Соперницы

Когда джинна закончила речь, мы услышали далекую музыку: она приближалась и приближалась, пока нам не стало казаться, будто невидимые музыканты находятся в самом зале. Тогда все феи и джинны вплели свои голоса в мощный хор, который вознесся к величественному куполу и мощным колоннам дворца джиннов, огласив даже его глубочайшие подземелья, а потом начал постепенно стихать и наконец умолк совсем.

Когда музыка прекратилась, дворец медленно растаял в воздухе, а мы остались одни в пустынном тумане. Солнце как раз начало озарять землю, а луна поблекла, однако под ними, сколько хватал глаз, были одни пески. Мы не знали, куда нам идти, и от голода готовы были лишиться чувств, но, оглядевшись, увидели на песке финики и бутыль с пальмовым вином. Позавтракав, мы вновь задумались, куда идти, но тут в пустыне перед нами явилась торная дорога; по ней мы и двинулись.

Примерно к полудню, когда солнце было в зените и мы совсем обессилели от зноя, впереди показалась пальмовая рощица. Мы бегом устремились к ней. Отдохнув под сенью дерев и подкрепившись плодами, мы возобновили путь и вечером того же дня, к своей несказанной радости, вступили в ворота нашего прекрасного города, под кровлями которого и заснули в ту ночь.

Глава 4

Вести с родины

На следующее утро нас разбудил звук труб и огромных боевых барабанов. Взглянув на горы, мы увидели спускающееся на равнину бесчисленное войско ашанти. Все совершенно растерялись, кроме Артура Уэлсли, который посоветовал нам встать к пушкам на крепостных стенах, не сомневаясь, что если сами мы не прогоним врагов ядрами и петардами, то джинны непременно придут нам на выручку. Мы тут же последовали его совету. Ашанти тем временем неслись стремительным потоком, сметая все на своем пути, сжигая пальмы и разоряя рисовые поля.

Когда они подступили к нашим стенам, то заорали страшными голосами, что сотрут нас с лица земли и разрушат наш город до основания, потому что он возник по волшебству и по волшебству должен исчезнуть. На эти дерзкие речи мы ответили пушечным громом. Двое неприятелей упали мертвыми, остальные припустили к горам, так что пятки засверкали. Вдогонку им неслись наши торжествующие крики.

Вечером они вернулись и в самых униженных выражениях попросили отдать им тела убитых товарищей. Мы исполнили просьбу, а они в благодарность разрешили нам присутствовать на погребении.

Через несколько дней, 11 сентября, Рональд вбежал во Дворец правосудия, где все мы сидели, и крикнул, что прибыл корабль из Англии. Герцог Йоркский тут же отправил Артура Уэлсли проверить, так ли это.

Придя на берег, тот обнаружил, что команда – пятьдесят человек – уже высадилась. Корабль их был почти совершенно разбит. Артур Уэлсли задал морякам несколько вопросов. Они очень удивились, что он здесь, и принялись расспрашивать, как ему удалось выжить в таком краю. Он пригласил их следовать за собой.

Когда Артур Уэлсли привел моряков во Дворец правосудия, герцог Йоркский велел им поведать свою историю.

Они закричали:

– Нас прибило к берегу штормом, и мы просим вас о приюте.

Герцог Йоркский ответил:

– Собратья-англичане! Мы рады, что вас прибило штормом к нашему берегу, и охотно дадим вам приют.

Моряки пробыли у нас недели две. За это время джинны починили их корабль, и они отправились в Англию, взяв с собой Артура Уэлсли.

Примерно десять лет мы продолжали воевать с чернокожими, после чего заключили мир, и в следующие десять лет не произошло ничего, достойного упоминания.

16 марта 1816 года в городе прозвучал голос: «Поставьте дозорного на Южную башню, ибо завтра в ваши ворота вступит победитель!»

Герцог Йоркский немедля отрядил Генри Клинтона на высочайшую башню города. Около полудня Клинтон закричал:

– Я что-то вижу далеко в Атлантике!

Мы все взбежали на сторожевую башню и, всмотревшись в океан, различили на горизонте темное пятнышко. Когда оно приблизилось, стало ясно, что это флот. Наконец корабли бросили якорь, и команда начала высаживаться на берег. Сперва сошли двенадцать полков кавалерии, потом три полка инфантерии и несколько офицеров высокого ранга, которые явно составляли свиту некоего крупного военачальника. Наконец высадился и сам генерал. Некоторые из нас приметили в нем сходство с Артуром Уэлсли.

