Психологические проблемы эффективности права

Психологические проблемы эффективности права
Сергей Алексеевич Жинкин

Теория и история государства и права
Автор настоящей работы – Сергей Алексеевич Жинкин, кандидат юридических наук, доцент, заместитель декана юридического факультета Кубанского государственного университета. Является автором более 60 научных и учебно-методических работ, в том числе трех монографий и трех учебных пособий.

Книга посвящена исследованию комплекса психологических проблем эффективности права. При этом эффективность права рассматривается как многоаспектный и многоуровневый феномен, выражающий закономерности социальной и психической жизни, имеющий различные формы и качественно отличающийся от эффективности отдельных норм законодательства.

В работе сделана попытка показать роль психологических факторов в обеспечении гармоничного взаимодействия правовой системы и личности, повышении эффективности нормативных правовых актов.

Для преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов, а также всех интересующихся проблемами теории государства и права, философии права, эффективности законодательства.

С. А. Жинкин

Психологические проблемы эффективности права

Предисловие

Вопросы повышения качества и действенности законодательства издавна находятся в центре внимания юридической науки и практики. Это предопределено тем, что проблема эффективности принимаемых норм играет ключевую роль в деятельности государства, функционировании правовой системы. Неэффективность законодательства является показателем серьезного социального кризиса, который, в свою очередь, связан с кризисом психологическим, мировоззренческим, ценностным. В то же время оптимальная эффективность всего комплекса действующих юридических норм – весьма привлекательный, но недостижимый в обозримом будущем идеал деятельности правотворческих органов государства.

Как известно, активное обсуждение вопросов эффективности правовых норм в отечественной юридической науке началось со второй половины XX века. При этом необходимо отметить, что в соответствии с пониманием права как системы общеобязательных, формально определенных норм, изданных государством и обеспеченных государственным принуждением, проблема эффективности права фактически приобрела вид проблемы эффективности норм права, а по сути – эффективности норм законодательства. Вопросы же эффективности права в целом как регулятора социальной и духовной жизни, как элемента культуры и формы духовного существования человечества оказались вне поля зрения отечественной науки. В работе сделана попытка восполнить этот пробел.

В литературе справедливо отмечается, что в современный исторический период господство материалистических ценностей наглядно демонстрирует свою ограниченность, неспособность справиться с животрепещущими социальными проблемами, в том числе правового характера. Такое положение обусловливает естественный интерес к познанию идеальной сферы нашего бытия, ее взаимодействия с нормативной системой общества[1 - Ивашевский С. Л. Идеальная сущность права: постановка проблемы // Журнал российского права. 2007. № 1. С. 108.]. Взаимодействие элементов правовой системы, права как регулятора, конкретных норм законодательства, с одной стороны, и структур внутреннего мира человека – с другой, особенности этого взаимодействия оказывают существенное влияние на эффективность как права в целом в конкретном культурно-историческом контексте, так и тех или иных норм законодательства, нормативных актов.

В настоящее время необходимо широкое применение плюралистического подхода к исследованию проблем эффективности в праве. Данный подход предполагает:

– выделение уровней эффективности в праве;

– разграничение эффективности права и эффективности конкретных норм законодательства;

– многоаспектное рассмотрение самих понятий эффективности права и эффективности норм законодательства;

– существенное дополнение имеющихся классификаций эффективности норм законодательства;

– отграничение предпосылок эффективности права как регулятора и факторов эффективности конкретных норм законодательства.

Юридической наукой и практикой самое серьезное внимание должно быть уделено психологическим аспектам эффективности права, психологическим проблемам взаимодействия права как социально-духовного регулятора, как продукта культуры и национального менталитета и психологических структур личности, ее мировоззрения, потребностей, идеалов, социальных ожиданий, ценностных установок.

Важную роль в исследовании проблем эффективности призван сыграть и аксиологический (ценностный) подход. Как справедливо отмечается в литературе, реализация аксиологического подхода позволяет понять, что эффективность сложившихся в обществе правоотношений в немалой степени зависит от той ценностной составляющей, на которой они выстраиваются, от способности и желания участников правоотношений взять на себя определенные обязанности и не нарушать их[2 - Гриценко Г. Д. Правопонимание: антропологические и социокультурные аспекты. Ставрополь, 2002. С. 41.]. Эффективность права как социально-духовного регулятора, рассматриваемого в конкретном культурно-историческом контексте, и его отдельных норм, закрепленных в законодательстве, очевидно, должна оцениваться и по степени их соответствия общечеловеческим, этническим, религиозным, классовым и иным групповым ценностям.

