Психологические проблемы эффективности права

Выдвигаемая нами плюралистическая теория эффективности права предполагает четкое отграничение права как явления культуры, социально-духовного регулятора общественной жизни и внутреннего мира человека, его эффективности от норм права, которые в данном контексте правильнее называть нормами законодательства. Разграничивая эффективность права и эффективность конкретных норм законодательства, следует согласиться с Г. Д. Гриценко в том, что добровольное исполнение субъектом права взятых на себя обязательств предполагает соответствие содержания права представлениям субъекта о справедливости, равенстве, свободе и других правовых идеях. Это значит, что на первый план выдвигается вопрос о духовно-нравственном содержании права, о включенности представлений о правах и обязанностях в культурно-историческую реальность общества[62 - Гриценко Г. Д. Право как социокультурное явление: состояние проблемы и перспективы разрешения. Ставрополь, 2002. С. 83.]. Еще Г. В. Ф. Гегель отмечал, что «почвой права является вообще духовное, и его ближайшим местом и исходной точкой – воля, которая свободна; так что свобода составляет ее субстанцию и определение и система права есть царство осуществленной свободы, мир духа, порожденный им самим как некая вторая природа»[63 - Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 67.].

Плюралистический подход к исследованию социальных, в том числе правовых, явлений, конечно, сам по себе не нов. В пользу методологического и понятийного плюрализма уже не раз выступали как отечественные, так и зарубежные авторы. Так, Дж. Геринг писал: «Чем больше контекстов, в которых данное понятие имеет смысл, тем лучше будет это понятие. Широко применяемое понятие является более полезным, чем понятие с узкой сферой применения. Хорошее понятие удобно растягивается на много контекстов; плохое понятие, наоборот, является узким – ограниченным до маленькой лингвистической сферы»[64 - Gerring J. Social Science Methodology. A Criterial Framework. Cambridge, 2001. P. 54.].

Понятие эффективности норм права должно быть отграничено от ряда смежных понятий. Многие авторы, когда говорят об эффективности законодательства, фактически имеют в виду эффективность его действия. В литературе поэтому предложено различать «эффективность нормы» и «эффективность ее воздействия»[65 - Илларионова Т. И. О категории эффективности гражданско-правовых норм // Гражданское право, эффективность и качество. Свердловск, 1977. С. 76.]. При этом под эффективностью нормы предлагается понимать вычлененный результат ее действия, а под эффективностью воздействия – совокупный результат, включающий также эффективность действия правового механизма. В действительности же, однако, действие нормы никогда не бывает в таком «чистом», «вычлененном» виде. Действие нормы всегда сопровождается включением в той или иной мере правового механизма действия законодательства. Поэтому справедливо подчеркивается условность такого деления, так как и в первом, и во втором случае речь идет именно о действии нормы, об эффективности действия, ибо бездействующая норма не может дать никакого эффекта[66 - Эффективность гражданского законодательства (актуальные вопросы) / Под ред. В. П. Грибанова. М., 1984. С. 9.]. Однако нельзя безоговорочно согласиться с тем, что норма, утратившая юридическую силу, не может дать никакого эффекта. Отмененные нормы, даже утратив юридическую силу, могут продолжать давать духовный, аксиологический, идеологический эффект, оставаясь идеалами, образцами регулирования тех или иных отношений, источниками провозглашения тех или иных правовых идей.

Итак, понятие эффективности весьма многогранно и включает в себя экономические, социальные, специально-юридические и иные аспекты. Эффект действия правовых норм (норм законодательства) – по сути эффект всего юридического механизма. В силу этого некоторые авторы говорят о механизме каждой конкретной нормы, который обеспечивает ее эффективность именно как целостный механизм, в единстве всех составляющих его элементов. А это неизбежно ведет к пониманию эффективности как комплексной категории, в которую включаются внутренние свойства (оптимальность, целесообразность, правильность и т. д.), успешное действие и реализация норм[67 - Марочкин С. Ю. Проблема эффективности норм международного права. Иркутск, 1988. С. 15.]. В этом плане нельзя не согласиться с тем, что задачей конкретных наук является наполнение общего понятия эффективности специфическим содержанием применительно к соответствующей сфере социальной деятельности[68 - Тирский В. В. О смысловом содержании понятия «эффективность правовых норм» // Правовые вопросы борьбы с преступностью. Томск, 1985. С. 12.]. И эти комплексность, плюралистичность не должны пугать исследователей. Как справедливо указывает Дж. Геринг, методологические разделения внутри современных общественных наук глубоки и сложны, они включают дисциплинарные, поддисциплинарные, теоретические, методологические, философские, а также старомодные идеологические расхождения. Что мы можем создать из этого разнообразия? Несомненно, необходима какая-либо специализация для того, чтобы общественная наука или любой другой предмет смог развиваться. Возможно, имеющееся раздробление общественной науки является наилучшим выходом для различных ученых, чтобы они индивидуально сделали все от себя зависящее в своей области. Мы должны считать разнообразие признаком дисциплинарной зрелости, а не признаком неразберихи и беспорядка[69 - Gerring J. Social Science Methodology. A Criterial Framework. Cambridge, 2001. P. 2.].

Кроме термина «эффективность» в отечественной литературе используются и другие обозначения высокого качества действия закона и высокого уровня его реализации. Например, Т. В. Худойкина говорит о «регулятивной престижности» законодательства, а также об его юстициабельности, то есть защищенности действия закона мерами государственного принуждения[70 - Худойкина Т. В. Стабильность закона или законодательства? (Теоретические и практические аспекты) // Журнал российского права. 2000. № 9. С. 20, 21.].

Эффективность норм законодательства также следует отличать от эффективности правового регулирования, хотя иногда в литературе исследованию подвергается именно эффективность механизма правового регулирования[71 - Морозова Л. А. Теория государства и права. М., 2002. С. 319–320; Теория государства и права. Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. М., 1997. С. 632–633.]. Уже неоднократно отмечалось, что правовое регулирование есть многоуровневая система. В ней имеют место как общие правила поведения во всех областях жизни общества, так и отдельные специальные правила, обусловленные характером этих отношений и механизмом их реализации[72 - Системность законодательства как фактор повышения его качества // Государство и право. 2002. № 8. С. 7.]. При исследовании механизма правового регулирования исследованию подвергаются не только правовые нормы, но и иные правовые средства, входящие в данный механизм[73 - Дивеева Н. И. Общеправовые средства в механизме правового регулирования трудовых отношений // Правоведение. 2002. № 3. С. 62.].

С одной стороны, воздействие права, его норм, выраженных в законодательстве, на общественную жизнь не ограничивается регулированием. Поэтому в литературе правовое регулирование рассматривается лишь как часть правового воздействия. Право как система норм выполняет не только регулятивную функцию. Следует согласиться с С. А. Комаровым в том, что «воздействие включает как регулирование с помощью определенной правовой нормы, так и другие правовые средства и формы влияния на поведение людей. Следовательно, не нужно сводить правовые средства и формы влияния права на общественные отношения только к правовому регулированию»[74 - Общая теория государства и права. Академический курс / Под ред. М. Н. Марченко. М., 1998. С. 435.]. А. В. Малько справедливо отмечает, что регулирование – лишь одна из форм воздействия права на социальные связи, и выделяет также информационно-психологический (мотивационный, импульсивный), воспитательный (педагогический, ценностно-ориентационный) и социальный аспекты правового воздействия на общественную жизнь[75 - Теория государства и права. Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. М., 1997. С. 623.]. В. Н. Кудрявцев пишет, что «механизм действия права может рассматриваться в социальном, юридическом, психологическом, организационном и иных аспектах. В этой связи говорят даже о социальном, психологическом и т. д. механизмах действия права. В действительности все это различные части или аспекты единого, целостного механизма»[76 - Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1978. С. 68.]. А. И. Бобылев указывает, что “механизм правового воздействия” – это правовая категория, более широкая, чем “механизм правового регулирования”, включающая еще и такие правовые средства, как правовое сознание, правовая культура, правотворческий процесс»[77 - Бобылев А. И. Механизм правового воздействия на общественные отношения // Государство и право. 1999. № 5. С. 105.]. Некоторые авторы предлагают отличать правовое регулирование как специфическое воздействие, осуществляемое правом в качестве социально-классового институционного нормативного регулятора, от идеологического[78 - Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. С. 290.]. Причем в некоторых случаях вместе с идеологическим воздействием за пределы правового регулирования выводится весь психологический механизм действия права. В частности, Н. И. Матузов считает, что воздействие права на сознание и поведение людей самим фактом своего существования (мотивационное, оценивающее, превентивное, идеологическое и т. д.) нельзя считать правовым регулированием. Это, по его мнению, не регулирование общественных отношений, а психологическое воздействие права на сознание и волю субъектов. Обосновывается это тем, что здесь мы имеем дело с особой стороной права, связанной с воспитанием людей, с выработкой у них положительных качеств, привычек, мотивов, стремлений, побуждений, регулирование же предполагает регламентацию поведения людей исключительно с помощью конкретных правил, установления юридических прав и обязанностей и т. д.[79 - Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия: Теоретические проблемы субъективного права. Саратов, 1972. С. 62–64.] В подобных утверждениях спорным является уже само отождествление психологического механизма действия права только с его идеологическим (воспитательным) воздействием. Любое правовое воздействие обладает психологическими механизмами.

