Оргазм длиною в жизнь

Обнял, поцеловал.

– Я не хотел. Почернел на службе. Только у тебя отмок, ты светлая…

Больше ничего не мог из себя выдавить. Но и этого хватило. Она повернулась ко мне, сквозь слёзы улыбнулась.

– Знаешь… я так долго ждала тебя… а ты приходил только во сне, а наяву ни разу! Везде тебя искала, а тебя нет! За йогуртом пошла, возвращаюсь, а ты у нас во дворе сидишь обожженный.

– Надя, ты что, с тобой всё в порядке? – сердце у меня зашлось. Чуть не задушил в объятиях, медведь треклятый! Повязку сорвал и даже не заметил этого. Она мне её поправила.

– Ты ведь не уйдешь… не пропадешь… не бросишь…

– Нет! Нет! Нет! – я еще сильнее прижал её к груди, хотя и так мы были не двумя, но одним. Навсегда, без каких либо условий и оговорок.

Третью лингамную войну я почти не помню. Вроде бы заваруха началась вот с чего: исламские фундаменталисты протащили на остров Счастья ядерный заряд и устроили большой бум. Потом страны большой восьмерки (этот символ теперь лучше рисовать с лингамами в дырочках) начали вгонять бомбами да ракетами в каменный век особо упертые в отношении к лингамам государства. И Россия тоже в этом участвовала, хотя у нас много мусульман и мы традиционно против крутых решений США и Великобритании на Востоке. Но мир изменился, и былая система сдержек и противовесов уже не работала. Чем всё закончилось, вы знаете. Вторая мировая война с её Сталинградом, Хиросимой и Дрезденом стала казаться детскими шалостями ХХ века, а мы попали сразу из XXI века в век XXL. Век без иллюзий.

Меня интересовало другое – мир без лингамов. Его открывала для меня Надежда. Надя. Наденька. Сыграли свадьбу, Антон выступил в качестве свидетеля с моей стороны, рыжая художница Алеся – с её, а Динка подарила нам квартиру. Мы не стали ерепениться, сами бы не купили, мы же почти люмпены. В небольшой двухкомнатной, почти без мебели хате и зажили тихо и счастливо (после медового месяца, проведенного в Карелии). Без лингамов. "Я пробовала, нечеловеческое это…" – в одно из своих откровений поведала Надя. И друзья появились новые. Светлые. Семейные пары, девчонки – без лингамов. Так и живут. Раньше я о таком и не слышал. То есть жили люди рядом с нами, но их не показывали по ТВ, не писали в газетах и в блогах, не судачили бабки на лавочках. Они не протестовали против лингамов, не шли в террористы, просто жили, рожали и воспитывали детей. Странные люди. Я ушел из службы мониторинга, Антон в ней остался, его повысили, из простых оперативников он поднялся до координатора (это уже практически штабная работа). А я теперь дворник. Убираю сразу три участка – иначе не прожить. Зато на воздухе и в курсе последних новостей. Наших – о делах дворовых, простых и незатейливых.

И вот ведь как получилось. С батей наладилось. Мы не находились в контрах, но держались друг от друга на почтительном расстоянии. Да, помогали, да исполняли все, что родственные связи предполагали. Но без фанатизма и уж тем более без телячьих нежностей. Шли, так сказать, параллельными курсами. А тут он мне выдал на свадьбе: "Держись за нее, охламон!" И так тепло стало после этой его фразы, как будто в костёр бензином плеснули. "Батя!" – тока и смог ответить я и чуть не заплакал. И мы обнялись, а такого не бывало с детства. И ещё он мне сказал: "В жизни мужчины бывает только две женщины: его мать и мать его детей. Раньше я тебе этого не говорил, потому что ты, как и я в молодости, был просто глупым охламоном, а теперь ты меня поймёшь". И я его понял, не головой, а сердцем.

А вот последний разговор с Антохой… для меня так и остался мраком, сколько я над ним голову ни ломал. Только начать надо с предпоследней беседы, потому что негоже телеги ехать впереди лошади. Мы сидели на скамеечке в одном слегка заброшенным муниципальными властями парке и пили водочку. Пэпээсники, обратив на форму Антохи свой взор и получив приглашения присоединиться к нашему алкоголизму, отрицательно помотали головами, явно поставив свои желания в разрез с долгом. И нас оставили в покое. Тогда-то Антоха и произнес свою речь. Про то, что нас всех ждет коллапс. То есть экономику ждет коллапс, а мы окажемся в полной жопе. Правда, Антоха называл это место анусом. Разница несущественная, на мой взгляд, особенно, если глядеть через бутылку водки, а допили мы её быстро почти без закуски.

