Меч Тионара

– Это мечи. Такие изобрел древний альк, по имени Тионар. Так их и стали звать, мечи Тионара. А после его смерти и вовсе, тионарами.

– Но… Где же лезвия?

– А лезвия, друг мой, сейчас почти никто не сможет увидеть, – в голосе старшего мага послышались горькие нотки. – Магия ушла из этого мира. Ты и сам знаешь это. Она питала эти мечи. Сейчас заряда, что был в камнях силы, недостаточно чтобы они заработали. Даже очень могущественный маг вряд ли сможет орудовать этим мечом.

– А можно взять? – загорелся Пронт. Это было чудо техники, сравни Вратам, через которые в Альконар сто восемьдесят лет назад вторгались демоны.

– Почему нет? Они не работают, пораниться ты не сможешь. Смелее, утоли свое молодое любопытство, – Аходонан улыбнулся, указывая рукой на ближайший к Пронту тионар.

Пронт не думая взял рукоять в руки. Сидела не очень удобно, была великовата. Но, если брать его, как двуручный меч, то почти сносно. Чуть-чуть широковата рукоять. Он обнаружил на ней маленькую впадинку, оттуда торчал давно погасший магический кристалл. Видимо, так оно и работало. Маг прикладывал палец к кристаллу, передавая ему свою силу, а механизм уже выпускал лезвие.

– Если бы он только заработал, ты был бы поражен не меньше, чем комнатой, что разглядывал до этого с восторгом, – посетовал маг. – Жаль только, что даже я не в силах показать тебе его силу. А что там?

– Что? – Пронт проследил за взглядом мага на рукоять, что держал в руке. Из-под его пальца, прислоненного к камню, раздавался слабый красный свет. – Что это значит?

– Это значит, юноша, что вы гораздо могущественнее меня, – добродушно улыбнулся Аходонан. – Ты разбудил камень. Если ты постараешься, то сможешь его включить. Но этому нужно учиться, как и любому другому заклинанию.

– Вы меня научите? – глаза Пронта вновь вспыхнули восторгом, как у впечатлительного ребенка.

– Увы, мой друг, у меня совсем нет времени. Нам нужно искать способ заглянуть дальше. А тионаром долго воспользоваться не сможешь даже ты. Запустить, возможно, но раньше кристалл сиял, словно свеча в темноте. А тут… едва мерцает.

– Очень жаль, – поник Пронт.

– Если это восполнит твое любопытство, ты можешь приходить к нам, когда мы будем изучать миры дальше. Все, что есть у нас это редкие картинки, да и небо еще не закончилось.

– Да, с радостью, – без особой радости ответил Пронт. Но, предложение Аходонана явно давалось не каждому, да и любопытство все равно возьмет верх. А уж оружия он всякого надержался в руках.

– У нас совсем не осталось еды?

– Совсем! – в очередной раз рявкнул Конрад. – За руками своими следить надо, если пить не умеешь!

– А чего я-то?

– Да ничего! Сам сбросил с горы провианта на пятину! Остатки доели еще утром! Смотри в следующий раз, куда кладешь поклажу! Пропасть под снегом можно и не заметить! Хорошо хоть сам следом не ухнул!

Пару дней назад, когда отряд Конрада устроил себе праздник живота и… прямо говоря, очередную попойку, этот толмач сложил свою поклажу недалеко от пещеры. Дескать, чтоб от тепла и сырости не попортилось. Вынес наружу, положил около дороги, а под утро там нашли только пропасть с обрывками от снега, что и создавал тот самый сугроб, куда этот деятель припрятал провиант.

Почти все съестное, что взяли у минотавров, оказалось разбросано в непонятном ущелье. Когда Конрад пытался заглянуть в пропасть, то от головокружения чуть следом не ушел. Никакой веревки бы не хватило, чтоб спуститься.

Не умеют пить, а теперь идут голодом посреди гор. Одна надежда, что козлы на зиму в теплые края не улетают. Но и их не было видно весь день. Даже птиц каких-нибудь. Хоть воробушка, чтоб похлебки сварить. А топать еще не меньше пятины.

– Если завтра не найдем еды, тебя прикажу сварить! Ты жирный, на пару дней похлебки с тебя хватит!

Языковед побелел, сравнявшись со снегом, и сиганул впереди отряда, отыскивая скорейший путь домой и выглядывая козлов. Вот и пусть глазеет, может и увидит чего. Хотя чего уж тут под вечер увидишь-то. Козлов на снегу и днем-то не очень просто увидеть. Белые они, скотинки.

И то ли он везучий оказался, то ли и впрямь поверил, что его пустят на суп, а жить хотелось. В любом случае, среди следующего дневного перехода он нашел целое стадо горных козлов, засевших в пещере.

Точнее сказать, они сами его нашли. Он нарвался на их убежище, когда отстал, чтоб опорожниться на снег. Вот только погадить ему не удалось. Несколько крупных самцов, подталкивая его голозадую тушу рогами, гнали его по дороге, вслед отряду. А тот, в свою очередь, старался сберечь свою задницу и семенил так быстро, как только мог. Поднять штаны у него, явно, не было времени.

Вдоволь отсмеявшись, охранники лениво потянулись за луками, не отрывая взгляда от этого зрелища. Ох, будет чего вспомнить в доме удовольствий за кружечкой эля в объятиях пары продажных девок.