С юридической точки зрения действительно существуют определенные различия между идеологическим (воспитательным) и специально-юридическим воздействием права, но на психологическом уровне они самым тесным образом взаимодействуют, способствуя достижению целей правового регулирования. Идеологическое воздействие осуществляется через правовую психологию, включающую распространенные в обществе правовые убеждения, умонастроения, оценки, установки, которые оказывают самое непосредственное влияние на правовое поведение личности. В этих психологических формах выражаются общие критерии правомерного и неправомерного поведения, которыми руководствуются даже при незнании конкретных правовых предписаний. С психологической точки зрения нельзя согласиться с разграничением между идеологическим и регулятивным воздействием права на основании того, что первое из них рассчитано одновременно на сознание, психологию и внешнее поведение людей, второе же рассчитано только на внешнее поведение индивида.

Таким образом, правовое регулирование представляет собой основную, важнейшую часть правового воздействия на общественные отношения[80 - Байтин М. И. Сущность права. (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 139.]. Впрочем, в науке существует точка зрения, по которой правовое регулирование сводится к различным формам юридического воздействия государства на поведение субъектов общественных отношений[81 - Явич Л. С. Проблемы правового регулирования советских общественных отношений. М., 1961. С. 26.]. Имеется также позиция, согласно которой механизм действия права является лишь частью механизма правового регулирования. Так, В. Н. Кудрявцев отмечает, что механизм правового регулирования включает три этапа: а) формирование правовых норм; б) их действие; в) реализацию субъективных юридических прав и обязанностей, составляющих содержание правоотношений. При этом он указывает, что понятие механизма действия права является более узким и относится к двум последним этапам правового регулирования – возникновению и реализации правоотношений. Действие права, по его мнению, и состоит в том, что на основе правовых норм возникают конкретные права и обязанности субъектов, а затем эти права и обязанности реализуются в фактическом поведении людей[82 - Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1978. С. 67–68.]. Представляется, что в данном случае происходит ограничение действия права только его регулирующим воздействием, при этом упускаются из виду информационный, мотивационный, воспитательный аспекты действия права. Тем более, что В. Н. Кудрявцев сам говорит о мотивирующем, информационном, ценностном аспектах действия права. В частности, отмечается, что норма права оказывает вначале мотивирующее влияние, стимулируя субъекта к правомерному поступку («психологический механизм»). Далее включается «юридический механизм», посредством которого в структуре правоотношения субъект приобретает, а затем и реализует свои права и обязанности. При этом начинает осуществляться и «социальный механизм» действия права, так как юридически значимое поведение лица есть элемент социального взаимодействия людей, «клеточка» общественных отношений[83 - Там же. С. 68.].

