Антиинерция. I том

произведения.

Тексты в течении времени

изменялись, а вот рефреновые

Дуно, Тута, Садута, как

монолит.

И звучание Сутартине неизбежно играет с моим вниманием.

Вижу «Ма» в Сутартине —

пространство между формой

и абстракцией.

«Ма» стирает границу

между реальностью и

воображением, «Ма» говорит

– это не важный объект мышления.

1000

«Литва, как много в этом звуке», сказал Пашка, выслушав мои жалобы в ожидании вопроса насущного. Я сказал, что у меня от такой поэзии мурашки по коже.

– А по всему выглядит, что Литва как атомная станция для твоих воображаемых галлюцинаций или галлюцинирующего воображения.

– Да, это хорошо, когда один и не за рулем. А у меня мама после 4-го инсульта, от Вильнюса до Москвы 1000 км, а чтоб спектакль показать, целый авианосец нужно на ходу разворачивать. Спектакль в Вильнюсе показу отказали, все говорят – некому или незачем?

В Москве, и то по знакомству старому, хе-хе. Чую, в последний раз. Дружба дружбой, а билеты продавать надо. Местный глава общины еврейской предлагал под своим крылом по доброй памяти, взять сценарий его брата, про геноцид в Молетай, я бы и не против, тем более что связано с моей бабушкой. Она во время Второй Мировой людей выручала. Но так уже не умею, вернее не могу заставить себя думать об том, а не об этом, и планировать, а потом придерживаться плана. Я свихнусь или подведу людей, а скорее, и то, и другое, ха-ха-ха.

Ничего хорошего.

Последний заработок – это друг устроил чтение лекций в Худ. Академии и иногда по приглашению в другие уч. заведения.

Но такой вид общения еще труднее, чем работа по сценарию. Даже не знаю, что труднее – кормить маму после 4-го инсульта или говорить зевающим. Собственно, что можно говорить зевающим? Что скоро все закончится, я получу свои почасовые, а вы получите свои позевные. В общем, пашу как черт на благо пекла, а результат стремится к нулю.

Хочется в Нью-Йорк, Париж, Берлин, скучаю по Москве и люблю Вильнюс. Вильнюсский дождь – ценность для мышления. Но дождь не поможет при всей своей красе мне выжить в том состоянии окружаемых материй, вернее в их отсутствии.

– Давай я буду жаловаться, и ближе к вопросу. Хе-хе. Мы делим жилье, старый дом, с сестрой (сводной). У нее дети, читает лекции по индологии, и еще что-то разное в Университете работает. Недавно открыли ей маленькую школу индийского танца, решили, что проект принесет доход. Но проект оказался унесенные деньги.

В прошлом году сменили печь дровами на газ. И теперь дружно платим по кредиту.

Сестра просто космонавт по индийской культуре. Она училась, жила в Дели, излазила провинции, диалекты учила на рынках. Я один раз, когда навещал, ходил по просьбе Демонтажа за какими-то корешками редкими к теткам, у которых время от времени глаза белеют от заката, а на прилавке на газете петушиные головы. С ними базарить-то не очень. А сестра как с Белорусского вокзала, 5 минут и все хохочут, только водки подноси.

Демонтаж был в восторге от корешков, я в шоке от культурных горизонтов. А для сестры это будни, вафельки.

Так вот, она иногда ездит в Осло с лекциями в универ и попутно преподает индийские танцы там. Последний раз она приехала с новостью, что куратор в Осло предложил ей Осло. И все бы так, и Осло классно, если б не чувство странности, что условие пакета – это я. Проект «Глаз Одина» с предложением участвовать. Сестра в каком-то адреналиновом облаке, мол, давай-давай, Вильнюс никуда не денется, вот он прямой самолет Вильнюс-Осло, дешевле, чем до Минска:

– Зато все зайцы в одной сетке. Соц. обеспечение, включая детей, маму и черта в масле, у меня работа, у тебя проект. Норвегия – последний рай на Земле.

А вот самого заплющило, как будто Мерилин Монро меня на танец пригласила. Первое желание – стать невидимкой и понять, что за сбой с реальностью. В общем, сестра давит, кризис растет по карибские дрожжи, я в ступоре. Незаменимые коллеги, никуда не сдвинуться, театр превращается в дым в тумане, и вопрос – ты точно должен знать про «Глаз Одина», что посоветуешь, сцепить зубами крючок?

Я бы в общем уже и сдался, а вот странно или, как сказать, слишком бесплатно, что ли, и почему сестры мало – она одна как Ганга в собственном саке.

Я в Осло возил спектакль, но не то чтоб аншлаг. Без ума от Норвегии, но это ведь не повод так, на живца.

Вот.

ПОТОМ

На следующую лекцию по Элементарной Медицине, чтоб нельзя было сказать о пустой аудитории, Линас, Лина и Аугусте, племянница Гедре из Музыкальной Академии. Линас и Лина – студенты Академии Художеств.

Демонтаж:

– Я так понимаю, это полный состав. Больше ждать не следует.

Лина:

– Можно сразу вопрос?

Демонтаж посмотрел на часы.

Демонтаж:

– Скорее всего не стоит развивать тему. У меня уговор с ректором, чтоб зря аудиторию не занимать.

Линас:

– Ну, простите, вы тоже. Нам интересно, мы специально пришли, и не виноваты, что других не зацепило. Вообще, это классическая ситуация, если б мы были в Лондоне, то пришло б 300, а здесь – 3, и это не мало, вообще-то.

Демонтаж:

– Видите ли, уговор есть уговор. Сейчас 3, а потом, как вы думаете.

Лина:

– Могу за себя сказать. Если все, как вы рассказываете, то этого дракона, я просто так не отпущу, а зубы у меня крепкие, уж поверьте.

Линас:

– Да, и вообще, мы о вас уже раньше знали, но вы ведь не подбираете группу учеников, так что специально настроены.

Демонтаж: