Чужие мемуары. Сборник рассказов

Чужие мемуары. Сборник рассказов
Сергий Чернец

Встречаются на пути жизненном разные люди, которые делятся своим пережитым, и автор запечатлел их истории, во многом поучительные.

Чужие мемуары

Сборник рассказов

Сергий Чернец

© Сергий Чернец, 2018

ISBN 978-5-4490-2117-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие от автора

Эпиграф: «Моисей 40 лет водил по пустыне свой народ. История повторяется: сегодня у нас пустыня – фактически власти нет никакой. И события, происходящие сейчас – совпадают с событиями, которые происходили с народом Моисея в той пустыне, аналогий можно найти множество».

Часть 1.

Не надо иметь филологическое литературное образование, чтобы написать воспоминания о своей жизни, – многие и пишут мемуары.

Собственно литературные произведения тоже автобиографичны очень часто. Но истинная художественная литература, это все же не просто воспоминания писателя. В своих литературных произведениях писатель отражает и показывает свое время, жизнь того времени о котором художественное произведение написано. А, кроме того, писатель показывает различные типы людей, разные характеры и выводит многие проблемы общества на суд читателя. И еще и еще можно сказать много умного о художественных произведениях литературы, – но об этом лучше знают ученые литературоведы и критики.

А в общем, можно сказать короче: писатель зашифровывает в своих произведениях множество информации – и о людях и об их взаимоотношениях, а также и об окружающем его мире. Иногда он это делает сознательно, а иногда даже не осознанно.

И только потомки находят множество смыслов, прочитав художественные произведения писателей. Например, на роман Достоевского «Преступление и наказание» написано сотни книг толкования по смыслу, о чем и сам Достоевский не подозревал. Поэты особенно много смысла вкладывают в свои четверостишия. Все знают катрэны Нострадамуса. На расшифровку одного его четверостишия написано в среднем более 300 печатных листов. Представляете (!) сколько информации заложено в этих четырех строчках?!

И далеко не каждому дано в этом разобраться!

Внешняя форма художественного произведения скрывает истинную информацию от случайных людей, от тех кто не готов, без искажения точно, ее воспринять. Как, например, в сказках Пушкина многие люди видят только прямую мораль, но не все могут разглядеть пародию на общественное устройство, на осуждение неправильных социальных отношений, на критику общественного строя. Так царь Додон слушал своих слуг и верил всяким наветам: родила, якобы, царица… неизвестную зверушку.

Часть 2

В нашем обществе все сведения о мире ученых и писателей исчерпываются анекдотами о необыкновенной рассеянности старых профессоров и двумя-тремя остротами, которые приписываются то Пушкину, то Горькому, то Чехову: как «в человеке все должно быть прекрасно и лицо и одежда, и душа и мысли» или «рожденный ползать летать не может: гордо реет буревестник», «у Лукоморья дуб зеленый» и так далее.

Для образованного общества этого мало. Надо понимать и больше того, что «на виду», на поверхности художественных произведений. Почему. Потому, что от развлекательной и технической – истинная литература отличается именно своей гениальностью. А уж гениальность сродни ученому с большой буквы. Факт.

В науке такое же подразделение, как и в искусстве. Вот, бывает, сидит за столом в кабинете, низко нагнувшись над книгой или препаратом ученый, – трудолюбивый, скромный, но бесталанный человек, лет тридцати пяти (сорока), уже плешивый и с большим животом. Работает он от утра до ночи, читает массу, отлично помнит все прочитанное – и в этом отношении он не человек, а золото. Но в остальном, ведь это рабочий конь, а по-другому – он «ученый-тупица». Характерные черты, отличающие его от таланта простые: его кругозор ограничен своей специальностью, вне своей специальности он наивен как ребенок и не знает сути, а только верхи, если еще знает вообще что-нибудь, кроме своей специальности. Бывают такие же литераторы, называющие себя писателями, а пишут только об одном и только одним стилем.

