Рябина в палисаднике. Рассказы

Рябина в палисаднике. Рассказы
Сергий Чернец

В этой книге изображены люди разных характеров и разной судьбы. Все они живут рядом. Тут показаны особенности их жизни. Это поможет читателям взглянуть на себя со стороны.Читатель узнает, что секретарша не только кофе шефу подает… Каждый человек устроен по-своему. Нет таких людей, кто сочетал бы в себе все достоинства сразу – и красоту, и сдержанность, и ум, и вкус, и верность слову…Каждый хорош по-своему, и трудно сказать, кто же из нас действительно лучший – все люди хорошие!

Рябина в палисаднике

Рассказы

Сергий Чернец

© Сергий Чернец, 2018

ISBN 978-5-4493-3360-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Богиня Венера

При КБ на военном заводе есть рядовые-посыльные, это мужчины и есть офисные, которые чертят, пишут – в основном все женщины, мужчина был один и невзрачный, женатый и пожилой.

У начальника – у шефа, есть секретарша, которая является правой рукой его. Она не только раздает указания шефа, но и распределяет заказы, разработки, и прочие дела, и только ей известно сразу, где что находится в шкафах на полках среди текущих дел и поступлений. Хотя доступ к открытым шкафам есть у всех и по каталогу, по карточкам. Можно поискать и найти всё, что надо, – но тогда дело может затянуться. А бывает и так надолго, потому что чертежи и записи затеряны, что приходится это дело бросать.

И вот, как-то, место секретаря освободилось, и на эту должность пришла приехавшая в наш городок неизвестная молодая женщина высокого роста с завивкой в причёске, – и она, впоследствии стала «незаменимой», поистине правой рукой шефа.

– Меня зовут Венера Сергевна. Венера, – добавила она зачем-то, – это богиня любви. —

Может потому, что сочетание имени с отчеством было не очень благозвучным, так ей казалось. «Но язык мой, враг мой» и всегда было так, скажет она что-нибудь, а потом корит сама себя.

Из собравшихся на представление сотрудников КБ кто-то хихикнул, а все переглянулись. Так мигом и приклеилось прозвище: «Богиня Сергеевна». Это было давно, когда ещё она была молодая и следила за собой, – ходила в парикмахерскую завивать причёску и одежды носила немного ярковатые, цветные блузки под брючный костюм… Но каким-то образом, прозвище «Богиня Сергеевна» перекочевало с нею и в дом, где ей, как специалисту выделили потом комнату. Дом был заводской и жили там рабочие военного завода и специалисты.

Из КБ, правда, в том же доме жила только наша Люба-белая. Оттого «белая», что считалось Люба занимается магией, и когда её, вдруг, пытались упрекнуть, за гадание на картах (она пасьянсы раскладывала во время обеденного перерыва), она парировала: «да белая, белая магия, она только помогает людям».

Строгость секретарши оценили сразу, и всё с тех пор вертелось вокруг неё. Шеф отошел на задний план. Многие вопросы решались перед его кабинетом, через Богиню Сергеевну. Может поэтому с ней особенно никто не дружил (да и как можно дружить с великими богинями, с «начальством», что близко к Небесам).

Но и в заводском доме, трёхэтажном трёхподъездном, особых дружб Венера Сергеевна ни с кем не завела. Кроме пожилой четы бывших преподавателей ПТУ заводского, к ней, кажется, и не захаживал в гости никто. Так, разве что по-соседски трёшку занять до получки кто-нибудь из соседей зайдёт или луковицу какую спросить. Да и то больше из любопытства заходили, – посмотреть, как живет она в однокомнатной своей квартирке.

Учителя же, Елизавета Фёдоровна и Борис Прохорович не просто приходили, а со своей мохнатой собачонкой Твистулей, похожей на таксу своим длинным телом, если бы не шерсть. Тявкала она тоненько и разойдясь, впадала в истерику и брызгала слюной во все стороны. К тому же, соседи подозревали, что эта противная «такса» Твистуля, названная от того, что танцевала твист от всякой радости, активно ворочая задней частью тела, ест то, что не всегда перепадает её хозяевам – «живое» мясо, которое людям по талонам по килограмму, а для собак до 5-ти килограмм отпускали в магазинах. Такое уж соседское дело: обо всём иметь собственные соображения и домыслы. И все новости из района трёхэтажек, квартала, квадратом огороженного дорогами со всех сторон, «Заводских домов», узнавались в КБ через Люду-белую и её пары подруг, что стояли за кульманами рядом.