Несколько по-иному рассматривает данную проблему В. В. Лазарев. Он указывает, что правовое воздействие включает в себя регулирование как один из способов проявления творческой роли права. Правовое воздействие рассматривается им в широком и узком смысле слова. В широком значении правовое воздействие охватывает все формы, все средства, используемые государством для упорядочения общественных отношений. Подразумевается, что эти средства используются государственными органами в рамках установленной правовыми актами компетенции, что все они находятся под правовой охраной. Субъектами использования средств правового воздействия являются, наряду с государственными органами, учреждениями, также общественные организации и граждане. Подача, например, лицом искового заявления или заключение договора и т. п. будет примером обращения граждан к средствам юридического воздействия. В ином, более узком, значении правовое воздействие представляет собой влияние на общественные отношения с помощью и через посредство норм права. В этом случае следует говорить о нормативном правовом воздействии, и субъектом его могут быть лишь компетентные государственные органы. Поэтому, по мнению В. В. Лазарева, целесообразно считать правовым регулированием только нормативное правовое воздействие, а функционирование всех нормативных и индивидуальных средств в совокупности рассматривать как «юридическое воздействие», которое было бы адекватным употребляемому ныне понятию «правовое воздействие» в широком смысле слова[84 - Лазарев В. В. Сфера и пределы правового регулирования // Советское государство и право. 1970. № 11. С. 39–40.]. В. В. Лазарев отмечает, что в пользу такого решения вопроса можно привести следующие соображения: 1) именно нормы права выступают регулятором общественных отношений, поскольку носят общий, абстрактный характер, образуют меру, масштаб для развития общественных отношений, взятых без учета индивидуальных особенностей и черт каждого из них; 2) объяснение понятием «правовое регулирование» неравнозначных средств юридического воздействия таит опасность объявления правом индивидуальных актов и правоотношений, субъективистского принижения роли нормативного акта и возвеличения административных методов руководства; 3) выделение в рамках юридического воздействия сферы правового регулирования позволяет акцентировать внимание не только на внешних, но и на внутренних ее границах; 4) изучение каждой из указанных сфер в отдельности позволяет с большей точностью определить практические шаги законодательных органов и субъектов, реализующих правовые нормы[85 - Там же. С. 40.].

Итак, воздействие нормы законодательства на соответствующие отношения не ограничивается регулированием. Можно утверждать, что норма оказывает и предварительное информационное, идеологическое воздействие. В. Н. Кудрявцев указывал, что «правовая норма во многих случаях способна влиять на мотивацию поведения»[86 - Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1978. С. 30.]. Он говорит также об информационном и аксиологическом аспектах правового воздействия. По его мнению, информационная роль права, прежде всего, состоит в том, чтобы сообщить адресатам требования государства, относящиеся к поведению людей, иначе говоря, довести до их сведения, какие имеются в обществе, одобряются или допускаются государством возможности, объекты, средства и методы достижения общественно полезных целей и, напротив, какие противоречат общественным интересам и поэтому запрещены законом. Аксиологический же аспект воздействия права на поведение предполагает, в первую очередь, влияние на убеждения человека, на его мировоззренческие ориентации и установки, чувства и эмоции[87 - Там же. С. 73, 97.].

Думается, что упомянутые В. Н. Кудрявцевым аспекты воздействия права на психику, убеждения, эмоции человека должны стать объектом самого пристального внимания в контексте обеспечения эффективности правового воздействия в конкретном государстве.

С другой стороны, термин «эффективность правового регулирования» предполагает эффективность не только норм законодательства, но и актов реализации права, например правоприменительных. Иными словами, эффективность правового регулирования подразделяется на эффективность нормативного правового регулирования и эффективность индивидуального правового регулирования. Иногда в литературе правовое регулирование делится на виды и по другим основаниям. Так, Ю. И. Гревцов, различая виды правового регулирования в зависимости от целей, говорит о правовом регулировании правотворческой сферы, правовом регулировании положения личности, коллективных объединений, правовом регулировании процессов реализации прав, юридических обязанностей, правовом регулировании правоохранительной и правозащитной деятельности, правовом регулировании положения и видов деятельности профессиональных юристов и др[88 - Гревцов Ю. И. Социология права. СПб., 2001. С. 132.].

Итак, эффективность норм права (точнее – норм законодательства) и эффективность правового регулирования – хотя и близкие, взаимосвязанные, но не тождественные понятия.

