Оценить:
 Рейтинг: 0

Улица 17

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 ... 15 16 17 18 19 20 21 >>
На страницу:
19 из 21
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Это все? – спросила она Бога и сразу же поняла, что нет. Большой скелет появился перед ее глазами на фоне города с выступающими пирамидами и какими-то конусообразными растениями. Вокруг было тихо, а скелет держался за дверь одной из пирамид и никак не мог выйти наружу, как будто его костлявое тело не слушалось его. Мертвец был закутан в какие-то белые одежды, напоминающие легкий саван, но не в черный балахон монахини. На месте глазниц все еще были большие, яркие черные глаза, напоминающие бобы. Казалось, каждое их движение заставляют сохранившиеся нервы скрипеть.

– Кто ты? – спросила ее мать Анхелика. – Папанцин?

– Я и сама не знаю, – прошелестел скелет не пойми чем, ибо языка у него не было.

– Зачем ты вышла из могилы?

– Чтобы сказать, как там ужасно для тех, кто не спасся. Там тяжело и мрачно, там терзают людей, и…

– Зачем там происходит такое с теми, кто просто не знал Христа?

Скелет вздохнул и расправил как будто затекшие плечи, потом подошел к матери Анхелики близко, как только мог, и коснулся ее губ своей пустотой на месте когда-то живого и полнокровного коричневого рта былой принцессы. Или же не ее, а Пилар? И Анхелика открыла глаза, увидев по-прежнему свою келью, в которой ничего не изменилось, и свой компьютер, который показал ей, что пришло одно сообщение: «А ты правда монахиня». «Нет», – в отчаянии написала она и закрыла его. А потом постучала Инес и робко сказала, что пора выходить на мессу. Мать Анхелика поспешно поправила апостольник и, не сдержавшись, нанесла Chanel №5 на запястье, а потом, благоухая, как всегда величаво спустилась по лестнице.

– Дорогие, вот об этом я и хотела вам сказать, – произнесла она, посмотрев прямо в глаза Марии Ньевес. – Ты ведь наверняка не веришь из-за нее.

– Нет, из-за Рэя Курцвейла, – храбро произнесла девушка. – Да и кто сказал, что не верю?

– Курцвейл? Какое-то смутно знакомое имя, – начала мать Анхелика, но не смогла вспомнить.

В это время Мануэла постаралась сдержать зевок: ей всегда казалось странным, что люди говорят о таких вещах, когда самое главное -это музыка, смех и праздник, которые пребудут с нею во веки веков, сколько бы лет ей не было.

– Это тот человек, который говорит о том, что человечество скоро обретет бессмертие, – неуверенно сказала Мария Ньевес. – Мы недавно издавали его книгу.

– А еще раньше нормальное человеческое существо, из плоти и крови, может утратить свою ценность, не так ли? – со слегка презрительной усмешкой сказала мать Анхелика.

– Быть такого не может, – буркнула Мануэла. – Это тебе опять Хайме нарассказывал?

Мария Ньевес коротко хохотнула и призналась:

– Нет, мне кажется, он вообще не интересуется ничем живым. Его сейчас только проблемы автомобилей занимают. А где он, кстати?

Они обернулись и посмотрели на храм, из которого уже успели уйти люди. Как пусто и тревожно было в нем, несмотря на горящие свечи. Храм – типичное произведение барокко с позолотой по углам и массивными колоннами, в просвете которых виднеются росписи с изображениями святых и сцены из жизни Иисуса Христа. Мягкий полумрак обволакивал их, а угрюмого компьютерщика, которому все это должно было понравиться, не было ни за одной из колонн.

– Он ушел, – подвела итог поиску Мануэла, и тут все расхохотались. Сквозь одно из витражных окон, подобно призрачной живописи, виднелся холм, по которому они все пришли в храм.

– Вам понравилось? – произнесла мать Анхелика, глядя куда-то вдаль.

– Да, только…

– Инес, не правда ли? О, это очень милая девушка, – произнесла мать Анхелика и посмотрела куда-то на боковые помещения вблизи торжественно украшенного алтаря. – Я знаю, что ты там и нас слушаешь. Можешь выходить, хотя ты и слишком любопытна.

Рядом с правой дверью раздалось какое-то шебуршение, потом как будто что-то упало, и наконец дверь открылась, и из нее вышла Инес.

– Я надеюсь, что когда-нибудь ты станешь настоятельницей, но не сейчас. Пока узнавай и учись, – загадочно произнесла мать Анхелика.

– Мне бы только быть воспитательницей в приюте, – произнесла Инес и уставилась в пол, потом вновь, как будто перебарывая себя, вскинула голову. – Мне бы понравилось учить детей. Я бы им рассказывала всякие вещи…

– О себе? – произнесла задумчиво аббатиса.

– Да, пожалуй.

– Ты можешь начать делать это уже сейчас.

Инес поправила апостольник, который так и норовил съехать с ее головы, неуверенно посмотрела на Марию Ньевес, потом отвела от нее взгляд, осознав, что девушка так же неловка, как и она сама, и переведя его на Мануэлу, которая, казалось, наслаждается собственным телом.