У Венеры Сергеевны тоже завелся было приблудный пёс. Она подобрала его где-то на прогулке в парке около контейнеров, когда один и второй и третий раз видела эту небольшую собачку. Пёс был отмыт и поселился у неё в квартире. Но той еды, что она в избытке (ей казалось) оставляла в мисках на полу в маленькой прихожей ему стало не хватать, и принялся пёс всё грызть в её отсутствие. Грыз он деревянные вещи, вследствие чего платяной шкаф чуть не рухнул на подкусаных ножках, и какую-то кофту хозяйки он тоже сгрыз и разорвал. А чем ему оставалось заниматься взаперти? Короче, пришлось Венере Сергеевне побегать, пока не пристроила она своего пса в семью с детьми и пса увезли «на деревню к бабушке». «Вот когда на пенсию выйдет, тогда и заведет и собачку и котика», – решила она.

Известно из истории, что знаменитый Блез Паскаль носил пояс с гвоздями, который он, Паскаль, пожимал локтями, чтобы острые гвозди кололи и возвращали его к действительности, всякий раз когда чувствовал в себе радость от похвалы в честь него.

Венере Сергеевне такой пояс не требовался, потому что, когда её хвалили (что случалось крайне редко, так что все привыкли к её незаметности), она не радовалась, а вроде бы даже мучилась и не знала. Куда смотреть и что отвечать.

Поэтому она чрезвычайно удивилась и потерялась совершенно, когда шеф, начальник КБ, Валерий Семёнович, пригласил всех собраться в главном зале среди кульманов, самом большом помещении. И при всех поздравил Венеру Сергеевну с десятилетием безукоризненной службы в отделе, пожал ей руку, вручил грамоту и прочувствованно поблагодарил. Ещё в честь такого юбилея ей выдана была денежная премия в конверте. Все похлопали и разошлись, чему так обрадовалась больше сама «виновница торжества».

«Наконец-то! – подумала Венера Сергеевна. Она придвинула стул поближе к столу и взялась было за бумаги, как тут же растерялась: «такое внимание ей оказали, а она будто воды в рот набрала. Так промямлила что-то несуразное». От мысли этой всё в ней вмиг перепуталось, и требовалось уже немедленное вмешательство силы воли для наведения порядка в голове. Самым веским доводом в таких случаях служило сознание уже свершившегося, а потому и непоправимого, но этот довод припоминался ею только в самом конце её переживаний.

Точно также, она переживала излишества в своих речах. Венера Сергеевна буквально страдала одним недостатком: отвечала на любые вопросы сразу, не обдумывая, без пауз, а поэтому и искренне. А такая искренняя прямота бывает совсем ни к чему; в мелочах-то тем более если иногда подсовывают специально такие вопросы, на которые нельзя отвечать прямо, но ты видишь и понимаешь это лишь на собственной полуфразе, когда уже поздно думать. А ведь это не та высокая Правда, которая так важна в принципиальных спорах. Потом она строила другие варианты ответов, но это было уже послесловие-домыслие.

Например, ей говорили: – Венера Сергеевна, вы куда-нибудь едете в отпуск? – Она в ответ: – Нет, мне не с кем кота оставить. —

И тут же язык прикусывала: можно было – и нужно! – обойтись одним словом «нет», а о коте совсем лишнее. Во-первых, никому не интересно, почему она не может куда-нибудь поехать; во-вторых, не может да и не может, кому какое дело. А то ведь и поймут по-всякому: подумаешь кот! Так все узнали, что она кота завела по прозвищу Кутя, кот-засоня, играть не хотел и отдыхал на диване всё свободное время.

Между прочим и с «богиней» досада такая получилась по собственной же вине: язык – враг. А все-таки ничего она не могла поделать с привычкой к полной законченности выражений, не делая отличий между ответом вслух и продолжением своих мыслей. «Сначала думать надо, а потом говорить, а не наоборот» – знала и повторяла себе самой Вера Сергеевна, но не помогало.

Всё это мелочи. Но эти мелочи такими мелкими ей не казались.

Зато во всём остальном, в главном то есть, она была замкнута сверх меры. Никогда ни о чем своём не делилась ни с кем. Таких в коллективе не любят. Такие как бы возвышаются над остальными, не допуская к тому самому, что они есть – будто и впрямь богиня! Знали, что живёт одна, а почему одна, и была ли замужем, и откуда родом – это неизвестно. Конечно, не совсем в коллективе она находилась, Венера Сергеевна была – при шефе, но всё равно оправданий гордыне её не было.

От Любы-белой знали, что Венера Сергеевна раздает ребятишкам во дворе шоколадки – «это надо же, богачка какая!» – за то, чтобы те кормили и не обижали бродячих ничейных кошек.

Ну и что, шоколадки она детям раздавала – так это же её самой угощение, это ей шоколадки давали посетители, так уж заведено везде, угощают. А она сладкого совсем не любит, но не объявлять же об этом. Потому что всё равно люди захотят её «отблагодарить», и тогда им придется ломать голову: чем?

