаю, может, для маскировки, но скорее всего, чтобы не рисковать. Представь, местный гарнизон в осаде, редкие корабли умудряются подойти к берегу. Неприятель изо всех сил старается лишить осажденных провизии и боеприпасов, обстреливает берег, рассчитывая уничтожить систему доставки, завалить вход в тоннели, а он, оказывается, далеко в глубине острова. Как-то так. В любом случае именно здесь, на склоне горы, все должны были перегружать на вагонетки. Далее с помощью лебедки, веселенько так, не спеша, груз спускали бы вниз, а уже на месте провизию развозили по кладовым, боеприпасы доставляли непосредственно к огневым точкам…

Еще несколько шагов и не слишком высокий, а от того не очень удобный тоннель превратился в действительно просторное помещение. Фонарик Димки, каким бы ярким он ни был, не мог осветить его полностью. Так и запечатлелся этот зал в моей памяти множеством разрозненных фрагментов подземного мира. Тогда запечатлелся, а вот уже после…

– Я бы так сказал – это комната управления, своего рода, штаб, – Дима попытался полностью осветить помещение. Не очень у него получалось. Фрагменты, яркие фрагменты и никакой общей картины. Мне удалось рассмотреть лишь малую часть подземелья. Увидел сваленную в кучу сломанную, изрядно тронутую временем мебель. На ближайших стенах заметил толстые жгуты проводов и кабелей. Местами уложены они в ниши, но большей частью просто висели на металлических крюках. Рядом с ними, часто на тех же креплениях, огромное множество искореженных труб, на них частично сохранилась оригинальная краска. Изредка, темный, будто в тумане, проступал потолок. Нависал он над нами, давил, как минимум, на меня. – Хотя, комнатой его назвать трудно, это такой же коридор, только шире. Даже рельсы по нему проложены, а что это за штаб, с железной дорогой посредине? Глупо. Следовательно, мое определение не совсем правильное, ну и ладно. Идем дальше?

– Пошли, – мне неожиданно сильно захотелось оказаться на свежем воздухе, там, где над тобой не нависает толща бетона и грунта.

– Идем. Кстати, ты обратил внимание на количество боковых ответвлений? Правильно, целая паутина: ходы, тупики, комнатки. Заметь, она не такая бессмысленная, какой может показаться на первый взгляд. Если будет желание, я тебе план покажу, сам увидишь, насколько все грамотно спланировано, насколько все продумано.

Просторная «комната» осталась позади, мы вышли в низкий, но относительно широкий коридор, который скоро разделился на два отдельных тоннеля. Вместе с ним разделилась и железная дорога. Сохранилась конструкция, которую я для себя обозначил стрелкой.

Из правого ответвления, еле ощутимый, пробивался слабенький поток настоящего свежего воздуха.

– Туда?

– Точно! Как ты наверняка уже понял, эти два тоннеля ведут к дотам, что на берегу. Левый – в северный, вот только там дверь намертво приржавела, правый же – в южный. Нам в правый. Да, думаю, ты догадался, что именно над этим тоннелем находится наше наземное жилище? – Дима решительно шагнул вперед. – Догадался? Молодец! Вот ты уже сам понимаешь до чего все просто и логично. Имеется центральная комната, от нее лучами отходят тоннели, они, по замыслу военного инженера, должны заканчиваться дотами. Долговременными огневыми точками. Учитывая объем подземных помещений, в случае если бы удалось воплотить в жизнь все задуманное, в подземельях острова мог бы укрыться весьма внушительный гарнизон, и мог бы обороняться очень даже долго…

С каждым шагом воздух становился чище. Хотелось дышать, глубоко, часто. Да я и не сдерживался. Толща бетона над головой с каждым шагом все меньше ощущалась, казалось, мы уже на воздухе, мы вышли, освободились из плена темного подземелья. Особенно острым «чувство свободы» стало тогда, когда дальний конец тоннеля в дополнение к огоньку лампы Димкиного фонарика засветился настоящим дневным светом.

– Кстати, забыл упомянуть, если ты не большой любитель подземелий можешь расслабиться, мы давно уже не под землей, мы в коридорах, расположенных над общим уровнем… – от наблюдательного диггера не ускользнула искренняя радость, что озарила мое лицо, стоило увидеть узкую полоску света, просачивающегося в щель неплотно закрытой двери.

– Свобода! – громко закричал я и бросился вперед, к свету. Налетел на дверь, надавил, уперся изо всех сил, открыл, обернулся. Позади меня стоял, щурясь от яркого света, Димка. В отличие от меня тот факт, что мы вышли из подземелья, его не сильно порадовал. Наверняка ему уже хотелось вернуться. Вот что значит человек фанат своего дела!

Глава 8. А что если это призвание?