Важнейшими задачами государства должны стать культурное и ценностное воспитание граждан, борьба с правовым отчуждением личности и правовым нигилизмом, пропаганда социально-правовой активности, социальной ответственности и солидарности. Без комплекса мер по формированию правосознания, воспитанию «культуры потребностей» и социальной ответственности, «культивированию» социально позитивной активности личности борьба за повышение эффективности законодательства не увенчается подлинным успехом.

Перед юридической наукой стоит задача осмысления не только места человека в мире права, но и места права во внутреннем мире человека. Мы должны понять роль права в обеспечении самореализации личности, в обеспечении ее психологически комфортного и социально адекватного, созидательного существования в конкретном культурно-историческом контексте.

Важную роль в исследовании проблем эффективности призваны сыграть междисциплинарные исследования с использованием выводов психологии, антропологии, социологии. К сожалению, вопросы эффективности в праве пока не подверглись комплексному междисциплинарному анализу. В то же время перекрестное дисциплинарное исследование справедливо считается рядом авторов наиболее богатой областью исследований в современной общественной науке[3 - Gerring J. Social Science Methodology. A Criterial Framework. Cambridge, 2001. P. 5.].

В данной работе предпринята попытка осмысления понятия эффективности в праве как многоуровневой, многоаспектной и многофакторной категории. При этом разграничиваются понятия «эффективность в праве», «эффективность права», «эффективность норм позитивного права (норм законодательства)». Разграничение эффективности права как социально-духовного регулятора, продукта духовного творчества и эффективности норм законодательства как установлений государства общего характера представляется важным, помимо прочего, в связи с тем, что практика мирового развития демонстрирует поистине огромное количество случаев эффективности неправового законодательства, случаев противоречий эффективности конкретных нормативных актов государства и эффективности права в целом как социально-духовного регулятора, должного в человеческих отношениях, формы духовного существования человечества, культурного феномена.

Содержание монографии позволяет критически отнестись к проблеме факторного анализа эффективности норм законодательства. К сожалению, в отечественной науке не до конца преодолены экономический детерминизм, «фетишизация» общественных отношений в объяснении правовых явлений.

Сведение человека к совокупности общественных отношений, по нашему мнению, не только препятствует исследованию и успешному решению многих политико-правовых проблем, но и является предпосылкой для теоретической и практической нивелировки личности, служит оправданием самоустранения государства от личностного воспитания граждан, исключает формирование взаимоотношений подлинной солидарности и творческого сотрудничества граждан и государства. Без такой солидарности и такого сотрудничества ни о какой эффективности норм законодательства не может быть и речи.

Представляется, что важнейшую роль в исследовании психологических проблем эффективности права призван сыграть личностный подход, используемый в психолого-правовых исследованиях.

Исследование психологических проблем эффективности права позволит по-новому взглянуть на многие проблемы правового регулирования – на соотношение государства, законодательства и личности, пределы и методы правового регулирования, проблемы правовой онтологии и аксиологии. Хотелось бы надеяться, что вопросы психологического восприятия права, психологической солидарности общества с требованиями законодательства, обеспечения посредством законодательства созидательного и психологически комфортного существования человека будут обсуждаться и решаться не только в теории, но и на практике.

Автор выражает глубокую благодарность своему научному консультанту – доктору юридических наук, профессору Виктору Викторовичу Момотову и рецензентам – доктору юридических наук, профессору Руслану Мухарбековичу Дзидзоеву и доктору юридических наук, доценту Светлане Александровне Марковой-Мурашовой за ценные замечания по настоящей работе.

Глава 1

Понятие и виды эффективности права

1.1. Развитие представлений об эффективности права как социально-духовного регулятора и ее психологических аспектах в философской, социологической, психологической и юридической науке