Случилось, когда в городе ходили по офисам и на заводе тоже собирали подписи, – семнадцатилетний подросток растерзал и убил младшего мальчика. По предприятиям пустили сбор подписей за смертный приговор парню. Якобы, если десять тысяч подпишутся, то расстреляют, а иначе нет, так как несовершеннолетний. Столько споров разгорелось в ту пору! Случай был неслыханный. И хотя подавляющее большинство высказывалось за смерть, но как трудно, оказывается, так вот взять и подписаться под этой смертью своей фамилией. Кое-кто так и не решился. А Венера Сергеевна подписалась.

– Да вы? – поразилась Люба-белая, как активистка она собирала подписи. – Вы же вроде против смертной казни вообще? Добрая! —

– Доброта всегда активна, – тихо ответила Венера Сергеевна.

– но вы котят во дворе жалеете, а тут человека! – подхватила Люба-белая.

– Да. Но за жизнь можно расплатиться только жизнью. И потом, я уверена: тот парень, прежде чем убить ребёнка, не одну собачку, не одну кошечку замучил, – такое бывает не сразу. Жестокость ребёнка к животным непременно перерастёт в жестокость к людям. —

От Венеры Сергеевны таких длинных речей ещё никто не слышал, и поэтому никто больше не возразил.

И вдруг – она не вышла на работу! Такого ещё никто не помнил. Заболела, оказывается, надолго, порвала связки и раздробила пяточные кости. А банально, упала с табуретки, видимо кости слабые были. Уточнения о болезни известны стали только к концу первой недели.

– Надо бы навестить, – подала голос профорг Саханова. – сложимся или выделим из кассы взаимопомощи? —

Решили выделить из кассы. Решали: кто пойдет? Рвалась Люба-белая, мол, живет в том же доме, только в другом подъезде. На самом деле у неё с подругой «черный» план составился: Богиня Сергевна вряд ли разговорится, попросить у неё альбом с фотографиями посмотреть, а уж по ним-то, подпуская незаметные вопросы, можно будет о прошлом Богини вызнать.

Но пошла Рита, тихая, в качестве общественной нагрузки навестить больную. Люба-белая доверила ей свой хитроумный план, отведя в сторону после собрания и шепча на ушко. Но Рита ничего не пообещала.

А шеф Валерий Семёнович вовсе бегал всю неделю в панике: искал временную секретаря-машинистку. Сразу дел у него откуда-то неразрешённых набралось, они, эти дела, распухали, и вообще не стало порядка. Валерий Семёнович даже растерял свою пресловутую флегматичность. У него были свои заботы, из соседнего отдела приходила секретарша печатать некоторые приказы, а у женщин – свои.

В частности, женщины обсуждали всё: выясняли, в чём же смысл жизни человеческой – да, да, ни больше ни меньше! – Если живешь, например, как Богиня Сергевна, один смысл: детей нет, работа тоже не творческая, что тогда?

– Бывает же, сочувствовала Марьюшка-чертёжница. – А куда денешься? И будешь так и жить. Секретарша она отменная, хотя шефу… – и Марьюшка подкашлянула, – и хотелось бы, может, какую-нибудь Ларисочку длинногую.

– Теперь уже не захочет, – засмеялась Люба-белая. – Никого, кроме Богини, не захочет: понял, на ком порядок держался. А какой порядок будет с красотулькой Ларисочкой? —

Да, сложной философией заняты были женщины конструкторского бюро. Ну, в самом деле, – обсуждали они, – вся жизнь человечества с её прогрессом и культурой, как по Академику Павлову, делается на инстинктах любознательности и движения к цели. Этот инстинкт и есть основная форма жизненной энергии каждого человека – любознательность. А какая, извиняюсь, цель у той же Богини Сергевны? Как, зачем, для кого живет она? Хоть бы чужого ребёнка из детдома взяла что ли, вместо того, чтобы кошек во дворе защищать и кормить.

Профорг Саханова поддакивала. У неё не было детей тоже, но творческая работа была: она вычерчивала одну новую штуковину для военной промышленности, изобретение авторское, которое ей сам изобретатель принес. Возможно, за это изобретение дадут государственную премию и так далее, её тоже помянут, как соавтора.

Незаметно, но неуклонно за единственным окном серела чернота ночи, разбавляясь в синеву. А Венере Сергеевне можно было не спешить вставать, можно сколько хочешь греться под одеялом. Она и грелась под мурчание кота в самое ухо. И вот уже голубое, тусклое по-осеннему небо проглядывало вовсю за окном. А на другое утро круглый колобок луны осветил призрачным светом комнату, было полнолуние. И каждую ночь луна всё худела и худела, пока не народился новый месяц, изящный и тонкий.

Так много свободного времени Венере Сергеевне ещё не приходилось иметь. Вот уж действительно – свободное время, потому что из-за лонгета из гипса она не могла многого делать, да и врачи так велели: покой и покой. Хлебом её и рыбой кота обеспечивал Борис Прохорович, учитель, а Елизавете Фёдоровне часто ходить на третий этаж было тоже не под силу: у неё сердце барахлило.