В. И. Никитинский в свое время предложил также различать «эффективность механизма действия правовой нормы» и «эффективность правовой нормы». При этом он указывал, что механизм действия правовой нормы призван обеспечить определенное поведение людей, а эталоном оценки самой правовой нормы является ее социальная цель, а не правомерное поведение как средство ее достижения[89 - Никитинский В. И. Эффективность норм трудового права. М., 1971. С. 18–19.].

В связи с этим хотелось бы отметить, что вряд ли следует противопоставлять социальную цель нормы и поведение людей. Цели правовых норм достигаются именно посредством правомерного поведения (действия либо бездействия). Социальный эффект нормы неотделим от тех или иных социально значимых действий, социально значимого поведения. Кроме того, понятие «механизм» обычно понимается в отечественной науке как совокупность органов (в этом смысле понимаются, например, механизм государства, механизм правотворчества). Поэтому было бы более логично понимать механизм действия правовых норм как совокупность органов, обеспечивающих реализацию, применение этих норм. Тогда под эффективностью данного механизма понималась бы эффективность работы соответствующих органов. В случае же противопоставления эффективности механизма действия правовых норм и эффективности правовых норм мы получаем, что: 1) эффективность может быть и у бездействующих норм и 2) социальный эффект, социальные изменения отрываются от социально значимого правомерного поведения людей.

Эффективность норм законодательства, нормативных актов следует также отличать от их качества. В литературе речь идет обычно не о качестве отдельных норм, а о качестве нормативных актов в целом, прежде всего законов. Повышение качества принимаемых нормативных актов и их эффективности в литературе даже получили наименование «интенсивного развития правового регулирования», когда улучшение, развитие регулирования не связаны с увеличением числа принимаемых актов[90 - Прозоров В. Ф. Качество и эффективность хозяйственного законодательства в условиях рынка. М., 1991. С. 76.].

Разработка и обсуждение нормативного акта призваны обеспечить его высокое качество, то есть его соответствие всем содержательным критериям и формально-юридическим требованиям. Качество закона рассматривается в литературе как определитель задач, решаемых в процессе правотворчества, и в то же время критерий эффективности подготовленных законопроектов[91 - Законодательная техника. Научно-практическое пособие. М., 2000. С. 42.]. С этим трудно согласиться. Формальное качество закона, во-первых, само по себе является субъективным показателем. Во-вторых, самое высокое качество закона не может гарантировать его эффективность, так же как и низкое формальное и стилистическое качество автоматически не сделают закон неэффективным.

К сожалению, в российском правоведении пока нет единого понимания понятия «качество закона», поскольку оно было введено в научный оборот сравнительно недавно и в значительной мере является дискуссионным. В настоящее время имеется ряд попыток раскрыть содержание этого понятия[92 - См.: Прозоров В. Ф. Качество и эффективность хозяйственного законодательства в условиях рынка. М., 1991; Поленина С. В. Качество закона и эффективность законодательства. М., 1993; Игнатенко В. В. Правовое качество законов об административных правонарушениях. Иркутск, 1998.]. В науке государственного управления качество управленческих решений и их эффективность рассматриваются как близкие по значению понятия (в частности, указываются единые условия высокого качества и эффективности управленческих решений)[93 - Фатхутдинов Р. А. Управленческие решения: Учебник. М., 2002. С. 19–20.].

В современной юридической литературе наметились два подхода к пониманию качества закона. Одни авторы связывают качество закона с его способностью соответствовать экономическим и иным социальным реалиям. Так, качество закона понимается как его соответствие общественным потребностям и способность обеспечивать регулирование общественных отношений сообразно поставленным при издании закона целям. При этом выделяются три аспекта качества закона: социальный, политический и юридический[94 - Поленина С. В. Качество закона и эффективность законодательства. М., 1993.].

Социальная характеристика качества закона включает в себя: во-первых, степень адекватности отражения в законе происходящих в обществе процессов; во-вторых, точность проецирования этих процессов на будущее; в-третьих, прогнозирование возможных путей развития сфер общества и неразрывно связанного с этим выбора оптимальных путей правового регулирования, их видоизменения в желательном для законодателя направлении. Политическая характеристика качества закона представляет собой степень соответствия выбранных законодателем вариантов регламентации общественных отношений требованиям законодательной политики и задачам общественного развития на ту или иную перспективу[95 - Законодательная техника. Научно-практическое пособие. М., 2000. С. 42–43.].