Выстроив свои полки, он приказал им двигаться вперед, и вскоре они вошли в ворота города. Перед башней они остановились, и генерал голосом Артура Уэлсли произнес:

– Хилл, оставайтесь с войском, пока я схожу во Дворец правосудия. Думаю, если эта земля еще обитаема, то все должны быть там. А вы, Бересфорд, можете пойти со мной.

– Нет, нет, мы все здесь, Артур, до смерти перепуганы, что ты сожжешь башню и разграбишь город! – воскликнул герцог Йоркский, когда мы спустились из нашего укрытия.

– Так вы все здесь, никто из вас не погиб в бою и не умер в больнице? – промолвил его светлость, спрыгивая с боевого коня и по очереди пожимая нам руки. – Сейчас же идем в «Большую гостиницу» и в Фердинандо-Холл, храбрые мои товарищи! Там мы расскажем друг другу, что испытали и что совершили с нашей последней встречи.

– Скажите, ваша светлость, в какой части города разместить армию? – спросил один из офицеров.

– О, за армию можете не опасаться, Мюррей, мы не в Испании. Пусть все идут за мной.

– Всем следовать за его светлостью герцогом Веллингтоном! – крикнул Мюррей.

– Его светлость герцог Веллингтон? – в один голос изумленно переспросили мы.

– Да, его светлость герцог Веллингтон, – ответил другой офицер. – Не знаю, кто вы такие, но наш доблестнейший генерал – победитель Наполеона и освободитель Европы.

– Значит, джинны не всегда лгут, – сказал Маркус О’Донелл, – и я очень этому рад. Я всегда думал, герцог, что за время отсутствия ты чем-нибудь прославишься.

– Чем-нибудь! – презрительно фыркнул Мюррей.

– Мюррей, – сурово произнес его светлость. – Если вы немедля не извинитесь перед этим джентльменом, я отдам вас под трибунал.

Мюррей тут же подошел к О’Донеллу и сказал:

– Сэр, я очень сожалею о моей глупой дерзости и обещаю не оскорблять вас впредь.

– Отлично сказано, Мюррей, – промолвил герцог. – А теперь обменяйтесь рукопожатиями и будьте друзьями. Я ненавижу гражданские войны.

К тому времени мы подошли к «Большой гостинице» – превосходнейшему зданию, способному вместить двадцать тысяч человек. Вскоре мы уже сидели в зале и слушали рассказ Бересфорда о том, как Европу освободили из-под ига деспота, о славной победе, прогремевшей на весь цивилизованный мир, о великолепных торжествах по указанному случаю и о том, как в этой связи Англию почтили своим присутствием все величайшие монархи Европы. Мы бы слушали дольше и еще много всего узнали, если бы полуночный колокол не возвестил, что пора спать.

Через несколько дней герцог Йоркский выразил желание вернуться на родину, для чего ему и предоставили корабль с командой из двадцати человек.

Теперь в городе было пятнадцать тысяч жителей, и мы решили выбрать себе короля. 14 июня 1827 года во Дворце правосудия собрался всенародный совет. Вкруг трона сидели Маркус О’Донелл, Ф. Кортес, Г. Клинтон, Г. Данелли, Гарольд Фицджордж и герцог Веллингтон со свитой. Все были в величайшем волнении: каждый хотел знать, кого предложат королем, ибо на сей счет не было никаких сведений или даже намеков. Наконец двери закрылись, и Кортес объявил, что весь народ в сборе. Тогда Стюарт поднялся с места и произнес:

– Я утверждаю, что благороднейший фельдмаршал Артур, герцог Веллингтон, более всех достоин воссесть на трон нашего королевства.

Веллингтон встал. В зале наступила полнейшая тишина.

Он произнес следующее:

– Воины! Я буду защищать то, что вы мне доверили.

Засим, поклонившись совету, он удалился под громогласные изъявления бурной радости.

Ш. Бронте

Приключение в Ирландии

Эта история случилась со мною во время путешествия по южной Ирландии. Как-то августовским вечером, после долгой пешей прогулки, я спустился с горы, стоящей над деревушкой Кэр, и внезапно увидел красивый старинный замок. Он был каменный, перед ним текла река, а позади темнел лес. Через реку был перекинут мост, ведущий к замку.

Поднявшись на мост, я остановился полюбоваться видом. Далеко внизу расстилалась широкая водная гладь; даже легкая рябь не морщила отраженную в ней бледную луну. В долине виднелась россыпь домишек, именуемая Кэр, а дальше вставали горы Киллани. На все это бесшумно и почти незаметно наползало одеяние сумерек. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь гулом далекой деревни и нежной соловьиной песнью в лесу.

Покуда я созерцал эту дивную картину, джентльмен, которого я прежде не заметил, обратился ко мне со следующими словами:

– Добрый вечер, сэр! Вы чужак в этих краях?