До февраля

– А Трофим тогда…

– Так он только «Да ладно» сказал, так? Ну что ему за это сделают? Выручай друга, давай-давай.

Дементьев, сгорбившись, смотрел на чистый лист бумаги, но на шум вскинулся мгновенно, будто только его и ждал. Ручка двери дернулась, в дверь негромко постучали. Дементьев открыл и закрыл рот.

– Минуточку! – громко сказал Андрей и вполголоса подбодрил: – Пиши-пиши. Без шапки и всяких там, сверху малость места оставь, и в свободной форме. Не договор же на ипотеку, просто друга выручишь.

Дементьев неохотно взял ручку и поводил ею над листом.

– И себя заодно, – добавил Андрей и поскреб бедро под трусами.

Дементьев, скомкав лицо так, что борода вылезла дальше носа, начал писать.

Андрей, последив за первыми строками, кивнул, отошел к шкафу, влез в форменные брюки и щелкнул замком.

Возле двери ждал Руслан, хмурый и раздраженный. Сразу видно, из «пыточной», а еще лучше видно, что пытка не удалась. Андрей показал ему, что следует помалкивать, и мягко прикрыл дверь. Руслан потянулся мимо него к ручке, злобно объясняя вполголоса:

– Андрюх, некогда. Норов, сука, так и в отказе, надо этого суслика жать.

Андрей, оттеснив его, поинтересовался:

– А хули ты отказное сразу не нарисовал?

Руслан молча попытался открыть дверь, не смог прорваться без боя и остановился, выжидая.

– Не, правда, – не унимался Андрей. – Жалко телочку стало, да: поехала с подружкой на базу с тремя чувачками, потом еще и остаться решила, когда подружка срулила по-тихому, – кто ж знал, что ее во все дыры долбить всю ночь будут, да?

– Ты это непременно сейчас обсудить хочешь? – спросил Руслан, кажется, задыхаясь от старательности, с которой подбирал слова.

Хватит, скомандовал себе Андрей, но сразу тормознуть не смог:

– А еще и Норов дерзкий да богатый, да? И прессануть такого сам бог велел, и…

Вот теперь точно хватит, повторил Андрей, заметив, что у Руслана явно падает крюк, аж глаза белеют. Он тряхнул головой и плечами, сбрасывая то, что давило со вчерашнего вечера и чуть не раздавило сейчас, и сказал:

– Не мельтеши, короче. Всё под контролем, дело сшито. Суслик собственноручно пишет сейчас, что слышал «Нет-нет» терпилы и «Ладно-нормально» Норова.

– Ип-понске бокс, – выдохнул Руслан, застыв. – Не врешь?

– С тебя, – сообщил Андрей без улыбки.

– Слушай, ну не заржавеет, – заверил Руслан. – Сейчас прямо метнусь. Заодно пожру, пока этот пишет. Вот ты колдун. Спасибо.

Он с размаху выдал Андрею ладонь, тот, ухмыльнувшись, звонко ответил. Руслан проявлял чувства очень редко – а теперь они не унимались:

– Девку-то реально жалко, а эти реально упыри, таких не наказывать – потом самим же опасно по улицам ходить будет.

– Ну поучи батю основам государства и права, – сказал Андрей, улыбаясь и машинально застегиваясь.

Руслан всё заливался:

– Форма решает все-таки. Буду теперь тоже на допрос хипстоты в парадке выходить. Ты чего вырядился-то?

– А ты реально по гражданке намерен пред очи Халка и всего начальства предстать? – удивился Андрей. – Не, ну можешь и так, конечно…

– Ип-понске, – медленно повторил Руслан. – Собрание же. День мента плюс два, по местному времени. Так. И я, значит, по-любому без обеда. Успею, думаешь, до дома и обратно?

– Поторопишься – успеешь, – сказал Андрей безжалостно, помедлил и все-таки спросил: – Слышь, а ты помнишь этого, сопляка с пояском?

– Напомни, – попросил Руслан, незаметно взглянув на часы в телефоне.

– Ну, серийный у нас тут лет пятнадцать назад был, в федеральный даже объявляли.

– Пятнадцать, – протянул Руслан укоризненно. – Андрюх, я пятнадцать лет назад в школу ходил и на соревнования ездил.

Он поморщился, будто от вдруг обострившейся давней боли. Андрей проворчал:

– Но не глухой же был, сарасовский вообще-то. Ладно, беги, измаялся, будто сикать хочешь.

Руслан, который и впрямь переминался почти по-детски, тут же неровно зашагал прочь, бросив на ходу:

– Если припоздну, а Халк спросит, скажи… Ну, что-нибудь.

– Учи батю, – сказал Андрей. – Чего хромаешь-то опять?

– Снег будет завтра, вот чего, – откликнулся Руслан почти из конца коридора и скрылся.

Андрей постоял, прислушиваясь к тишине за дверью, осмотрел себя, снова расстегнул пару пуговиц на рубахе и с грозным лицом вошел в кабинет.

Глава третья

До обеда Паша раз пять выскакивал в коридор под разными предлогами, а то и обходясь без них, всматривался в двери кабинетов Ани и Наташи, вздыхал и возвращался на место. Леночка и Юля реагировали на это с откровенным интересом, но его это не трогало. И на обед они звали Пашу весьма старательно – даже Юля, которая последний год старалась за пределами кабинета рядом с Леночкой не присаживаться. Но Паша неохотно сказал, что надо добить одну там, и застыл над клавиатурой, выжидая, пока тетки уйдут, и не обращая внимания на их многозначительные взгляды и иронические шепотки про «одну там, поди ж ты». Любые слова Леночки можно было выносить за скобки почти полностью. А Юля на удивление помалкивала. Только спросила, задержавшись на пороге и убедившись, что Леночка отошла и не слышит:

– Наташи так и не было?

Паша мотнул головой.

– Паршиво, – заключила Юля и удалилась.

Паша выжидал, пока стук каблуков стихнет, проверяя мессенджеры. Аня не отзывалась, а в сети отсутствовала со вчерашнего вечера.

Паша погонял курсор по без малого законченному тексту, который он, оказывается, навалял с утра, не возвращаясь в сознание, – надо будет перед сдачей как-то прийти в себя и прочитать, что получилось-то: вдруг там вместо бравурного релиза об успехах дистанционного образования описание живой природы или трактат про обустройство России, – и снова пошел по коридору.

Коридор был совершенно пустым, эхо шагов – долгим и несколько рваным. Паша подергал дверь Наташиного кабинета, ругнулся, к Аниной рванул с нарастающей злостью и шарахнул с ноги.

Дверь громко распахнулась.

Паша вздрогнул и застыл, а еще сильнее вздрогнула и застыла, испуганно вглядываясь в проем, Аня. Она, оказывается, сидела за своим столом, заваленным бумагами.