Другой подход к проблеме качества закона был применен В. В. Игнатенко, который полагает, что основой данного вопроса выступает философская категория «качество». Данная категория раскрывает совокупность всеобщих признаков, которые составляют качество любого явления, процесса природы, общества, мышления, и тем самым выступает методологическим основанием в изучении качества конкретного явления, в данном случае закона[96 - Игнатенко В. В. Правовое качество законов об административных правонарушениях. Иркутск, 1998. С. 9–23.].

Думается, что оба подхода не противоречат друг другу, а находятся между собой в прямой связи. Если при изучении качества закона в его соотношении с экономическими, политическими и иными явлениями речь идет о качестве содержания норм права и их социальной обусловленности, то другой подход специализируется на изучении качества формы закона, присущих ему признаков как источнику права и формам изложения норм права в тексте закона. Поскольку форма и содержание находятся в тесной взаимосвязи, то и качество закона может быть раскрыто полно и всесторонне лишь как качество его формы и содержания. Именно этот комплексный подход к проблеме качества закона мы попытаемся раскрыть.

Категория «качество» понимается как совокупность свойств, указывающих на то, что представляет собой предмет, явление. Качество непосредственно связано с количеством, то есть с совокупностью свойств, указывающих на величину предмета, его размер. Связь между количеством и качеством закреплена мерой. Мера показывает границу, за которой изменение количества влечет за собой изменение качества, или границу, за которой изменение качества влечет за собой изменение количества.

Таким образом, в самом общем виде понятие «качество закона» можно определить как совокупность свойств, необходимо присущих закону, характеризующих его в качестве регулятора общественных отношений.

Следует согласиться с тем, что все признаки, которые образуют качество закона, целесообразно разделить на два вида: признаки, характеризующие закон как форму (источник) права, как нормативный правовой акт, принятый законодательным органом государства, и признаки, присущие нормам права, образующим непосредственное содержание закона как регулятора общественных отношений[97 - Законодательная техника. Научно-практическое пособие. М., 2000. С. 44.].

Правомерность предложенного деления признаков, образующих качество закона, видится, прежде всего, в том, что признаки, характеризующие закон как форму права, являются его атрибутами, то есть обязательными признаками. И отсутствие хотя бы одного из этих признаков лишает закон качества формы права, превращает его в объективно противоправный акт. Напротив, большая часть признаков, характеризующих содержание закона как регулятора общественных отношений, может в определенных пределах иметь различную интенсивность проявления, что не оказывает существенного влияния на способность закона быть источником права[98 - Там же.].

Качество закона как источника права является необходимым условием для признания содержащихся в нем норм права как общеобязательных и действующих правил поведения. Однако для того, чтобы закон был действительно совершенным и обеспечивал реальное достижение целей, поставленных законодателями, необходимо выполнение еще одного условия – обеспечения надлежащего качества норм права, закрепленных законом.

Советскими правоведами обстоятельно изучены свойства, которыми должны обладать нормы права. В их числе чаще всего выделяют такие признаки, как: нормативность, общеобязательность, полнота и конкретность нормативно-правового регулирования, представительно-обязывающий характер, ясность и доступность языка закона, формальная определенность, точность и определенность терминов и формулировок, логическая непротиворечивость нормативных положений закона и Конституции РФ, эффективность, соответствие норм закономерностям и потребностям общественного развития и др.

В современной науке в основном сохранена классификация названных свойств норм права, хотя обновление ее необходимо, поскольку это приведет вычлененные признаки в систему и позволит найти в них общие и отличительные черты.

На наш взгляд, классификация свойств норм права должна учитывать сложный многоаспектный характер нормы права, понимание ее как совокупности юридического, логического, языкового и социального аспектов. Каждый план, аспект нормы права отражает ее наиболее важные связи с другими явлениями и процессами, опосредствует влияние этих явлений и процессов на содержание нормы права, появление у нее особых свойств, признаков[99 - Там же. С. 49.]. Кроме того, представляется необходимым четко разграничить в правовых исследованиях нормы права и нормы законодательства.