– …часть денег, получаемых корпорацией "Айк" за лингамы, возвращается на фондовый рынок. И что ты думаешь, на них покупается? Сеть интернет на корню, плюс к этому операторы связи, плюс телевидение. Сеть и связь понятно – это нужно для активизации лингамов. А ты видел по дуроскопу хоть раз что-нибудь про "Айк"?

– Я вообще телек перестал смотреть.

– Очень хорошо. А мне вот приходится, и поверь, что, владея по сути самым мощным медиа-ресурсом на планете, "Айк" себя не пиарит. Кто владеет информацией, тот не хочет владеть миром! Ты можешь себе это представить? – Антоха был на взводе.

– Может, просто всему своё время.

– Этого я ещё не понял… – сказал Антоха словно бы и не мне. – Эти ребятки просто разгоняют экономику, сейчас деньги банкам дают под ноль процентов, ну а сами банкам клиентам – под один процент и это почти во всех странах. Когда такое было?

И дальше он что-то развивал, но я уже плохо понимал, куда друг клонит. До того, как меня проглотила муть, я спросил:

– Антоха… а ты на звонки отвечаешь, когда сексом занимаешься?

– Да…

– А я… ик… нет…

– Так вот почему иногда… до тебя дозвониться нельзя…

И одновременно сказав "Друган" мы обнялись… "Но вуман, но край!", – затянул Антоха, а я добавил рева в его баритон: "Нет Динки, нет слёз!"

Тогда я заметил, но не предал значения: друг мой на что-то решился, на что-то большое, большее, чем он сам. Но я уже напился и восстановил картину эту много позже, когда время было, а тогда я мог сносно уже только моргать… ну, а самый последний разговор… да и не разговор это был, а послание. Только четыре слова друг сказал:

– Правда там, где свет… – и его смартфон отрубился.

Позже я много раз прокручивал в памяти эти мгновения, но так и не смог понять, что хотел до меня донести Антоха. А на следующее утро по телевизору – я специально смотрел новости – показали сюжет о самоубийстве координатора СМ Антона Михайлова. Про его доблестную службу Отечеству ведущая заливалась соловьем. Глаза сухие у меня были, я и в детстве, ежели разжалобить кого надо было, то палец слюнявил, а из глаз мокроту ни по желанию, ни от боли или обиды вышибить не получалась. Вот и сейчас только пелена алая, но не мокрая, а огненная.

Раскололи они Антоху. Это я могу прикинуться пробкой и убедительно тупить: "Мне нужна босая беременная блондинка на кухне отдельной виллы на Канарах и чтобы эта… значится… мильон золотых червонцев в тумбочке рядом с двуспальным сексодромом… а лингамы ваши мне ваще неинтересны" и ни один Полиграф Полиграфович меня бы с этой темы не сбил. А Антоха… он же думал, чувствовал, переживал. И где-то прокололся. Больше у меня нет живых друзей…

Потом я кое-что написал Динке с зарегистрированного не на моё имя почтового ящика:

Динка! Надеюсь, ты не знала, что ваши хотят повесить Антоху. То, что он не самоубийца… это даже не обсуждается. Мы же одна душа на троих и понимаем друг друга без лишних слов. Если захочешь выбраться из лингамного болота, приезжай к нам – мы с Надей примем тебя как родную! Но, ежели ты в курсе была про Антоху… тогда не приезжай никогда. Он бы тебя, может, и простил, а я цельный и простой, как табуретка. Зашибу!