– Я была наркоманкой. А сейчас я монахиня. Это очень просто. Попробуйте и вы.

– Что? – Мануэла захлопала глазами, а мать Анхелика ахнула.

– Ну… это прекрасно. Ощущать, что ты кому-то нужна, а нужна я здесь всем. Мой отец недавно умер, он сильно пил. Он говорил, что я для него милая маленькая девочка, и я сама всегда себя такой считала. Я просто не могла не развлекаться. Это очень весело… ну, торчать. Вы же меня наверняка понимаете, – выпалила Инес прямо на Мануэлу. Потом замолчала и произнесла: – Ой.

Мария Ньевес еле сдерживалась, чтобы опять не захохотать.

– И тебе нормально здесь? Работой не нагружают?

– О, очень, но никакая работа не дается так, чтобы я уставала. И никто никогда меня не ругает. Даже тогда, когда суп убежал, а я ведь чуть не спалила всю кухню из-за гаспачо, – неуверенно произнесла Инес.

– И ты больше ни в чем не нуждаешься, Инес? – мягко произнесла мать Анхелика и посмотрела на юную монахиню, но без ожидаемого давления.

– Да, нуждаюсь, – произнесла Инес и поморщилась. – В любви. Иногда мне мало того, что достается мне от Бога, мне хочется чего-то иного. Я смотрю на те пары, которые иногда приходят на службу, или вот сериалы, я их очень люблю. А они все про любовь. Когда-то раньше, когда я еще была наркоманкой – ну, вы понимаете, – ради дозы я делала всякое, но любви там не было. Я просто хотела, чтобы не свербило внутри. Так вот просыпаешься, а в тебе как будто что-то поворачивается и ломит, и ты ищешь, как бы забыться, как бы найти нечто. Иногда ты просыпаешься не одна, а с другим человеком, мужчиной, он тоже что-то принял, но легкое, не такое, как у меня. Возможно, у него глюки, и тебе тоже хочется поймать это ощущение. Ты прижимаешься к нему и думаешь, что это любовь.

Она перевела дух от такого настойчивого и длинного монолога, потом посмотрела в посерьезневшее лицо Мануэлы и спросила ее:

– Ведь и ты тоже?

Мануэла пожала плечами и решила ответить, тщательно взвешивая слова:

– Нет, я не так. И никогда у меня такого не было, чтобы я хотела улететь мозгами. Я всегда трезвая, как стеклышко. Хотя алкоголь мне немного помогает, ну самую малость.

– Неужели ты не любишь, когда тебя любят?

Казалось, Инес буквально выкрикнула это в лицо Мануэле. Мать Анхелика поморщилась и отвернулась. Она слишком молода, подумала настоятельница, возможно, для нее жизнь в монастыре слишком сурова. Но ей не стоит так рьяно высказывать все, что она думает. Мы же только что спасли ее, а она хочет вернуться к старому.

Но тут Инес мотнула головой и наконец сказала:

– Все можно пережить. Я молюсь Богу, и Иисус как будто смотрит на меня с высоты, пока я сплю.

Мать Анхелика представила то время, когда она была такой же юной девушкой, как Инес, но не смогла. Ее тело было легким, свободным от влияния наркотиков, а перед сном она улыбалась и желала счастливой ночи Пилар про себя. Однозначно, ей не хотелось, чтобы кто-то обнимал ее по ночам, пусть даже ее подруга на цыпочках прокралась к ней и прилегла рядом. Когда она была с Пилар, ей всегда было немного неловко, поэтому она прогоняла любые мысли, которые могли у нее возникнуть рядом с этим источником соблазна. Самое главное – знать, что среди топота осторожной старой монахини, идущей по ночам по своим делам, скрипа дома и завывания ветра, пения птиц и первых признаков наступающей ночи с отдаленным шелестом машин, везущих подгулявших грешников, там, через множество разных одиноких спален со спящими, ворочающимися во сне, молящимися или даже – ах они, мерзкие – едящими осторожно монахинями, там где-то в конце коридора, есть Пилар. Пилар наверняка что-нибудь снится, и потом, очень скоро, завтра она встанет, расчешет свои роскошные волосы, оденет апостольник, хихикнет и пойдет на молитву. А потом она наверняка расскажет, что ей снилось. А теперь Анхелика попробует, пожалуй, угадать…

– Я понимаю, – неожиданно улыбнулась Мария Ньевес. – В сущности, здесь ведь не так одиноко, как в этом большом и страшном мире?

Инес недоуменно захлопала глазами, подумав, очевидно, что над ней издеваются, и вспыхнула.

– Вы неправильно меня поняли, я… – начала было она, но осеклась, когда мать Анхелика положила руку ей на плечо.

– Инес, смирение, – напомнила ей она.

– Ладно, – проговорила та, поднялась и задумала уже было уйти обратно, но тут Мануэла позвала ее.
<< 1 ... 15 16 17 18 19 20 21 >>
На страницу:
19 из 21