Вопросы действенности права как регулятора социально-духовной жизни, ее тенденции, факторы, психологические аспекты издавна привлекали внимание политической и правовой теории. Еще в Законах Ману развивалось представление об изменчивости дхармы от эпохи к эпохе, смене основных (эпохальных) принципов образа жизни и поведения, а также отмечается общая тенденция движения от дхармы (права) к адхарме (неправу). В Законах Ману, следовательно, речь шла о постепенном и неуклонном качественном ухудшении поведения людей, ослаблении регулятивно-сдерживающих (в границах признанной нормы) начал и усилении, увеличении, умножении отклоняющегося поведения (по числу и видам)[4 - Социальные отклонения. М., 1989. С. 23.]. Вопросы основ управления общественными процессами находились и в центре внимания древнекитайских мыслителей. И если легисты превозносили в этом плане законы, подчеркивая их универсальность, жесткость и обязательность для всех, и указывали на злую и распущенную природу человека, то Конфуций, напротив, отстаивая господство доброго начала в человеке, призывал строить управление обществом на основе добродетели, а не жестких наказаний. Таким образом, уже в древности проблема основ социального регулирования стала связываться с вопросами природы человека, его основополагающих качеств, стремлений.

Античные авторы также соотносили специфику социального регулирования с особенностями природы человека и общественного устройства. Как известно, Платон на раннем этапе своего творчества выделял формы государства в зависимости от преобладающей человеческой страсти (так, для демократии характерна тяга к свободе, для тимократии – «яростный дух», стремление к войне и т. д.). Аристотель указывал на необходимость издавать законы, соответствующие государственному строю, а не наоборот, подгонять государственное устройство под вновь создаваемые законы.

Успех общественного управления еще в античности связывался с обеспечением комфортного человеческого существования. Так, согласно Эпикуру, жизнь по принципу удовольствия подразумевает, что нельзя жить приятно (в удовольствии), не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно[5 - Цит. по: Там же. С. 27.].

Таким образом, еще в древности в качестве идеала, ориентира для людей и законодательства выступали природа человека, его потребности и качества, соответствующие разумному общему закону. Аристотель писал, что «никакой пользы не принесут самые полезные законы… если граждане не будут приучены к государственному порядку и в духе его воспитаны, а именно: если законы государства демократические – в духе демократии, если олигархические – в духе олигархии…»[6 - Цит. по: Политическая мысль второй половины XX века. Хрестоматия для студентов вузов / Сост. В. А. Мальцев. Пермь, 1999. С. 32.].

Стоики отмечали, что человеческая природа – это часть общей природы и мироздания в целом. Поэтому высшая цель – жить в согласии с природой, согласно своей природе и общей природе, ничего не делая такого, что запрещается общим законом, а именно правильным разумом, проникающим все[7 - Социальные отклонения. М., 1989. С. 28.].

Весьма ценным представляется выделение известным средневековым мыслителем Фомой Аквинским, помимо человеческих законов, также вечного, естественного и божественного законов. Тем самым была сделана достаточно интересная попытка связать позитивный (человеческий) закон с общими закономерностями мироздания (вечный закон), добродетелью и качествами человека (естественный закон), назначением человека в божественном порядке общежития (божественный закон).

В Новое время начинается отход от представлений о необходимости соответствия законодательства божественной воле, религиозным предписаниям. Поиск идеалов, ориентиров для законодательства продолжался. Так, попытку связать категории свободы и порядка, законности осуществил Дж. Локк, утверждавший, что цель государственного закона – не уничтожение или ограничение свободы, а ее сохранение и расширение. Он писал: «Свобода людей, находящихся под властью правительства, заключается в том, чтобы иметь постоянное правило для жизни, общее для каждого в этом обществе и установленное законодательной властью, созданной в нем; это – свобода следовать моему собственному желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от непостоянной, неопределенной, неизвестной самовластной воли другого человека[8 - Цит. по: Там же. С. 37.]. Важную роль для исследования взаимосвязи законодательства и психологических факторов сыграла работа Ш.Л. де Монтескье «О духе законов».

Интерес для исследования методологии социального регулирования представляют некоторые выводы М. Вебера. По его мнению, общество есть лишь мысленная конструкция, из которой нельзя вывести и объяснить поведение человека. Следовательно, необходимо идти не от целого к частям, а, наоборот, попытаться из элементов вывести и понять целое – общество. Основным элементом социальной реальности Вебер считал человеческое действие, которому свойственна специфически человеческая черта – рациональность, т. е. человеку присуще осмысленное целеполагание будущего действия[9 - Ручка А. А. Социальные ценности и нормы. Киев, 1976. С. 60.].

