Больничные записки. Рассказы

Больничные записки. Рассказы
Сергий Чернец

Эта книжка рассказывает о простых людях, которые лечились в больнице. Ещё в ней статьи про нашу медицину, которые помогают понять нашу жизнь.

Больничные записки

Рассказы

Сергий Чернец

© Сергий Чернец, 2018

ISBN 978-5-4493-1074-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Больничные записки

Аллопатия и Гомеопатия

Первыми лекарствами были растения. Позже к растительным компонентам добавились минеральные и животные вещества, из которых приготавливались сложные снадобья. Это всё было связано с шаманством, с колдовством и магией. Наряду с настоящими лекарствами использовались и такие фантастические средства. Как сушеные жабы или мышиные хвосты.

Многим редкостным предметам приписывались лечебные свойства. Например, долгое время считалось, что панацеей от всех болезней являются огромные орехи неизвестного происхождения, которые выносил морской прибой на некоторые тропические побережья. Чудесные орехи стоили целое состояние, пока не выяснилось, что это плоды сейшельской пальмы, приплывшие с Сейшельских островов и никакой целительной силы не имеющие.

Заблуждения нередки и сейчас. Например, многие упорно верят, что снадобье из рога носорогов возвращает молодость, и другие подобные. Хотя учёные сотни раз опровергали это – носорогов продолжают истреблять до сих пор браконьерскими способами, чтобы добыть их рог.

Сам термин «гомеопатия» придумал основоположник этой «науки» С. Ганеман (1755 – 1843). Этот немецкий преуспевающий врач, однажды разочаровался в тогдашних традиционных способах лечения: кровопускания и прижигания язв каленым железом, – и занялся исследовательской работой по применению химических средств для лечения. Будучи абсолютно здоровым, Ганеман начал принимать ежедневно небольшие дозы хинина, которым лечили малярию, – и вскоре у него началась малярийная лихорадка. Тогда он подумал, что препарат вызвал в его организме ответную реакцию, (а может быть он заразился от баночек и пузырьков, на самом-то деле, на которых были бактерии малярии, ведь пузырьки с хинином стояли в больнице, где лежали больные люди). И Ганеман сделал вывод, записал, – что болезнь надо лечить таким препаратом, который у здорового человека вызывает симптомы данной болезни: то есть. Чтобы вылечить человека от головной боли, надо давать ему маленькие дозы вещества, которое вызывают головную боль, – и это, якобы, пробудит в организме какие нужно «живительные силы», которые приведут к выздоровлению.

Так был сформулирован один из принципов гомеопатии – «лечить подобное подобным».

Само слово «гомеопатия», в переводе с греческого, как «подобный болезни» (homoios – подобный и pathos – болезнь).

Все другие методы лечения, основанные на принципе «противоположное, лечится противоположным», Ганеман назвал «аллопатией», от греческого allos – иной. То есть Аллопаты – это те, кто придерживается традиционной медицины и применяет средства – ослабляющие и уничтожающие болезнь. Такой подход к лечению, как считал врач Ганеман, основатель гомеопатии, мешает организму самостоятельно побороть болезнь. Он полагал аллопатию – всю медицину, грубым вмешательством, наносящим серьезный вред организму, – как по поговорке – «одно лечит другое калечит».

Гомеопатия и Аллопатия долгое время были непримиримыми врагами – официальная медицина не признавала гомеопатию, считая её шарлатанством. Однако некоторое время назад (в периоды кризиса) гомеопатия добилась права на своё существование, справляясь с некоторыми болезнями, не поддающимися традиционным способам лечения. И эти два направления в медицине довольно мирно уживались друг с другом.

Гомеопатические препараты – сахарные шарики, сиропы, растворы и капли, содержащие микроскопические дозы лекарственных веществ растительного, минерального или животного происхождения, – в последнее время приобретают всё большую популярность.

    Конец.

Диакон сломал руку, случай

Его привезли в травмпункт на скорой помощи, а потом поместили в стационар поселковой больницы.