Тетивы звякнули, раздался свист и козлы, что гнали горе-толмача с флангов, попадали наземь с пробитыми лопатками. Ни единого промаха, дружина! Князь лично выделил охрану для такой важной миссии. Даже своих людей не пожалел.

В это время мимо Конрада пробежала вопящая толстая туша, смешно виляя грязным голым задом. Тут же свистнули тетивы вновь, и козел, последний из пяти, гнавших языковеда, рухнул на землю.

– Чего злые-то такие? – полюбопытствовал дружинник. – Не иначе, как козлят защищали. Надо бы проверить.

– Сходи, проверь, – кивнул Конрад, голодными глазами глядя на свежие туши, что еще дергались и тяжело дышали. – А мы тут пока лагерь разобьем. Засранец наш хоть все свои дела сделает, да о сугробы потрется.

И это оказалось лучшей их находкой за все время экспедиции. Кроме, конечно, Мапоя. Пять взрослых козлов были забиты сразу. Три козы взяты в привязь. А молодняк, десять козлят, было решено забить вечером, тем более, что по нескольку глотков фруктового вина у Конрада и дружинников еще осталось. Все же, служивые, приучены пить по чуть-чуть, чтобы всегда быть наготове стрелять из лука на сто шагов.

Еды теперь хватит сторицей. Можно идти дальше спокойно. Обошлись даже без похлебок. Попросту зажарили мясо по охотничьим обычаям да наелись до отвала. Чтоб впрок хватило до самого вечера. И пусть идти будет тяжело, такая ноша, как мясо в снежных пустынях, ничуть не отягощала.

– Что скажешь, князь? – обратился Конрад к Барлину, когда, через четыре дня престал перед его ясные очи.

Крепкий мужчина, теребил длинную бороду цвета ореха, уперев свой орлиный нос в грамоту и сведя тонкие брови над переносицей. В гневе ли он был? Совсем нет, голубые, как небо глаза сияли так, словно в каждом по своему Светилу загорелось.

Дочитав, наконец, документ, князь поднял глаза на Конрада. Пройдя рукой по короткой шевелюре волос и глубоко вздохнув, тот довольно ухмыльнулся Конраду.

– Порадовал меня, Конрад. Ох и порадовал! Это ж мы теперь не абы как! А вон как!

– Рад служить, князь-батюшка! – вытянулся по науке Конрад.

– Да брось ты любезничать, – отмахнулся Барлин. – Пойдешь завтра же в Семгир, на пегасе.

– Что? Отец ты наш! Не губи! – запротестовал бывший разведчик. – Дай отдохнуть немного! Только с пути!

– Отставить! – рявкнул князь. – На пегасе кто летал? Ты. До Семгира кто без карты дорогу знает? Ты! Грамоту я кому могу доверить? Тебе одному! Вот и выходит, что ты в Семгир с грамотой пойдешь. Так сказать, вещать им будешь от маво имени. Что теперь мы союзники с Мапоем. Пущай считаются с нами теперь. Тем более, что и у них какой никакой, но союз. Втроем будем держаться.

– Но как же почести? Отпуск за заслуги?

– А плаха тебе не подойдет в награду? – передразнил его Барлин. – Велено тебе, завтра же на рассвете вылетать. Сегодня отдохни, дам тебе пару серебряных. А завтра чтоб уже ветер уши трепал. Ясно?!

– Слушаюсь… – понуро ответил Конрад. Вот уж чего он не ожидал, так это на следующий же день к эльфам лететь. Он людей полгода не видел. Толмачи не в счет. Простых людей хочется, а не белоручек этих изнеженных. Ни пить, ни гадить не умеют по человечески. Все через одно место, которое в народе развилкой кличут.

Князь и тот вон неуч. Общается, как крестьянин. Зато народ любит. Простой он. Грозный, но простой. Общий язык у него с народом. Крестьяне все в святые его пишут, а он только и делает, что соседям козни строит. Тьфу! Теперь еще и в летные тащиться, пегаса своего готовить. Весь день на смарку.

– И много ли я просил? – спрашивал сам у себя Конрад, трепыхаясь в седле своего пегаса над землями Старгона. – Грамоту хвалебную, чтоб родителей порадовать, денег немного, дома надо крышу перестилать, за зиму прохудилась, да шубу жене купить на следующие зимы. Сынишке гостинцев. Да отдохнуть бы хоть до весны пару десятин. А тут нет тебе, садись на пегаса, лети в Семгир. Никакой жизни.

Крылатый конь под ним сочувственно ржанул. Конрад потеребил его за гриву, мол, и не так пропадали. Вернемся зато, дадут отдохнуть вволю. А пока, летим, сколько можем. Да спим, сколько на холоде удается. Надо через тоннель срезать. Там и заночевать можно будет. А там уж в Неоре или деревне какой по пути заночует.

Едва он сел у входа в тоннель, что некогда был пещерой, как к нему подскочили местные «налоговзиматели». Таких желающих в нынешние времена пруд пруди. Да только вот много их больно. Дюжина почти. А он один.

– За проезд у нас принято платить, – гаркнул один из шайки.

– А не то что? – дерзнул Конрад. Нельзя им выказывать неуверенности, загрызут, как стая крыс.

– А не то сами отнимем, – ответил тот же голос.