Таким образом, могут быть выделены четыре вида свойств нормы права: собственно юридические, языковые, логические и социологические, которые включают в себя такие критерии качества закона, как:

– нормативность, полнота и конкретность нормативно-правового регулирования, характеризующие собственно юридический аспект нормы права;

– простота, краткость, ясность, точность, характеризующие языковой аспект нормы права;

– определенность, последовательность, непротиворечивость, характеризующие логический аспект нормы права;

– юридическая и социальная эффективность норм права.

Отражая все аспекты нормы права в комплексе, названные признаки характеризуют надлежащее качество закона, его способность выступать источником эффективно действующих норм и достигать поставленных законодателем целей[100 - Там же. С. 50.].

С позиций того, что правовые нормы имеют различные аспекты своего воздействия и различные качества, представляется целесообразным говорить и о различных видах эффективности норм (социальной, специально-юридической и др.), о которых речь пойдет ниже.

Итак, очевидно, что формальное качество норм законодательства, нормативных актов является одним из факторов их юридической эффективности, реализации, неуклонного соблюдения и исполнения. Соблюдение таких требований законодательной техники, как точность, ясность и понятность текста нормативных актов, призвано способствовать и их психологическому признанию, психологической эффективности, хотя, как представляется, одного формального качества для обеспечения этой эффективности совершенно недостаточно. В то же время обеспечение социальной эффективности норм законодательства, достижение соответствующих социальных результатов в гораздо меньшей мере зависят от формального качества нормативных актов.

Очевидно, что культура законотворчества, совокупность требований законодательной техники в конкретном государстве являются частью национальной культуры, выражением не только целей государства, но и особенностей национального менталитета в определенный исторический момент. В общественном сознании представления о правовом идеале, справедливости и качестве законодательства во многом взаимосвязаны.

Представляется, что качество законодательства влияет и на эффективность права в целом как социально-духовного регулятора. Низкое формальное качество принимаемых нормативных актов снижает и авторитет права в целом, поскольку, как уже указывалось, в массовом сознании принципиальных различий между правом и законодательством чаще всего не проводится. Поэтому в общественном сознании развивается чувство скептицизма относительно способности права надлежащим образом решать проблемы жизни людей.

Эффективность норм права (законодательства) должна быть отграничена от другого близкого по значению понятия – «социальная ценность норм права (законодательства)». При этом следует уточнить то, что нормы законодательства как регулятивный инструмент, с одной стороны, сами по себе представляют собой социальные ценности, а с другой – отражают и защищают определенные социальные ценности и в этом плане опять-таки предстают как ценности.

Несомненно, что эффективность права как регулятора во многом зависит от того, насколько оно отражает и защищает существующие в обществе ценности. В социологической литературе выделяются два вида так называемых базовых ценностей: терминальные, то есть отдаленные, стратегические, и инструментальные, которые служат средством по отношению к первым. Социологические опросы конца 80-х – 90-х годов показали, что к терминальным ценностям опрошенные относили человеческую жизнь, свободу, нравственность, общение с другими людьми, семью, работу и благополучие. Инструментальными ценностями были признаны инициативность, предприимчивость, уважение к традициям, независимость, самопожертвование, авторитетность, соблюдение законов[101 - Лапин Н. И. Пути России. М., 2000. С. 140.]. Таким образом, соблюдение законов как ценность является лишь средством достижения более важных социальных ценностей.

С. С. Алексеев указывает, что право должно быть признано в качестве социального блага, то есть такого общественного явления, которое в силу своих свойств способно принести значительную пользу в общественной жизни, а «самым общим образом значение права как социальной ценности состоит в том, что оно выражает, закрепляет и обеспечивает организованность отношений в обществе»[102 - Алексеев С. С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. С. 38, 49.]. Думается, что организованность общественных отношений, их упорядоченность в интересах личности, ее самореализация в определенной мере будут являться и показателем эффективности права.

При сопоставлении эффективности и социальной ценности права и его отдельных норм необходимо учитывать, что понятие «ценность права» имеет различные значения. Интересно, что в ряде работ социальная ценность понимается как одно из внутренних свойств права и его структурных частей, выражающееся главным образом в способности норм правильно отражать объективные общественные интересы и содействовать их достижению[103 - Фаткуллин Ф. Н. Проблемы теории государства и права. Казань, 1987. С. 311.]. Данное определение во многом перекликается с новым подходом к понятию эффективности правовых норм, выдвигаемым В. В. Лапаевой, согласно которому эффективность рассматривается с позиций выражения и согласования социальных интересов[104 - Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В. С. Нерсесянца. М., 2002. С. 503.].