Районная больница в два этажа, занимала старое здание, которое неоднократно ремонтировалось, но все равно требовало косметического ремонта: штукатурка на потолке и по стенам потрескалась, голубая краска, в до-половины окрашенных коридорах отваливалась и свисала большими кусками, двери в палаты просели, плохо закрывались и скрипели.

Больных принимал врач-терапевт, служивший в этой больнице давно. Он был из местных жителей и знал дьякона Кудряшова с самого своего детства. Мальчишки считали дьячка за «юродивого-дурачка», который любил говорить старинными словами цитируя богослужебные тексты из молитв церковных: на разные случаи у него была своя цитата.

– «Избави, господи, от обольщения богомерзкаго и злохитрого антихриста, близьгрядущего…», – говорил он, пугаясь проехавшего близко к нему трактора на большой скорости, а гонять любил молодой тракторист только что окончивший ПТУ.

«Внидох в дом твой, воды на нозе Мои не дал Ми еси…» – если кто в чем-либо отказывал ему.

«Несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом…», но сказано – «ибо и пси ядят от крупиц, падающих от трапезы господей своих…» – если ему что-то недавали.

И другие: «Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их» – если кто громко кричал или разговаривал.

Дьякона, с рукою в гипсе, предстояло выписать по его настойчивой просьбе, он провел в больнице неполных три дня. И врач уже написал необходимые бумаги, тем более никакого больничного выписывать было не нужно, потому что дьякон был пенсионер. Доктор, как его почтительно называли медсестры и уборщицы-кастелянши, приятно развалился в крутящемся кресле с мягкой спинкой. «Доктор» – это был толстый человек лет пятидесяти, в поношенной рубашке с протертым воротником и рукавами и с едва держащимися пуговицами, в истрепанных и также не глаженых брюках с обильными катышками выше колен.

В приемный кабинет вошел дьякон Кудряшов, это невысокий коренастый старик, в черной длинной рубашке косоворотке, препоясанной как веревкой плетеным поясом, так что рука с гипсом оказалась внутри спрятанной. Одежду ему принесли сразу в тот же день, когда его определили в палату. Старушки принесли и большой пакет, в котором было много бумажных пакетов поменьше и коробок с наклейками-подписями, с просьбами помолиться за них от всех верующих и почитающих диакона за старца-прозорливца.

Бегающими бесцветными глазами, поблекшими от былой синевы так, что едва различались сами круги зрачков, дьякон Кудряшов искал икону по углам и, не найдя таковой, перекрестился на пузырьки, стоящие в стеклянном шкафу в правом углу кабинета. Потом он вынимает из голубоватого платочка просфору и с поклоном кладет её на стол перед доктором.

– А-а-а…! Мое вам почтение, милейший! – улыбаясь, пытаясь подражать старине, говорит врач.

– Доброго здравия вам, Сергей Петрович! – диакон знал этого «доктора» и знал, что он бывал, посещал богослужения в восстановленном Храме, с недавних пор ставшем переполненным «верующими», против того, что раньше, когда и 10 человек на службе будут, и то было достижением, при «Советах».

– Извините. Истинно и правдиво в псалтыри сказано: «Питие мое с плачем растворях…». Не мог я принимать ваши таблетки, – ни боже мой, ни капельки, ни синь-порох, – хоть ложись да помирай, а не могу…, – сказал дьякон, даже взмахнув рукой, сжатой в кулаке, в сторону.

– Вот и о том же я и хотел вам выговор сделать, как же и трех дней не продержались? И мы вам навстречу пошли. А что уж до гипса, – то носить его вам надо еще две недели минимум, потом придете и снимем», – доктор взял бумаги подвинул к дьякону на подпись. – Подпишитесь. И что вас угораздило так на старости лет? – спросил доктор.