А дальше – освободившись от глупых слов – я начал действовать легко. На подъеме из эмоциональной пропасти я расстался с самыми дорогими для сердца людьми: отправил в Тьмутаракань Надю и Валюшу – наша доча, принцесса с такими глазищами, что я за неё уже спокоен, за принцев волнуюсь … прощание прошло быстро, потому что долгие проводы моё сердце с детства не переносит. Лучше ударный инструмент гитару сразу о стену ломануть, чем каждую струну по отдельности лопать… так и хвост у собаки надо отрубать сразу, а не по частям. Валёк за палец мой большой подержалась и в беззубой улыбке расплылась, и я щетинистую морду-лица попытался скруглить в улыбке, мол, все пучком! Только плохо получилось. Надя пыталась не сорваться до слёз, знала, что я остро на них реагирую… но не удержалась и так крепко ко мне прижалась, чтобы враз их из себя выдавить. "Не волнуйся, Надюша, не в первый раз на войну ухожу. Вернусь, опять улицы буду подметать. Вон Валёк за меня кулачки как держит, а? Ты тоже держи и я скоро вернусь! Надо же еще наследника престола родить. А то кому я метлу в руки передам, то?" – гладил я любимую женушку и шептал Наде слова уверенности в светлом завтра, уверенности, которой у меня не было. И целовал в макушку и в заплаканные глаза и в такие алые без помады губы…

Ушёл я от их теплоты, ушёл и не оглянулся. Маму тоже отправили в надежное место. А мы с батей теперь в подполье, подмосковное оно у нас, майне кляйне партизанен. Мы тут плюшками балуемся, оптоволоконные кабеля режем да на березы и осины наматываем, вышки сотовых операторов валим и обрубаем связь и сотовую и обычную стационарную, что идет по медным проводам. Базовые станции мы уничтожаем избирательно, оптические кабеля перерезать проще и эффективнее. При этом официальные структуры как бы должны с нами бороться, но по факту нас даже поддерживают все, кроме кромешников. Но их мало кто любит в зелёнке. Так что мы почти без боев жрём тушенку из стратегических запасов госхрана. Только вот ведь какая штука, проверил я почту. Ту самую почту. Письмо в ящике хоронилось. От Динки.

Здравствуй, Дима!

Что я должна тебе сказать, чтобы ты поверил? Что у нас будет дочь. Что Антона я любила всегда больше, чем тебя. Что если бы надо было выбирать между вами, то замуж я бы вышла за… ты ведь догадаешься за кого. Что за это письмо я могу потерять всё и наша дочь может не родиться… что я не приеду к вам. Но я скажу другое: наши знают, где Надя и Валя, только их не тронут и тут дело даже не во мне. И я знаю слова, которые тебе не успел сказать Антон, только письму его доверить нельзя, я тебе его на ушко прошепчу, если доведется.

Целую любимого партизана!

Динка.

P.S. Кроме водки и тушенки твоему организму нужны ещё и витамины.

Так, так, так. Пока мы в прятки неплохо играем, только не знаю надолго ли. Всё равно найдут рано или поздно. Но как ни угадывай будущее, а оно всё равно придет к тебе через другие врата. Лучше подсчитаю… мужики, конечно, самые большие кретины по отсчету месяцев назад… ага, это было в пеленочный период, Валя орала и просила грудь мамки в любое время дня и ночи, с Надей мы поссорились теперь уж и не вспомнить почему… тут нас и навестила Динка такая вся румяная да пригожая… оправданий – клюева туча, а правды нет как нет! Хотя вот девочка родится. В этом, наверное, и смысл. Правда там, где свет… Я ударил кулаком по земле, а потом затылком по березе, к которой прислонился, когда вышел в иннет с ноутбука, подаренного другом. Порву гадов! За Антоху. Найду и порву!

По моему окровавленному кулаку полз маленький черненький муравьишка. Я спросил у него: "а ты за кого голосовал на выборах?" ничего не ответил шестипалый и я сдул коллегу партизана с руки. Пусть исполняет ему предначертанный замысел и не бздит, защищая родной муравейник…

Мудрости бы добыть, чтобы понять: где Антон оставил для меня послание? Уж конечно не дома, не в ноутбуке, не у друзей – это все в раз вычисляется. Надо искать в месте, которое знали только он и я, и не в таком, как Бобруйск или Урюпинск, а в таком надо искать, чтобы было без вариантов и я не перепутал мягкое с теплым. И я, кажется, стал понимать, что к чему, но уж конечно, тут я об этом не напишу. Без обид, ладно? А вот всё остальное скину в сеть до того, как мы повалим очередную вышку и окрестные леса станут белым пятном на карте сотовых операторов… а слово конец не будет, уж больно на лингам похоже.

Ну всё, теперь можно взрывать…