Вопросы психологических основ правового регулирования стали предметом определенного внимания в работах представителей дореволюционной отечественной юридической и философской науки: Л. И. Петражицкого, Н. М. Коркунова, Н. А. Бердяева, П. И. Новгородцева, а впоследствии – И. А. Ильина. Так, П. И. Новгородцев писал о том, что успех действия права в жизни обусловлен тем, насколько оно проникает в сознание членов общества и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку. Без этой поддержки право превращается или в мертвую букву, лишенную жизни, или в тяжелое бремя, сносимое против воли[10 - Цит. по: Гревцов Ю. И. Социология права. СПб., 2001. С. 168.].

Психологические аспекты правового регулирования нашли отражение в трудах известных зарубежных психологов, социологов, историков, юристов: З. Фрейда, К. Г. Юнга, Э. Фромма, К. Хорни, Э. Тоффлера, Л. Февра, Н. Рулана, Х. Плеснера, Х. Ортеги-и-Гассета, Э. Мунье, Ж. Маритена, К. Левина, Л. Леви-Брюля, Ч. Х. Кули, Э. Кассирера, А. Гелена, А. Адлера и др. В этом плане показательно высказывание Г. Лебона: «Каждый народ обладает душевным строем, столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования, его законы и его искусства»[11 - Лебон Г. Психология народа и масс. СПб., 1995. С. 12.].

Серьезной разработке подверглись проблемы эффективности в праве в советской юридической науке второй половины XX века. Исходя из понимания права как системы норм общего характера, установленных государством, главный акцент закономерно был сделан на исследовании эффективности именно конкретных норм права, норм законодательства. Первоначально данное понятие полностью или частично отождествлялось с оптимальностью, правильностью, обоснованностью самих норм права. Такой подход характерен, например, для Д. А. Керимова и М. П. Лебедева. Впоследствии понятие «эффективность правовых норм» стало ассоциироваться, прежде всего, с результативностью их действия. Другими словами, под эффективностью правовых норм стали понимать их «действенность, результативность, то есть способность оказывать влияние на общественные отношения в определенном, полезном для общества направлении»[12 - Пашков А. С., Чечот Д. М. Эффективность правового регулирования и методы ее выявления // Советское государство и право. 1965. № 8. С. 3.]. Подобный подход существовал и в изучении эффективности правоприменения. Так, В. В. Лазарев отмечал, что «в самом общем виде, при первом приближении к вопросу, эффективность правоприменительных актов означает их результативность в достижении поставленных перед данными актами целей»[13 - Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. (Вопросы теории). Казань, 1975. С. 52.].

Господствующие позиции в советской юридической науке по проблемам эффективности занял так называемый целевой подход. Эффективность норм права понималась при этом как достижение целей права, соответствие между целями законодателя и реально наступившими результатами[14 - См., напр.: Эффективность правовых норм. М., 1980. С. 22; Проблемы эффективности работы управленческих органов / Под ред. Ю. А. Тихомирова. М., 1973. С. 44 и др.]. Наиболее завершенное выражение этот подход нашел в коллективной монографии «Эффективность правовых норм», написанной В. Н. Кудрявцевым, В. И. Никитинским, И. С. Самощенко и В. В. Глазыриным.

Несколько по-иному рассматривали эффективность норм права А. С. Пашков и Л. С. Явич. Они отмечали, что неправильно любой эффект действия нормы смешивать с ее социальной эффективностью, которая предполагает достижение объективно необходимого и социально полезного результата. Такой результат может иметь место лишь тогда, когда сама цель нормы правильно отражает объективные закономерности развития общества. Если цель нормы определена неправильно, то ее достижение вовсе не будет свидетельствовать о социальной эффективности действия правовой нормы. Целевой момент как необходимо включающий элемент субъективного отражения действительности не может быть во всех случаях основным и объективным критерием эффективной правовой нормы. Далее, отношение результата к цели не является единственным показателем эффективности правовой нормы потому, что бывает ситуация, при которой данная цель достигается вне непосредственной связи с действием изучаемой нормы. В таком случае мы сталкиваемся с явно мнимой эффективностью нормы[15 - Пашков А. С., Явич Л. С. Эффективность действия правовой нормы. (К методологии и методике социологического исследования) // Советское государство и право. 1970. № 3. С. 41.].