Другая черта такого «просто ученого» – фанатичная вера в непогрешимость науки. Он уверен в самом себе и совершенно незнаком с сомнениями и разочарованиями, от которых таланты седеют. Отсюда рождается рабское поклонение авторитетам и отсутствие потребности самостоятельно мыслить. Разубедить такого ученого «работягу» очень трудно, спорить с ним невозможно.

Попробуйте поспорить с человеком, который глубоко убежден, что самая лучшая наука – медицина. От недоброго медицинского прошлого уцелела одна традиция – белый халат.

Будущность такого «работяги» ученого, и будь то хоть и литератор, называющий себя писателем, – представляется очень ясно. За всю жизнь он приготовит несколько препаратов, напишет много сухих очень больших рефератов, статей, – но «пороха» или теории не выдумает. Для «пороха», чтобы его изобрести, нужны были: и фантазия, и изобретательность, умение угадывать, мыслить нестандартно. Короче говоря, такой ученый или писатель не хозяин в своей науке, а работник.

Работники тоже нужны, они создают массу тех знаний, из совокупности которых потом может что-нибудь и получится великое и большое.

Настоящий талант и гений, как хороший дирижер. Руководя оркестром, передавая мысль композитора, дирижер делает сразу много дел: читает партитуру, машет палочкой, следит за певцом, делает движения в сторону то барабана, то скрипки и прочее. Тоже самое делает и настоящий ученый, и талантливый писатель. Перед его взором не один человек, но множество людей, для которых и творит и ученый и писатель. И цель тут другая, чем просто рассказать, цель донести до возможно большего числа людей свои находки мысли. Поэтому каждую минуту, пока он творит, он имеет ясное представление о степени внимания общества людей и о силе разумения человеческой массой всех знаний, которые он намерен передать. Надо иметь ввиду, что это делать не просто, нелегко и дано не всем.

Другое нелегкое дело сидит в нем самом, в писателе или ученом, когда он работает, на благо людей, создавая свои произведения. Это – бесконечное разнообразие форм, явлений и законов и множество ими обусловленных своих и чужих мыслей. И ученый, и писатель должен иметь понятие выхватывать из этого громадного материала самое важное и нужное; и так облекать мысли в форму, которая была бы доступна разумению массой людей и возбуждала бы ее внимание к проблемам, которые для писателя важны. И тут надо стараться, чтобы речь была литературно правильна, определения краткие и точные, фразы и выражения по возможности простые и красивые. Одним словом – работы тут немало. И во всем нужна мера: приходится в одно и то же время изображать из себя и ученого и педагога, и плохо дело, если ученый победит педагога или наоборот.

В общем, из всего сказанного исходя, можно заключить: что нелегкое это дело – создать, именно создать, хорошее художественное произведение. Да хоть бы и из воспоминаний своих, из мемуаров.

Часть 3

К несчастью, я не ученый философ и не богослов. Мне отлично известно, что проживу я на свете еще совсем немного – близится смерть. Казалось бы, теперь меня должны бы больше всего занимать вопросы о загробной жизни и о тех видениях, которые встретят меня за могильной чертой. Но почему-то душа моя не хочет знать умных фолософско-богословских вопросов, хотя разум осознает всю их важность.

А присутствует в душе моей, как тридцать и сорок лет назад, вера в силу искусства и науки: красота спасет мир, а научный прогресс облегчает существование людей. Испуская последний вздох, я все-таки буду верить, наверное, что наука – самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека и что только наукой одной человек победит мир (природу) и себя. Вера эта, быть может, наивна и несправедлива в основе своей, но я не виноват, что верю так, а не иначе и победить эту веру в себе я, наверное, не смогу.