– Согрешихом и беззаконновахом…, – дьякон подписал бумаги. – Студными бо околях душу грехми и в лености житие мое иждих…. За грехи, Сергей Петрович, за грехи! А уж что до лечения – и травы, спаси боже мой, мне помогают более, нежели таблетки ваши были бы. Та и гипс, – вам то лучше знать. На то вы и обучены, чтобы это дело понимать, как оно есть. Но с таблетками и химией несогласный я. К тому же пост: бога страшусь, прежде всего! – решительно отрубил дьякон.

– Предрассудок…. (Пауза) – Ну что ж и травы у нас применяются. Из трав сборы делаются и таблетки – наука целая – гомеопатия. А сборы травные и в аптеках продают! Поэтому я бы вам точнее, по науке, выписал травные сборы. – Сказал доктор, подумав во время паузы. И тут случился спор доктора с дьяконом о науке.

– Какая ваша наука известно нам! И химия ваша нам известна. Как наши травники старые знают – то вы совсем не признаете. А свой мел, и химические вещества мешаете с травой и в виде таблеток в аптеке продаете. А того не ведаете, что обманом лечите: только внушение и реклама «наука установила», якобы, и верят вам, «науке», люди! А еще Господь сказал: по вере вашей дано будет вам. Однако случись что серьезнее, ваша обманка – «травы мы в таблетках запечатываем», – презрительно сквозь зубы выговорил дьякон и даже обидчиво – умирают люди! От трав ваших умирают. – Гляди-ко, где же боярошник ваш и та же валерианка в пузырьках, – а все у пьянчуг, – 75 градусов спирт в пузырьке, вот и пьют, и травятся. Наука ваша – «ложь и провокация», сатанинская это наука, спаси Господи. —

– Вот и «учи ученого»! – присказкой сказал доктор, – Что за народ необразованный, от непонимания всё это твориться. Ту же валерьянку каплями пить надо, на полстакана воды 20 капель. Медицина – это не шутка, – доктор будто бы обиделся. Сколько лет он проработал в этой больнице и многих людей лечил и теперь, по словам этого «дьячка», – всё обман (?).

– Конечно, – будто согласился дьякон Кудряшов, но всё-таки был не согласен, а находился в возбужденном состоянии, и даже дышать стал неровно, приподнимая оба плеча враз. Казалось, по его напряжению и «надутости», что сейчас разразится он потоком ругани. Но это, оказывается, так проявлял силу воли дьякон, сдерживая свою злость или несогласие внутри себя.

– Но так-то оно так. И, прости Господи, есть идиоты в народе. Травы травами, – уметь надо. Это уж кому Бог разум ссудил, тот знает и в травах толк.

Дьякон взял со стола бумажку и ушел «восвояси».

    Конец.

В ожоговом отделении

Михаил Рыбаков лежал в районной больнице, в реанимации. И это были его последние воспоминания. Я приходил к больному и беседовал с ним, так как сам находился на лечении в том же ожоговом отделении.

У меня были обожжены руки и ноги. Так уж случилось, что при пожаре я полез в горящий дом…. Но не обо мне речь.

А Михаил Рыбаков умирал. У него более 70% тела было обожжено, обезображено лицо и сгорели волосы на голове. Когда он приходил в сознание, он просил пригласить к нему священника. И на беду, или на счастье – неизвестно, – я оказался рядом, как человек верующий, церковнослужитель, так меня знали в больнице. И врач, по доброте сердца своего разрешил мне посетить умирающего больного.

Конечно свою «исповедь» Михаил Рыбаков начал с перечисления грехов своих. Но моя задача не сводилась к тому, чтобы причинять больному еще большие страдания от воспоминания плохих своих дел или грехов. И чтобы найти доброе расположение в его душе, я первый стал рассказывать ему о своем детстве, постепенно и он стал с улыбкой вспоминать о детстве своем.

Вот и случилось, что умирал Михаил с улыбкой на обожженном лице, с добрыми детскими воспоминаниями, с легкой счастливой грустью по своим друзьям, деревенским мальчишкам…. И умер он легко.

Церковь в понимании христианства – является духовной лечебницей. И священник – такой же врач. Только врач в миру лечит телесные болезни, а священник лечит болезни души, духовные.