Целевая концепция эффективности подверглась определенной критике и при исследовании эффективности правоприменительных актов. Во-первых, по замечанию М. Н. Андрюшенко, «эффективность есть количественная характеристика отношения цели и теоретической возможности и формы ее материализации, цели и материализации ее конструктивного решения». Отсюда следует, что понимание эффективности приговора как соответствия результата и цели правосудия предполагает, прежде всего, анализ целей правовых норм. Но цели последних, вероятно, не могут быть окончательно установлены без соответствующего анализа последствий их применения и реализации[16 - Маликов М. Ф. Эффективность приговора в советском уголовном процессе. Вопросы теории и практики / Под ред. М. С. Брайнина. Саратов, 1982. С. 56.]. Во-вторых, по замечанию М. Ф. Маликова в отношении эффективности правоприменительных актов, даже в том случае, когда цель выявлена верно и найден оптимальный путь ее достижения, без конкретного судебного приговора она не достигается. Степень эффективности приговора будет зависеть не только от того, в какой степени результат действия приговора в действительности приближен к идеалу (выраженному в виде цели правосудия), но и от того, насколько точно соблюдается порядок вынесения приговора и насколько действенна ответственность за его нарушение[17 - Там же.].

Разновидностью функционально-целевой концепции в советской литературе стала причинно-функционально-целевая концепция, отличавшаяся от первой обращением к анализу совершенства правовой нормы и включением в оценку ее эффективности таких элементов, как социально полезный характер результата действия правовой нормы, учет затрат материальных средств, человеческой энергии и времени при решении поставленных задач, оптимальный вариант достижения поставленной цели и т. д.[18 - В.А. Федосова к представителям данного подхода относит М. П. Лебедева, А. С. Пашкова, Д. М. Чечота, Л. С. Явича, Г. А. Злобина, В. А. Козлова и др. (см.: Федосова В. А. Эффективность действия норм советского государственного права. Воронеж, 1984. С. 20).] Один из приверженцев данного подхода, В. А. Козлов, например, понимал эффективность норм права как максимально положительную результативность действия правовых норм при наименьших социальных издержках. Он писал, что «эффективность правового регулирования нельзя рассматривать как простую результативность, она необходимо должна включать классовую полезность этих результатов»[19 - Козлов В. А. К вопросу о понятии эффективности права // Вестник ЛГУ. 1972. № 5. С. 109, 111.].

В литературе советского периода имелись и другие подходы к понятию эффективности правовых предписаний. Так, например, авторы монографии «Эффективность действия правовых норм» не разделяли точку зрения, согласно которой эффективность правовой нормы определяется соотношением между заключенной в ней целью и полученным результатом. Они указывали, что нет никаких оснований исключать из анализа эффективности правовых норм те реальные средства, действия тех конкретно-исторических субъектов, которые только и приводят к достижению того или иного результата. «Чистое» действие нормативного акта ничему в действительности не соответствует. Даже если рассматривать действие закона в отношении индивидов, а не социальных групп, то и тогда очевидно, что результат такого действия зависит не только от права, но и от множества характеристик рассматриваемого субъекта. Определять эффективность по отношению между результатом и целью проблематично не только потому, что у отдельной нормы редко имеется особая цель, но и потому, что полный результат действия этой нормы на момент исследования никогда не известен[20 - Эффективность действия правовых норм. Л., 1977. С. 31, 34, 35.].

Нельзя не согласиться с тем, что целевая концепция эффективности является важным достижением юридической науки. Главное из достоинств этой концепции – «концентрация внимания в оценке эффективности на соотношении достигнутого и запланированного, сущего и должного[21 - Марочкин С. Ю. Проблема эффективности норм международного права. Иркутск, 1988. С. 12.]. Кроме того, важным представляется акцентирование внимания на целенаправленном характере человеческой деятельности, в том числе правовой.

Думается, что преобладание целевого подхода к понятию эффективности права и его норм связано, помимо прочего, с особенностями развития российской ментальности, которая находит отражение и в идеологии, и в научных теориях. Духовность как черта российской правовой ментальности в сложных природно-климатических и внешнеполитических условиях характеризуется устремленностью к некой идеальной цели, в результате чего само право и даже законодательство могут получить вид социально-этической или социальноэкономической программы. Право, таким образом, приобретает описательный характер для провозглашения определенного социального результата или цели[22 - Гриценко Г. Д. Право как социокультурное явление: состояние проблемы и перспективы разрешения. Ставрополь, 2002. С. 311.]. Поэтому, как представляется, и в отечественной юридической науке большое значение приобрели целевое определение эффективности правовых норм, понимание категории эффективности, прежде всего, через призму соотношения целей законодателя и реально достигнутых результатов.