Сегодня мы увидели вокруг искусства так называемых продюсеров и еще так называемых спонсоров. Они не играют и не поют, у них имеется, как всегда свой бизнес: по продаже роялей или тех же музыкальных дисков. Но они, эти близко стоящие к искусству люди, контролируют всех звезд и регулируют искусство. Они, эти продюсеры, распоряжаются и музыкой и самими музыкантами, и с ними все соглашаются. Грустно, но такое дело…

Богатые люди всегда имеют около себя приживалов, науки и искусства, к сожалению тоже. И, кажется, нет на свете такого искусства или науки, которые были бы свободны от присутствия «инородных тел», вроде влиятельных спонсоров. Если ученый не хочет ни с кем считаться, – тогда он рискует погибнуть в забвении. Только через года и даже века бывают признаны некоторые таланты и гении, а при жизни они умирают в нищете и забвении. Разве Гомер зависел от спонсоров или он работал по их указке. Так же и Ван Гог – не делал то, что нравилось спонсорам, и за это он окончил жизнь в дурдоме.

Жалко все это осознавать, но ничего невозможно изменить. Печально. А все-таки я верю, что наука и искусство победят все препятствия рано или поздно.

Моисей, в конце концов, вывел свой народ в землю обетованную, хотя сам в нее не вошел.

Автор.

Рассказ Белка

Часть 1

Детство всегда и всеми вспоминается как сказочное время, – когда деревья были большими, как в одноименном фильме. Так и мне часто видятся яркие детские события.

– Белка, дай пас – кричит мне Толяба, парнишка из соседнего дома. Это, помню, как мы играли в хоккей в проходе между домами, из двора на дорогу к школе. Тут всегда намерзал толстый слой льда, с крыши капала и стекала вода. И чтобы не ходить далеко на школьный каток, мы играли в хоккей рядом с домом. Как хорошо, как здОрово это было! Играли до темноты. Домой придешь усталый, мокрый, извалявшись в снегу на льду, – но довольный и счастливый.

Такие счастливые минуты из своего детства каждый может вспомнить о себе.

Но память возвращает нам, как в калейдоскопе, не только звездочки, но и треугольники, квадраты и круги. И мы вспоминаем не только хорошие события, отпечатанные ярким пятном в нашей памяти, но и плохие.

Мы всегда играли в ближайшем парке, а до его надо было пере бежать дорогу с быстрым движением машин. Тогда нас было трое: Толяба, я и татарин, Санька «Мансур». Перебежал первым Толяба, за ним, перед самой машиной перебегали дорогу мы с Мансуром.

Я успел проскочить, а Мансура сбила машина. Его откинуло на середину дороги, а встречная машина передним колесом переехала ему грудь и затормозила со скрипом и визгом. Это было ужасно. Было страшно, так что я застыл на месте. Толяба первый опомнился: он схватил меня за руку и потянул в парк: «Белка, бежим!».

Машина сбившая Мансура остановилась, скрипя тормозами, сразу же. Остановилась и другая встречная, так что Мансур лежал у задних колес под той машиной, которая переехала его по груди передним колесом. Я опешил, глядя на все что случилось на моих глазах, стоял застывший, пока меня не взял за руку и не потянул Толяба.

Тогда мы убежали в глубину парка и спрятались среди деревьев и кустов. Ходили до вечера потом в других окрестных дворах. Рассказывали друзьям и знакомым, что Мансура сбила машина. Но домой все-таки надо было возвращаться. Нас тогда на другой день нашли в школе. Приходил милиционер, расспрашивал….

Это только одно из всех ужасных событий, которые произошли в моем детстве. Были и другие.

Я почему вспомнил про Мансура. Просто с этого все и началось. Ведь я занял потом место Мансура среди нашей местной шпаны.

Мы жили на краю города, в «Жилиных» дворах. Был такой Жилин Миша, который всех говорят бил и все его боялись. Раз я тоже попадался к ним. В школу пошел не по дороге, а решили мы, с одноклассником, срезать, через дыру в заборе пройти. Там перед школой дом строили.

Только пролезли мы на стройку, а там трое парней старшеклассников стояли и курили. Они учились в 8-ом классе. И с ними был «Жила», который недавно с малолетки освободился. Они тогда забрали у нас все деньги. А как раз мне мать дала 1р 25к, за школьные обеды тогда платили. Так я и не обедал в школе всю неделю потом, маму обманывал, не сказал, что меня ограбили. Но это было еще за год до смерти Мансура.