Эффективность, полезность, социальная ценность норм права, нормативных актов уже не раз сравнивались в литературе. Так, А. С. Пашков и Д. М. Чечот указывали, что эффективность правового регулирования – это не всякая его действенность и результативность, а лишь такая, которая влияет на общественные отношения в определенном, полезном для общества направлении[105 - Пашков А. С., Чечот Д. М. Эффективность правового регулирования и методы ее выявления // Советское государство и право. 1965. № 8. С. 3.]. О. В. Смирнов отмечал, что эффективность правового регулирования представляет собой максимально полезный для развития общества результат воздействия права на общественные отношения[106 - Смирнов О. В. Эффективность правового регулирования организации труда на предприятии. М., 1968. С. 30.].

С. Ю. Марочкин, исследуя эффективность норм международного права, писал, что норма может устареть, не быть социально ценной, но вместе с тем действовать, пока ее не заменит новая. Вполне возможно, что норма будет достигать своей цели, однако вряд ли обоснованно признавать ее социально эффективной, поскольку она уже не отвечает интересам прогрессивного развития общественных отношений. Служебная роль права заключается как раз в регулировании отношений в необходимом для общества направлении, а не в достижении любой поставленной цели. Эффективность предполагает социальную ценность цели. Социальная ценность служит, таким образом, предпосылкой эффективности: действительно эффективной можно считать только такую норму, цель которой отвечает интересам общества. Хотя, безусловно, социально ценная норма в силу самого факта не является эффективной[107 - Марочкин С. Ю. Проблема эффективности норм международного права. Иркутск, 1988. С. 19.].

Заслуживает внимания суждение о том, что социальная ценность в большей степени характеризует статику объекта, в то время как эффективность – его динамику. Поэтому между ними возможны несоответствия самого различного рода. Противоречия эти особенно усугубляются тем, что в классовом обществе существуют если не антагонизмы, то, по меньшей мере, различия в отнесении тех или иных объектов и явлений к социальным ценностям[108 - Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. (Вопросы теории). Казань, 1975. С. 54.].

По мнению Ю. Х. Калмыкова, социальная ценность права проявляется в признаках, которые характеризуют его как эффективный и целесообразный регулятор общественных отношений. Он отмечает, что в понятие «эффективность права» не следует включать всех последствий действия правовой нормы; нельзя, в частности, относить к ним отрицательные последствия действия правового предписания. Понятие «эффективность права» должно использоваться для обозначения только положительного влияния нормы права, ее результативности[109 - Калмыков Ю. Х. О повышении эффективности норм гражданского законодательства // Правоведение. 1973. № 2. С. 41.]. Таким образом, он фактически отождествляет эффективность норм законодательства с их положительным, полезным, социально ценным воздействием.

А. В. Малько считает, что, только обладая качеством социальной ценности, правовые стимулы и ограничения могут быть эффективными, приносить позитивный результат. Эффективность он рассматривает как степень реализации социальной ценности правовых стимулов и ограничений, как они удовлетворяют интересы людей и, в конечном счете, как упорядочивают общественные отношения. Здесь социальная ценность, а вернее, ее использование, и эффективность соотносятся как процесс и результат. Если социальная ценность «отвечает на вопрос», что ею удовлетворяется, какие интересы, то эффективность – как это сделано, в какой мере данные интересы удовлетворены? Эффективность рассматривается А. В. Малько как своего рода «производительность труда» социальной ценности правовых стимулов и правовых ограничений, их продуктивность, коэффициент полезного действия. Он также отмечает то, что социальная ценность (как причина) и условия эффективности правовых стимулов и правовых ограничений определяют рубежи – меру, за пределами которой эффективность превращается в свою противоположность – дефектность[110 - Общая теория государства и права. Академический курс: В 3 т. Т. 3 / Под ред. М. Н. Марченко. М., 2001. С. 111, 125.].